Да, ему следовало бы уйти. Она была его раем, ему хотелось оставаться в этом раю навечно — по это было опасно. Навсегда — с Алисой? Он не предусматривал такой вариант.
— Но почему? — спросил Клэйтон. — Чем я навредил тебе?
— Ты абсолютно ничем не навредил мне. — Алиса поправила свитер и отодвинулась. — Просто ты — мужчина не моего типа.
Он поднял брови и резко сел на полу:
— Откуда тебе знать, какого я типа мужчина?
Но почему он спорит с ней? Почему его так больно кольнула ее последняя фраза?
— Потому что я встречала людей такого типа. — Алиса прикусила губу и уперлась взглядом ему в грудь.
— И какого же я типа? — Клэйтон сумел сдержать обиду и злость: она сравнивала его с другими мужчинами — мужчинами из ее прошлого! Для нее он один из многих. Пусть он вундеркинд, гений — но он прежде всего мужчина, и не желает равняться с другими.
Алиса услышала боль и злость в его голосе и перевела взгляд.
— Ты — мечтатель, — пояснила она.
— Мечтатель?
— Ты работаешь над тем, чего я не понимаю — и чего не поймут девяносто девять процентов обычных людей. Твоя работа требует, чтобы ты находился во власти теорий, вращался в лабиринте гипотез. Ты производишь столь сложные математические расчеты, что они звучат, как иностранный язык. Ты не сможешь быть самим собой без твоей мечты. Тебе постоянно надо думать о будущем и спрашивать себя: “Что, если?” Ты раскрываешь очередную тайну природы — и тебе уже хочется бежать за другой. Тебе интересно: что там, за следующей дверью? Ты никогда не будешь удовлетворен тем, что имеешь. Потому что всегда найдется очередная закрытая дверь.
Клэйтон покачал головой и взглянул в ее голубые глаза. Если вглядеться — в этих глазах можно увидеть рай.
— Как бы мы стали жить с тобой и с твоими мечтами?
Он не понял, о чем говорит Алиса. Конечно, он думал о будущем и постоянно спрашивал себя: “Что, если?” Это было частью его натуры. Это для него естественно, как дыхание. Человек науки, он постоянно в поиске ответов на тот или иной вопрос. Теперь он отчаянно пытался понять, почему Алиса пытается улизнуть от него.
— Ты — мечтатель, а я — реалистка, — вздохнула она и закрыла глаза.
— Я — мужчина, а ты — женщина, — прорычал он в отчаянии.
Она печально покачала головой и встала.
Клэйтон продолжал сидеть на полу.
— Ты что, считаешь, что я — не мужчина?
— Конечно, мужчина. — Она поиграла прядкой волос, упавших ей на плечо.
— Тогда ты — не женщина? — Взгляд Клэйтон скользнул по ее телу.
Теперь-то он знает, что скрывается под этим пушистым свитером.
Она может прятать себя от всего остального мира, — но он знает. Он знает и желает ее.
— Ты намеренно не хочешь понять меня. — Алиса взяла губку, ведро, и стала собирать воду из-под мойки.
Клэйтон взглянул на ее округлую попку, и его вновь охватило желание. Он застонал. Алиса высунула голову из-под мойки:
— Ты что-то сказал?
Он с трудом выдавил из себя улыбку. Эта женщина сводит его с ума. Когда она так вежлива, так холодно предупредительна с ним, он уже готов извиниться за поцелуй и поклясться, что это никогда не повторится. Она провозгласила его мечтателем и сказала, что ей такие не интересны. По при этом ее влечет к нему: он чувствует это по ее отклику. Так какое отношение имеет его мечтательность к их обоюдному желанию?
— Я же просил не беспокоиться и не убирать здесь. Основная часть работы сделана. Осталось поставить новые трубы, и все будет работать, как новое, — сказал он, натягивая мокрые штаны.
Она глянула на него через плечо:
— Все и так должно было быть в порядке, учитывая, что трубы — новые.
Алиса в последний раз промокнула пол губкой.
Клэйтон взглянул на нее.
— А не хотите ли, чтобы Джордж и Герберт заменили и это? — Он потряс коленом трубы.
Нужно переменить тему, подумал он. Алиса действует, как профессиональная актриса. Ну, что ж, он ей подыграет. Он человек науки, а ученые известны своим терпением.
Алиса убрала ведро и губку в специальный отсек, устроенный Мод.
— Я бы вызвала мастера. Герберту нельзя позволять ничего делать в этом доме.
— Тогда давай работать. Подай-ка мне ту штуку, что лежит на коробке с инструментами.
Он опустился на колени перед мойкой и, пробормотав: “Терпение”, — приступил к работе.
Алиса еще раз прошлась губкой по линолеуму. Теперь слив работал превосходно; все инструменты были вымыты и убраны, и пол засиял чистотой.
Мод будет довольна. Кухней, а не Алисой. Алиса вновь показала, что она прячется от жизни.
