Я привела себя в приличный вид за двадцать три минуты. Могла бы и за двадцать одну, если бы Кэссиди не настаивала, что мне нужно сделать высокую прическу. Во-первых, у меня недостаточно длинные волосы, а во-вторых, их не заставишь виться даже на электрическом стуле.
— С чего это вдруг ты вздумала делать высокие прически? — спросила я, изворачиваясь, чтобы влезть в юбку и не толкнуть Кэссиди, не то она упала бы и вырвала у меня целую пригоршню волос.
— В отпуске нужно носить такие прически. А еще — прозрачные платья без белья.
— Здесь не Палм-Бич, здесь Хэмптонс.
— Но дальше тебе в этом году все равно не выбраться.
— Все зависит от размеров выходного пособия, когда Эйлин меня уволит.
Проделав поворот с наклоном назад, которому выучилась, играя с братьями в баскетбол, я освободилась от Кэссиди и ее расчески. Волосы тут же вернулись к форме градуированного каре, которое я ношу почти всю жизнь.
— Увидимся внизу.
В темно-зеленой гостиной, куда мы все набились прошлой ночью, меня ожидало видение утомленного детектива, смотрящего на часы. Его квадратные челюсти были крепко стиснуты, чудесные голубые глаза серьезны. Вечно всклокоченные волосы всклокочены сильнее обычного, однако я затруднилась бы сказать, было ли это следствием того, что он запускал в них руки, или ехал сюда с опущенными окнами. Он выглядел потрясающе в джинсах и пиджаке свободного покроя, но в нем чувствовалось напряжение. Я не знала, поцеловать мне его или потребовать ордер.
— Прости, что заставила тебя ждать.
Кайл кивнул, оглядывая меня, будто столкнулся с той же дилеммой. Точно оробев, никто из нас не решался сделать первый шаг. Сексуальные противоречия — мощная сила.
— Итак, что случилось?
Я хотела пройтись насчет того, что вытащить его сюда мне дорого обошлось, но сдержалась. Не стоило смешивать две деликатные темы. Взамен я вернула мячик на его половину корта:
— Разве не я должна спросить тебя об этом?
Он прищурил свои чудесные голубые глаза, готовый не то рассмеяться, не то выругаться. Затем пробежался пальцами по волосам, словно пытаясь привести их в порядок.
— Ты просила меня приехать.
— Нет. Ты сказал, что выезжаешь, а я сказала, что можно не ехать.
— Это ты из вежливости.
— Но всерьез.
— Тогда для чего ты спрашивала о хлоре и отпечатках пальцев — готовилась к экзамену по химии?
— Из научного интереса.
— Зачем я приехал?
— Ну вот, опять двадцать пять.
— Ты знала, что я приеду.
Я ненавидела его за то, что он прав, что он так хорош собой, и я ненавидела детектива Кук. Три отличные причины, чтобы прямо сейчас отправиться наверх, собраться и уехать. Вернуться в город, и лучше всего — вместе с ним. Но чем дальше, тем больше я убеждалась, что смерть Лисбет — не трагическая случайность в результате любовной ссоры. Она так оскандалилась, что Дэвид спокойно мог уйти и больше никогда с ней не заговаривать. Никто бы его не осудил. Чего ради было ее убивать?
— Стоп, — вдруг произнес Кайл низким ровным голосом.
— Что? — спросила я, удивляясь, как это я могла забыть о нем хотя бы на мгновение. Похоже, ему это тоже не нравится.
— Ты пытаешься расследовать убийство.
— А ты уверен, что это убийство?
— Я уверен, что ты так думаешь. Я ничего не знаю. Я не слышал показания свидетелей.
— Я тоже.
— Что тебя абсолютно не смущает.
— Они подозревают брата Трисии, а он не виноват.
— Ты так уверена.
— Да.
— На основании своего обширного опыта.
— И у меня стопроцентный результат!
— Советую тебе скорее выйти в отставку, чтобы не испортить своего образцового резюме.
— А ты вообще по мне скучал?
— Конечно.
Он даже позволил себе улыбнуться. Тогда-то я и поняла, что вляпалась. Чудесно было видеть и слышать его, но я не могла отделаться от миллиона терзавших меня вопросов о Лисбет и Дэвиде. Кайл прав: я пытаюсь распутать убийство.
Именно об этом просила меня Трисия.
Прошлой ночью, когда детектив Кук засекла меня в патио с мобильным, мы имели продолжительную беседу. Я изо всех сил старалась держаться профессионально и уважительно, но не нужно вести колонку советов, чтобы заметить — помимо полуавтоматического пистолета на боку, у этой женщины целый ворох проблем одна другой хлеще.
