Знаменитых бомбардировщиков ТБ-3 мы наклепали 818 штук. Это не считая созданного в 1925г. (при НЭПе!) ТБ-1, которых изготовлено было до 1930 г. 216 штук, больше в несколько раз, чем было на тот момент тяжёлых бомбардировщиков во всём мире, не говоря уж о передовой конструкции – тот же цельнометаллический моноплан со свободнонесущим крылом. (А. И. Кандалов и др. А. Н. Туполев. Жизнь и деятельность. См. примеч. 37.) ТБ-3 гнали крупной серией, хотя было ясно, что эпоха маловысотных тихоходных самолётов закончилась (наступало время Пе-8, Дб-3ф и т. д.). Но тут хоть понятно, ТБ-1 и ТБ-3 могли использоваться и как бомбардировщики, и как десантные самолёты.
Ну, как не упомянуть здесь о подготовке воздушно-десантных подразделений, многочисленных резервистов-десантников? Парашютный шёлк, парашютные вышки по всем городам, огромное количество десантных самолётов (кроме ТБ-1 и ТБ-3 – Ли-2 (лицензионный американский «Дуглас»), Р-5, У-2), десантные планеры…
О советской артиллерии (впрочем, как и о танках, и об авиации) можно написать отдельную, причём, толстую книгу. Рассмотрим самый выдающийся массовый образец, так сказать, верхушку айсберга или фрагмент скелета динозавра. 203-мм гаубица Б-4. Вес 19 тонн. Каждый снаряд весом в 100 килограмм, не считая заряда. Вы видели это чудовище на гусеницах? Посмотрите фото в суворовском «Ледоколе» или в «Воспоминаниях и размышлениях» Жукова. На 22 июня 1941 г. мы имели 871 единицу этой техники. (См. примеч. 38.) Если верить Виктору Суворову, орудия такого типа можно применять только в наступательных операциях. Во всяком случае, сосредоточены они были на территории западных округов. На каждое орудие было заготовлено по 600 артвыстрелов (снаряд + заряд). Кстати, вы имеете представление о технологиях производства боеприпасов? Скажем, о том, какие материалы при этом используются? Назову лишь некоторые: натуральный шёлк, высококачественное рафинированное подсолнечное масло, виноградный – коньячный – спирт… Другие – не подходят. Всё – и пушки, и снаряды, и заряды – брошено в июне 1941. Может быть, в принципе такие орудия и нужны были, не спорю. Стратегия активной обороны предполагает рано или поздно и переход в решительное наступление. Но и в этом случае, прежде всего, следовало подумать не о гигантских количествах стволов и снарядов тяжёлой гаубичной и всей прочей артиллерии (которая тоже была более чем внушительна), а о точности стрельбы и о том, что её обеспечивает. Например, об авиационной корректировке артиллерийского огня, что те же немцы реализовали ещё в Первую мировую.
Само собой, гигантское количество артиллерийских стволов требовало адекватного (гигантского) количества специализированных гусеничных тягачей, тракторов и автомобилей. Здесь нелишним будет снова вспомнить о танках и сказать, что собственно танковые подразделения – это лишь костяк любой крупной (дивизия, корпус) танковой части, вокруг которого нарастает «мясо» из множества специализированных снабженческих (ГСМ, боеприпасы, запчасти и т. д.), ремонтных, эвакуационных и прочих высоко технически оснащённых и при этом моторизованных мобильных подразделений, без которых танковые войска небоеспособны. По данным на февраль 1941 г. (т. е. в мирное время) в Красной армии числилось 34 тысячи тракторов и гусеничных тягачей, 201 тысяча грузовых и специальных и 12 тысяч легковых автомобилей. Раскрученное производство продолжало набирать обороты, и к июню число армейских грузовиков и спецмашин составило уже 273 тысячи, а с началом войны в армию были мобилизованы из промышленности и сельского хозяйства ещё 234 тысячи автомобилей и 31 тысяча тракторов! (См. примеч. 39.) Великое множество их было брошено летом 1941 г., попало в руки немцев и облегчило им великий восточный поход по российскому бездорожью.
Танково-тракторные заводы. Учитывая ненужность в рамках оборонительной доктрины вышеперечисленного огромного количества гусеничной боевой и вспомогательной техники (а также учитывая очень любопытные данные о производительности и технической оснащённости сельского хозяйства из книги «ВОПРОСЫ ЛЕНИНИЗМА»), можно поставить под сомнение целесообразность строительства, скажем, Харьковского тракторного. А может быть, и Сталинградского. Кстати, они в ходе реальной войны всё равно были разрушены, как и Харьковский «паровозостроительный» – крупнейший в стране, а может и в мире, танковый завод. Положение спасали Челябинский и спешно возведённый Нижнетагильский (ну, ещё ленинградский Кировский, бывший Путиловский, насколько это было возможно в блокаду и сразу после неё). В моём варианте, случись худшее, дойди враг, например, до Харькова, мы бы потеряли меньше.
То же самое можно сказать и о некоторых авиационных, артиллерийских, автомобильных, авиа-, авто- и тракторомоторных заводах, а также заводах по производству взрывчатых веществ и снаряжению боеприпасов.
Сокращение серийного выпуска ненужной военной (да и сельскохозяйственной…) техники, боеприпасов, строительства сборочных, моторных, агрегатных и прочих заводов (перечень этот можно продолжать и продолжать…) привело бы к снятию напряженности в угледобывающей, металлургической, нефтяной, химической и прочих отраслях промышленности, цепной реакции всеобщей экономии средств и ресурсов. И тем легче было бы следовать принципам сокращения и экономии, чем больше была бы ориентирована на оборону наша военная доктрина. В этом случае не возникло бы и мысли о выпуске огромной серией таких, к примеру, изделий, как БТ, Т-26 и плавающие танки.