Шесть лет назад она желала “хлебнуть жизни” полной мерой. Она с отличием окончила университет, многообещающе начала свою карьеру и обручилась с человеком, который похитил ее сердце еще на первом курсе.
Впервые после гибели родителей Алиса тогда смело смотрела в будущее и позволяла себе мечтать.
Она взглянула на ведро с грязной водой, оставшейся после мытья полов — и ей захотелось плакать. Но она приструнила себя. Слезы ничего не решат, и не переменят прошлого. Не она единственная убила свою мечту.
Джеймс разрушил их свадьбу и разбил ее сердце. Он был мечтателем и ради своих мечтаний мог пожертвовать кем угодно. Ее родители также всю жизнь шли за своей мечтой; последовали они за ней и в сердце Амазонки, где нашли свою смерть, оставив маленькую Алису сиротой.
И дядя Элмер прошел до конца путь к своей мечте, оставив заботливую, добрейшую Мод вдовой. Так же последовал за своей мечтой на одну из вершин Гималаев в поисках “снежного человека” дядя Альфред, еще до ее рождения.
Нет, Мод не права, обвиняя Алису в том, что та прячется от жизни. Алиса не прячется — она просто перестала мечтать. Герберт прав: если не мечтать — не будешь ранен жизнью. Шесть лет назад Алиса поклялась себе никогда больше не мечтать, и никогда, никогда не связывать свою жизнь с мечтателем. И годами жила, не изменяя своей клятве. Работала, исправно платила налоги, ездила за покупками; у нее были немногочисленные друзья и любимая тетушка Мод, а также дядя Герберт — и она ни о чем больше не мечтала.
Так отчего же она вдруг всплакнула о тех давних годах?
— Зачем ты вымыла пол? Я бы сам сделал это, — сказал Клэйтон, неожиданно подходя к ней сзади. Его волосы были мокры после душа, и на нем были новые коричневые брюки и толстый свитер ручной вязки.
Алиса от неожиданности вздернула подбородком, которым в задумчивости оперлась о ручку швабры.
— Ты всегда так… так… шпионишь за людьми?!
— Шпионю?.. Как это?..
— Подкрадываешься сзади… — Ей действительно не нравилась манера Клэйтона внезапно появляться, заставая ее врасплох. Поэтому она холодно сказала: — Если ты собираешься жить здесь, то соблюдай приличия и стучи в дверь, прежде чем войти.
Клэйтон взглянул на нее, затем — в зал, и снова на нее.
— Алиса, ты стоишь здесь, словно Золушка. — Он со значением взглянул на ее золотые волосы и одежду, — Золушка перед балом, мечтающая о волшебном превращении.
Алиса стиснула зубы и подхватила ведро с грязной водой.
— Я не отношусь к разряду мечтательниц, — с раздражением сказала она.
Она и сама не понимала, отчего так злится на Клэйтона: он же не виноват в том, что Джеймс убил ее лучшие мечты.
Клэйтон подошел ближе и взял швабру из ее дрогнувших рук.
— А как насчет прекрасных снов, Алиса? — Он нежно отвел прядь волос с ее лба. — Они тебе снятся?
Она встретилась с его взглядом и была загипнотизирована огнем, что плясал в глубине его рыжих глаз. У нее перехватило дыхание:
— Сны?..
— Ты же знаешь, о чем я говорю. — Он провел пальцами по ее подбородку. — Ночью, когда никто и ничто не мешает, ты ведь мечтаешь?
— Нет! — солгала она.
Нет, она не допустит больше провокационных снов, которые отравляли ее ночи с первого же появления Клэйтона в их доме. Да, то были сны о Клэйтоне. Да, она мечтала о нем. Сны, в которых были смятые простыни, горячечные объятия и жгучие желания.
Ночь за ночью ее фантазии распалялись все больше. С каждым новым сновидением Клэйтон принимал все более реальные, более желанные очертания в ее жизни. Когда она вспомнила предыдущий сон о нем, краска залила ее лицо. Она не в силах была устоять против эротичности Клэйтона.
Его пальцы тронули ее щеку, залитую румянцем.
— Ты вся вспыхнула.
Алиса поспешно схватилась за швабру, вырвав ее из рук Клэйтона.
— Тебе показалось.
Клэйтон прислонился к двери, скрестив руки на груди:
— Полно, мисс Алиса. Я бы многое отдал, чтобы узнать, что творится сейчас в вашей головке. — Его лицо, все еще улыбающееся, тоже залила краска. — Может быть, поделимся своими секретами? Иногда люди нуждаются в исповедниках.
Она с бешенством подумала, что готова убить его — хотя бы вот этой шваброй. Чтобы эта глупая улыбка сошла с его лица. То не была ее вина: да, она — лгунья, но это гнездится в ее генах. Клэйтон — гнусный провокатор, и не заслуживает того, чтобы рассказывать ему правду.