Она домогалась, кому я звонила и почему, пока не вмешалась Кэссиди, протестуя против тона и характера вопросов. Пытаясь не допустить дальнейшего накала страстей, я бросилась грудью на амбразуру и предложила детективу Кук задавать вопросы только по существу, если таковые у нее имеются, чтобы быстрее покончить с этим. По изгибу губ Кэссиди я поняла, что она ни в малейшей степени не одобряет мою тактику, но я посоветовала ей присматривать за Трисией, а остальное предоставить мне. Когда Кэссиди неохотно удалилась, детективы и я проследовали в малую гостиную, где они ранее разговаривали с Дэвидом.
— Итак, вы подруга сестры, — продолжала она в своей сердечной и изобретательной манере.
Мы все старались вести себя примерно, но напряжение с обеих сторон только нарастало. Отчасти виной тому была обстановка — тесная душная комната с парчовыми викторианскими кушетками и темным восточным деревом, где единственной неуместной деталью был ноутбук. Мне представлялось, что это комната для курения одного из прежних мужей, которую он обставил в память о борделе в развивающейся стране, которую развивала его корпорация, прежде чем предоставить ее своей судьбе.
Детектив Майерсон сидел чуть поодаль, так, что на него не падал свет медных светильников. Кажется, ему от природы свойственно держаться в тени. Он смотрел то в блокнот, то в пол, ожидая распоряжений коллеги. Пожалуй, это не свойственно ему от природы, а вбито силой.
— Мы с Трисией давно знакомы, — сказала я, стараясь говорить дружелюбно.
Я знала, что не должна ее злить, но детектив Кук из тех людей, которые настраивают меня на воинственный лад. Не люблю, когда меня донимают вопросами более важными, чем «Еще чаю со льдом?». С некоторыми людьми у меня происходит что-то вроде биологической реакции, но не синдром «дерись или беги», а синдром «бей или оскорбляй».
— Вы и семью знаете?
— Не первый год. — Я пыталась внушить себе, что это собеседование при приеме на работу, а не полицейский допрос. Если я выставлю вперед свою толчковую ногу, возможно, мне удастся побороть желание врезать ей по голени.
— И Дэвида хорошо знаете?
Значит, он все еще первый в списке подозреваемых, хотя они уже дважды его допрашивали.
— Довольно хорошо. Достаточно близко, чтобы понимать, что он этого не делал. — Я вспомнила, как Дэвид стоял с нами у бассейна и как он старался не глядеть на тело Лисбет. Его поникшие плечи, несчастный вид — все говорило об искреннем горе. Он был уничтожен. Он не убивал ее.
— Значит, вы у кого-то спрашивали про отпечатки пальцев, потому что…
— Дэвид — ее жених, и вы будете подозревать его в первую очередь.
— И, готовясь защищать его, вы позвонили…
Признаться, я подумала сказать «моему бойфренду», но не сказала. Учитывая мой возраст, это коварное слово, но, если придется повторить его в присутствии Кайла, оно еще более коварное.
— Одному хорошему другу.
— И этот ваш хороший друг знает об отпечатках пальцев, потому что…
— Служит в полиции.
Впервые за целую ночь мне удалось ее удивить. Детектив Майерсон лишь оторвал глаза от своего блокнота, но детектив Кук прекратила вертеть в руках медную зажигалку, подобранную на приставном столике, и взглянула на меня с повышенным вниманием.
— Вот как. — Я видела, как она пытается сообразить, насколько я дружна с детективом из полиции, но не вызвалась ей помочь. — Винсенты попросили вас пригласить этого детектива в качестве консультанта?
— Вы шутите.
— Она не умеет шутить, — тихо сказал детектив Майерсон. Об этом мне и самой следовало догадаться раньше, много раньше.
Детектив Кук сразила его убийственным взглядом, но возразить даже не пыталась. Вместо этого она подсела поближе и сделала до смешного неуклюжую попытку втереться в доверие.
— Вы не представляете, как трудно работать в городе, где каждый готов спустить на тебя адвоката, государственным служащим здесь не дают расслабиться. Меньше всего мне надо, чтобы пьяная тусовщица приперлась сюда и утонула на мою голову, а самоуверенная Нелли Блай[14] затеяла собственное расследование и путалась у меня под ногами.
Ее бесило, что тетя Синтия, пользуясь своим положением в обществе, грозится употребить свои связи, и она справедливо полагала, что это не пустые обещания. Я понимала, что нельзя позволять втягивать себя в их разборки. И ради того чтобы детектив Кук оставила меня в покое, я пообещала оставить в покое ее.
