Перед зрителем открывалась древняя библейская ночь, полная желтого света луны и жажды наслаждений. В этой ночи вдруг ослепительно вспыхнула звезда – феерическим вращением развевающихся покрывал, блесток и прозрачных вуалей. Звездой оказалась… женщина, с ног до головы укутанная в яркие ослепительные материи. Каждый поворот ее головы, каждые поза и жест были выверены с графической точностью. В них сквозили чувственная нега Востока, затаенная порочность и роковая неудержимость, влекущая к гибели…
Танцовщица сбрасывала с себя покров за покровом. Все ее разноцветные накидки оставались лежать на полу, словно крылья тропических бабочек. Когда последнее покрывало соскользнуло вниз под томительно-протяжный вздох струнных… на женщине сверкали только длинные нити кроваво-красных бус…
Она медленно повернулась спиной и замерла. В изгибе ее шеи, в повороте головы, в каждой линии ее совершенного тела угадывалась сладостная истома неутоленного желания…
Глория не сразу заметила, что бархатная ночь и золотая луна – всего лишь умело подсвеченные электрическими лампами декорации.
– Это она… Айгюль… – шепотом сообщила Сима. – Я узнала ее со второго раза. Лицо сильно накрашено. Белое, как сметана. Глаза угольные, а губы – словно в крови.
– Почему вы шепчете?
– Не знаю… Она вызывает у меня страх. А у вас?
Глория пожала плечами. Танец произвел на нее тягостное впечатление. Он дышал смертью…
– Как вы думаете, зачем она принесла доктору этот диск? – уже громче спросила девушка. – Решила соблазнить его? Приехала из какого-нибудь Глуходонска в поисках мужа-москвича?
Глория была уверена в одном – танец очевидно и неоспоримо имеет подтекст. Но какой?
– Вы что-нибудь понимаете? – вздохнула Сима.
– Мне нужно время. Могу я скопировать этот диск?
Посетительница замялась.
– Наверное, это неправильно… Я нарушаю врачебную тайну.
– Положим, тайну вы уже нарушили.
– Оленин меня уволит, если узнает.
– Не узнает!
Глория предоставила девушке решать, верить ее словам или нет. Та колебалась, не хотела рисковать. Однако не зря же она тащилась в такую даль? Какой-то результат должен быть.
– Ладно… но только…
– Дайте мне пару дней, и я постараюсь разгадать смысл этого танца.
– Хорошо, – кивнула Сима, чувствуя себя предательницей. Не по отношению к Айгюль, а по отношению к доктору, которого она боготворила.
Глория защелкала по клавиатуре, перебрасывая содержание диска на винчестер.
– Готово…
– Видите, как все сложно, – пожаловалась девушка. – У Оленина столько поклонниц. Куда мне с ними тягаться? Танцевать я не умею, и внешность у меня… обыкновенная. Такими, как я, Москва кишмя кишит.
– Вы себя недооцениваете, Сима. Нельзя сдаваться еще до поединка.
– Карташин меня донимает. Замуж зовет… золотые горы сулит. Жених выискался! Он такую чушь придумал про Юрия Павловича… вы себе не представляете!
Безжизненное девичье тело с веревкой на шее опять возникло в сознании Глории…
– Что приписывает доктору ваш жених? – спросила она. – Уж не убийства ли?
Сима вздрогнула, в ее глазах мелькнул ужас.
– Откуда вы?.. ах, да… Значит, это…
– Ничего это пока не значит, – успокоила ее Глория. – Кроме наличия богатого воображения у вашего жениха. Итак, что он говорил вам про Оленина?
Сима потянулась за остывшим чаем. Аппетит у нее пропал, и вид сладких пирожков вызвал приступ тошноты. Она схватилась за горло.
Этот жест сказал Глории о многом. Предчувствие смерти – еще не смерть, но уже ее приближение. Она где-то рядом… реет в сумеречной тени, пряча свой лик до роковой минуты. Можно ли предотвратить ее? Ускользнуть от ее всевидящего ока? Сима так молода…
– Он… он… – Голос девушки охрип и срывался от охватившего ее волнения. – Это не может быть правдой!
– Позвольте мне судить, где правда, а где ложь.
– Олег нарочно наговаривает на Юрия Павловича. Чтобы испугать меня!
– Он чувствует в докторе соперника?
– Думаю, да… иначе зачем ему нести всю эту ахинею? Он принимает меня за дурочку, которую легко обмануть. Считает, что у женщин – куриные мозги.
– Вы когда-нибудь говорили ему, что неравнодушны к доктору?
– Нет, конечно. Я не полная идиотка, чтобы одному мужчине говорить о другом. Олег сам заподозрил… Он бывает довольно проницательным. У него интуиция развита, как у собаки. Он нюхом чует!