Повторяю: все приведенные отрывочные данные о военном производстве дают некоторое представление об излишках, о том, на чём можно было полностью или частично сэкономить. Полезно будет сравнить их с тем, что имел наш противник на Восточном фронте 22 июня 1941 года. Эти цифры широко известны: например, 3266 танков всех типов, включая 1146 тех, что можно с огромной натяжкой отнести к категории средних (на самом деле их бронирование тоже было всего лишь противопульным), а о тяжёлых танках немцы тогда и понятия не имели. 6580 танков и самоходных орудий всех типов на июнь 1941-го, включая трофейные, включая лёгкие пулемётные танкетки (всего, а не только на Восточном фронте) – это всё, что могла позволить себе передовая (без преувеличения и иронии) германская экономика, подкреплённая чешскими, австрийскими и французскими заводами. 3266 танков – это то, чего оказалось вполне достаточно, чтобы нас опрокинуть тем страшным летом 1941-го. А у нас только тех танков, что смело можно было не делать – тысяч семнадцать-восемнадцать! Звучит всё это парадоксально, но парадоксами полна была наша жизнь. Да, Германия успешно начала войну, имея против нас три с небольшим тысячи плохоньких танков. Да, мы могли бы в первой половине тридцатых не разворачивать в пожарном порядке выпуск примерно таких же машин. Можно было гораздо позже и с гораздо меньшим истощением народных сил выпустить достаточное для активной обороны количество танков более совершенных, а с началом войны ещё и увеличить их выпуск, обеспечив этим последующий переход в наступление. Кстати, позвольте напомнить ещё одну широко известную цифру: на 22 июня 1941 года в войсках «первого стратегического эшелона» в пяти западных военных округах числилось 1475 самых тогда совершенных в мире танков – 508 тяжёлых КВ и 967 средних Т-34 (Виктор Суворов – см. «Самоубийство», гл. 11, стр. 182 – посчитав машины «второго» эшелона, а также отгруженные заводами, но не прибывшие к месту назначения, плюс выпущенные, но ещё не отгруженные, даёт цифру 711 КВ и 1400 Т-34 во всей Красной армии на 22 июня).
В счёт расходов на реализацию нашей агрессивной военно-политической доктрины можно отнести и постройку Беломорско-Балтийского канала (1931 – 1933 гг.). Но этот пример несколько выпадает из общего ряда, ибо канал обошёлся государству несказанно дёшево. Инициатор и вдохновитель строительства товарищ Сталин не выделил на это дело ни цента валюты ввиду её жуткого дефицита, только 400 миллионов «деревянных». Руководившее стройкой ОГПУ выдвинуло встречный план, как было модно в те годы, и потратило всего около четверти этой суммы. (А. Пруссак. Из истории Беломорканала. «Вопросы истории», 1945, №2, стр. 143.) Правда, ещё был истрачен человеческий труд и человеческие жизни, по скромному подсчёту Солженицына (см. примеч. 40) от 250 до 300 тысяч. В основном тех самых, раскулаченных и сосланных. Молчаливо предполагалось, что дешевле этого ресурса ничего в хозяйстве быть не может. Для чего товарищу Сталину в самые тяжкие годы индустриализации и коллективизации понадобилось срочно, в двадцать месяцев, при этом дёшево, в основном киркой, лопатой и тачкой прорыть в скальном грунте самый длинный в мире канал, нам уже не узнать. Дело давнее и прочно забытое. Вероятнее всего, имелась в виду стратегическая необходимость переброски флота из легко запираемой Балтики в Белое море, на оперативный простор. Такое необходимо только в наступательной войне, против Европейских морских держав – Германии, Англии, Франции… Да и Штатов тоже, если придётся (Атлантика!). В войне оборонительной лучше использовать Балтфлот, чтобы парализовать доставку железной руды из Швеции в Германию, что, кстати, неплохо удавалось Российскому императорскому флоту в годы Первой мировой. Беломорканал прокладывался вдоль трассы, по которой царь Пётр в своё время велел перетащить два фрегата из Белого моря в Ладожское озеро. Затея поистине циклопическая! Не припомнить за все советские годы ни одной стройки (включая пресловутый БАМ, тоже, кстати, начатый при Сталине), вокруг которой поднято было бы столько шума! Писались книги, слагались песни, снимались фильмы. Но исполнение получилось какое-то паршивенькое. Общий запланированный объём выемки грунта – что-то порядка 20 миллионов кубометров (см. примеч.41) при глубине канала десять метров. При суммировании производственных отчётов получалась цифра не то 60, не то 80 миллионов «кубов», глубина же при этом оказалась заниженной до пяти метров. Ох, и мелкий каналишко получился! Да оно и не удивительно, если учесть, что ни экскаваторов, ни бульдозеров, ни прочих чудес механизации на стройке не было. Лошадей, правда, было довольно много, что вполне объяснимо – «кулацкие животные» должны были околевать вместе со своими бывшими хозяевами. Есть подозрение, что главная цель строительства в том и состояла, чтобы выморить голодом, холодом и непосильным трудом побольше этих самых потенциальных махновцев и антоновцев, оказавшихся лишними после коллективизации и склонных к бунту. Но людям хотелось есть и жить, а размер «пайки» зависел от выработки…
