к Михайловскому замку, она вдруг через несколько минут поняла, что дойдут они туда не скоро. Хоть и ориентир она дала им правильный, но можно было дойти до нужного места вот прямо здесь. По набережной.
Досадуя сильно на себя, она шла в раздумье. Что же с ней такое и не так.
Все едут сюда, в эту красоту, таща детей и чемоданы. Увидеть чуть, восхититься, посэлфиться в обнимку с Казанским собором и уехать победителем этой красоты.
Она же, живя в ней, в этой самой красоте чувствовала себя дочкой прислуги, которую в тихую пустили в господние покои. И она, робея, держалась одной рукой за бархатную занавеску над барской дверью, боится пройти дальше, в комнаты. Потому что ее не звали.
Она никому не рассказывала об этом почтительном страхе к этим адресам, о которых у неё спрашивали постоянно.
Как-то не держались в системной карте все маршруты, которые хоть и были на слуху, но не стали ей близкими родными. Она чуралась лишних знаний об этом царёвом городе. Жила скромной приживалкой и даже об этом молчала.
Чтобы скрыть досаду, которая влетела нее от неправильного очередного ответа, она хотела догнать женщин, но тут ее грубо толкнул в плечо проходивший в отель хозяин номера в нем. За ним, ряженный в обветшалую ливрею лакей, тащил чемодан.
И сразу ушла досада.
Она потерла ушибленное туристом плечо и тихо выругалась.
— О! Б-С-Е!
Она не выносила матерных слов и поэтому давно выучила аббревиатуры современных названий. И применяла их исключительно как ругательства.
— П-А-С-С! Е! — тоже подошло, когда она смотрела на прислугу, взявшего чаевые и глядевшего на хозяина чемоданов собачьим взглядом.
— О-Б-С-Е! — повторила она притормозившим возле нее туристам
— О-Б-С-Е…, — она развела руками.
Они поняли что им отказали в культурной форме и пошли дальше. Она же, чуть успокоившись и остыв, подумала вдруг о себе хорошо. Что бывало редко. Отличная идея была заменить грубый мат аббревиатурами. И никто- никто этого не понимает.
Она перешла на другую сторону подальше от отеля, туристов и всякого ОБСЕ.
Наверное, она произнесла последнее слово по неосторожности вслух и громко. Потому как встречный прохожий, пожилой вальяжный в белоснежных шортах мужчина, ответил ей как на приветствие.
— Гуттен таг! — и приподнял козырек бейсболки. И широко улыбнулся ей, как бы извиняясь за всех туристов и прощая ей все ложные отсылы, которые она делала не от зла, а по незнанию. Что на самом деле было непростительно. И она это понимала.
И поэтому приветствовала немца на прекрасном русском языке.
— Рада видеть вас. Хорошего дня.
Сразу сбежали из нее досада и она пообещала себе выучить и запомнить названия всех дворцов и мостов в округе. А если не получится, всем туристам отвечать честно — «Не знаю».
Не знаю. И при этом для понимания широко разводить руками. А не ругаться при этом даже красиво-загадочно по аббревиатуре.
Но еще она понимала про себя и этот город, что она так и не перешагнула порога господского дома, так и будет держаться за тяжелую занавеску над дверью, и навсегда в ней останется робость перед этой роскошной анфиладой чужого дома, куда её не приглашали, не звали. Никогда.
7 сентября 2020, Цветочная тетрадь.
Цивилизация
Ее пригласили в ресторан. Итальянский. Она не раз проходила мимо его зеркальных витрин и внутри всегда был народ. Она могла наблюдать и кожаные диваны и удобные столики, и уютный свет свисающих доверчиво низко ламп.
Даже через стекло витрин просачивалась роскошь, пополам с ароматами.
Ленок была девушкой приезжей, работала курьером при крупном гостиничном комплексе. Много ходила пешком, но никогда не вводило ее в смущение её провинциальное происхождение и низкий финансовый достаток.
Отсутствие финансов корректировалось силой молодости, озорства прически и знанием польского языка. Он был почти родным, он знала его с детства и умела этим пользоваться, щеголяя польским акцентом. А впридачу к нему у нее еще был роскошный смартфон, который перед отъездом из их городка, купил ей один поклонник, с условием, чтобы она не звонила, а настраивалась на новое счастье по новому месту жительства.
Подарил смартфон и вернулся к жене и детям.
И она уехала в новую жизнь. Город встретил ее появление равнодушно. Она как-то быстро узнала его улицы и освоилась в метро. И по легкой уверенной ее походке, никто не сомневался в ее местном происхождении.
Она держалась всегда чуть горделиво и независимо. Чувствовала себя современной девчонкой, дружила в интернете. И вообще — жизнь налаживалась, особенно когда программист Юра неожиданно пригласил ее отобедать.
— Здесь рядом, в итальянском. Там баклажаны ну, очень, — поведал он Ленке. Так она узнала, что он вегетарианец. И дала согласие.
— Созвонимся.
Благо было лето. Ленка, не думая, надела светлый нейтральный с бантиком сарафанчик. Волосы убрала в длинный тяжелый хвост. Это был главный аксессуар. Волосы у нее были длинными, светлыми и какими-то вздернутыми.
Она очень радовалась встрече с Юрой. Таким умно-недоступным. Она иногда слышала его разговоры с коллегами. И лексика этих диалогов была ей недоступна.
Но она этого не стеснялась. Она повторяла про себя мамины слова «маленькая ты еще очень». Всё узнается, все уразумеется.
Ленка всегда могла найти слова, чтобы взбодрить и утешить себя.
Юра ждал ее у ресторана как-то по-деловому, без цветов и улыбок, взял под локоток и провел в зал. Ленок едва не задохнулась от ароматов, полных дивных, каких-то новых оттенков другой жизни.
Ленок смутилась чуть, потом достала из сумочки смартфон и несла его в руке — как пропуск дозволенности этой смачной жизни.
Они сели за столик, им принесли меню, и Ленок стала вникать в новые для себя названия блюд. Юра тоже молчал и выжидательно смотрел на нее.
Она вдруг увидела знакомое название и иллюстрацию к ней. Узнала.
— Это! Баклажаны!
Юра улыбнулся и кивнул.
— Мне тоже.
Официантка отошла а Ленок поняла что ей хочется вымыть руки, успокоиться. Она на этой встрече с Юрой, чувствовала что ей, как альпинисту, трудно тяжко идти к этой вершине интеллектуализма и амбиций.
Она не была к этому готова, стушевалась, и чтобы никто не заметил поднялась с удобного диванчика.
— Руки помыть, — Юра догадался. — Найдешь.
Он указал направление рукой. И Лена поняла, что он здесь бывал часто. Ленок, впрочем и сама нашла. Она зашла в зеркальную комнату с белоснежными раковинами и сиятельными над ними кранами.
Она глянула на себя в зеркало, поправила слегка свой хвост, укрепив его завязкой.
И тут обратилась