– Нельзя вести бизнес без интуиции и проницательности, – сказала Глория. – Любая коммерция требует «нюха». Это скорее достоинство, чем недостаток.
– Я понимаю… но есть же предел…
Сима выдохлась и замолчала, глотая холодный чай. Стрелки часов приближались к полудню.
– Все-таки что говорил ваш приятель об Оленине?
– Я ему не верю…
– Речь шла о вашей жизни?
– Не совсем. Хотя вы правы… Олег считает, что я должна немедленно уволиться, потому что доктор… якобы убивает своих ассистенток, – выдавила девушка. – Это же абсурд! Юрий Павлович на такое не способен. Он же врач! Давал клятву Гиппократа… и вообще… он хороший человек. Называть его убийцей без всяких доказательств, без оснований… можно только из зависти.
– Олег ему завидует?
– Он ненавидит Юрия Павловича, потому что тот… умнее его, выше, благороднее…
– И еще потому, что вы отдаете доктору предпочтение.
– Сердцу не прикажешь… – с вызовом произнесла Сима. – Я не виновата, что Юрий Павлович мне нравится. Олег все врет! От злости.
– Как вы нашли эту работу?
– У Оленина? Очень просто… по объявлению. У нас в медучилище висела доска с предложением вакансий. Знаете, люди сиделок ищут для больных или престарелых родственников, и нянек с медицинским образованием к детишкам берут охотно. Некоторые студентки учатся и подрабатывают. А многие после окончания не собираются идти в больницы на мизерную зарплату, ищут место получше. Сиделка получает неплохо, но ухаживать за лежачим больным или капризным стариком не каждый согласится. Поэтому я обрадовалась, когда прочитала, что психоаналитик ищет помощницу в офис.
– Были еще желающие, кроме вас?
– Я увидела, что заявление свежее, и оборвала его, – призналась девушка. – Чтобы никто не составил мне конкуренции. Позвонила. Оказалось, работать надо целый день, с утра до вечера. Тому, кто учится на стационаре, такой распорядок не подходит.
– А вам подошел?
– Я уже закончила учебу, приходила специально поглядеть на доску объявлений. Искала работу. Мне повезло. Оленин пригласил меня на собеседование… он сразу произвел на меня впечатление – красивый, уверенный в себе мужчина. Не то что наши мальчишки-фельдшеры. Другой уровень. Я жутко переживала, что он мне откажет. Но он взял меня на испытательный срок. Я просто на крыльях летела домой, сказала маме… она тоже обрадовалась.
– У доктора были ассистентки до вас?
– Конечно, были, – кивнула Сима. – Он их уволил за нерадивость. Поэтому я стараюсь работать хорошо. Он очень требовательный! Придирается к каждой мелочи, постоянно делает замечания. Но я терплю.
– Ваш испытательный срок уже прошел?
– Давно…
– Значит, вы официально приняты ассистенткой Оленина?
– Ну да…
– А с теми, которые работали у него до вас, приходилось общаться?
– Нет. Последнюю я не застала. Она уже не работала, когда я пришла на собеседование. Я даже фамилий их не знаю. Зачем мне? Неужели вы допускаете, что доктор мог кого-то убить? Он не преступник… а женщины ему и без того на шею вешаются…
Глория слушала рассеянно, думая о своем. Картина мертвого девичьего тела с веревкой на шее не шла у нее из головы.
– Он не мог! – восклицала Сима. – Юрий Павлович не убийца! Правда же?
– Я скажу только одно. Вам угрожает опасность, барышня. Не следует пренебрегать знаками, которые дает вам судьба.
– Что это за знаки?
– Хотя бы предупреждение вашего приятеля Олега.
– Вы полагаете…
– Советую вам прислушаться к его словам, – перебила Глория. – Ваш кумир доктор Оленин не совсем тот, кем вы его сделали в своем воображении. Он… не из тех, кто мечтает о семейном очаге.
– Я соответствую его вкусу? – с жадным интересом спросила Сима.
Глория не могла остановиться. Мысли зарождались в ее уме как бы сами собой, складывались в слова и фразы, а ей оставалось только донести их до посетительницы. Неужели это и есть… ясновидение?
– Ему нравятся худышки… рослые и плоские.
– Я похудею! – убежденно произнесла Сима. – Сяду на диету, начну бегать по утрам…
Она спохватилась, вспомнила, что и без утренних пробежек едва успевает вовремя приходить на работу. Из-за страха опоздать ей приходится краситься уже в приемной… что вызывает справедливый гнев доктора.
Глория с сожалением вздохнула.
– Вы и так не страдаете полнотой, – заметила она. – Хотите анорексию[9] заработать?
