я и не знала, что так бывает. Это чувство было очень сильным. В медицинских книгах все описывалось иначе… – задумчиво протянула она.
Алкид перекатился по кровати, сбрасывая покрывало на пол и увлекая женщину под одеяло. Она поняла, что на эту ночь можно забыть о своей милой теплой пижаме и устроилась у него на плече.
— А цепь? – вдруг ошарашенно спросила она.
— Что? – изумился он, совершенно не понимая, о чем она.
— Ну цепь, на которую меня надо сажать на ночь, – она приподнялась на локте и заглянула ему в глаза, запоздало догадавшись, что он забыл об этом. Не стоило напоминать. Мысль о холодном ошейнике, который за день изрядно утомил шею, размазывала впечатление о сладких минутах удовольствия.
— Я не думаю, что ты попробуешь сбежать сегодня. Вряд ли ты станешь нападать на домочадцев со столовым ножом, незаметно унесенным со стола, – он поцеловал ее в губы, нежным поцелуем, какой может быть только после полного удовлетворения страсти. – Давай сегодня ночью единственным, что ограничит твои движения, будут мои руки.
Сахана прижалась лбом к его плечу, устраиваясь поудобнее и закрыла глаза.
Утро было зябким и сонным. За непроницаемым окном, будто специально скрывающим от Саханы новый мир, было еще темно. Ее разбудил Алкид, нежно прикасаясь губами к плечам.
— Ты уже уходишь? – сонно спросила его она, ощущая, как вместе с пробуждением к ней возвращается глухая тоска.
Когда она просыпалась, ей на мгновение показалось, что когда она откроет глаза, то будет одна в своей светлой спальне. За прозрачным окном запоют птицы, а ветер принесет запах осенних цветов. Но рядом с ней был почти незнакомый мужчина, который теперь владел ей.
— Не прямо сейчас, – прошептал он, целуя ее и лаская.
Сахана хотела спать и не чувствовала ответной страсти, но не противилась, отдавая свое тело мужчине.
Через некоторое время они все же покинули постель. Сахана ушла в свою комнату одеваться к завтраку. Она уже была полностью собрана, когда к ней вошел Алкид.
— Ты готова? – спросил он, любуясь ее стройной фигурой в теплом шерстяном платье чуть ниже колен.
— Почти, – расчесывая волосы отозвалась она.
Алкиду было жаль расстраивать ее, но это было необходимо. Ночью они стерли все грани и отношения между ними менялись слишком стремительно. Поэтому было необходимо подтверждение, что она принадлежит ему.
— Подойди, – сухо сказал он. И Сахана мгновенно уловила смену его тона. Ее будто окатили ведром холодной воды, еще раз напомнив, что расслабляться нельзя.
Она встала и осторожно подошла к нему. Он склонился к ней и успокаивающе поцеловал в губы.
— Тебе надо снова надеть это, – он показал ей ошейник, при виде которого женщина подалась назад.
— Да, хозяин, – делая акцент на последнем слове, произнесла она.
Алкид привлек ее к себе за руку и, осторожно приподняв волосы, застегнул его на ней.
— Ты моя, – сказал он. – Я хочу чувствовать это и видеть. И чтобы каждый, кто посмотрит на тебя, знал, что ты принадлежишь мне.
Алкид впился ей в губы властным и жадным поцелуем, не давая уйти в себя и вызывая ответную страсть.
Все же, когда он отпустил ее и ушел, у нее ощутимо дрожали руки. Сахана подошла к зеркалу и осмотрела гладкую отполированную металлическую полосу вокруг шеи, изучая своего врага. Врагом она считала именно ошейник, а не того, кто его надел. Ей казалось, что Алкид просто делает так, как на его взгляд, должен поступать хозяин, чтобы не допустить смещения ролей и доминанты власти. Ошейник был застегнут на очень странный замок – ни скважины для ключа, ни петель, просто металл, прислоненный к другому металлу. Сахана не видела такого раньше.
Умом женщина понимала, что ничего не изменилось, что все именно так, как будет всегда. Она – рабыня, он – хозяин, они спят вместе, потому что так хочет он. Может быть, повлияло то, что им вчера было безумно хорошо? Нет, это просто капля везения. Не стоит питать лишних надежд, чтобы потом не падать с их высоты.
Сахана вспомнила, как очнулась в подземелье и встречу с Норманом. Ведь все могло так и остаться. Сейчас бы она лежала на подстилке, не представляя день на улице или ночь и получала плетью за каждое слово сказанное не в тон хозяину. А уж «радость» от близости страшно представить. Этими мыслями она утешила себя до такой степени, что даже порадовалась тому, что имела. Потом вспомнила про сегодняшний поход с Василем в гостевой дом, который будет ее рабочим местом и вполне пришла в себя.
За ночь буря утихла. Погода стояла хорошая, хоть и морозная – как сообщила ей за завтраком Айрина. Сахана укуталась в дубленку до пола, надела теплые сапожки на меху и меховую шапку. Эти вещи принес ей Алкид накануне. Айрина похвалилась, что вся верхняя одежда производится на их землях, так что эти вещи были сшиты практически лично для Саханы.
Айрина тоже куталась в пушистые меха, а Василь топтался, ожидая женщин.
Дверь открылась, впуская морозный воздух и они оказались в небольшом коридоре. Сахана думала, что выход на улицу откроется сразу же, но с учетом климата это было бы недальновидно. Еще одна массивная деревянная дверь в конце коридора была вся покрыта инеем, Василь с усилием распахнул ее, и Сахана наконец увидела мир, в котором ей теперь предстояло жить.
Небо сплошь было серым: ни единого окошка в череде плотных низких облаков, готовых обрушить на головы людей новые снежные вихри. Несмотря на отсутствие солнца женщину ослепило белизной снегов, которые лежали абсолютно везде – укрывали низкие кустарники, стоящие вдоль дорожки, бегущей от крыльца. Снег скрыл зелень мохнатых елок, раскидистых невысоких сосенок, которые росли здесь же. Двор был большой. За уголком зелени (которая будет летом, конечно же), стояли самоходные сани и тягачи. Несколько хозяйственных построек были соединены между собой переходами, чтобы не приходилось одеваться каждый раз, перемещаясь между ними.
Женщина шла за Василем и Айриной по вычищенной дорожке, петлявшей между метровыми сугробами. Она разглядывала все, за что цеплялся взгляд: кованые качели, покрытые снегом, сосновый лес с яркими стволами. И вдруг она увидела горы. Сначала она не поняла, что это именно горы. На юге они тоже были, но совсем другие. Южные скалы возвышались на берегу моря, темные, местами покрытые лесом, иногда желтые как песок, но
