Она сделала глубокий вдох, подождала, пока он посмотрит на нее, и сказала с притворной веселостью:
— Мои лошади уже здесь.
— Вижу. — Адам бросил взгляд на стоящий возле загона трейлер. — Почему?
Этого она не ожидала.
— Что ты имеешь в виду?
— По-моему, простой вопрос, — сказал Адам. Его ноги в высоких грубых ботинках были широко расставлены, как если бы он приготовился к бою. — Почему они здесь? Почему бы им не оставаться там, где они были?
Джина, не мигая, смотрела на него. Он злится, потому что ее лошади будут топтать траву на его ранчо?
— Но ведь я живу сейчас здесь.
— Временно.
— Бога ради, Адам. — Трэвис распрямил плечи и встал рядом с Джиной, ясно давая понять, на чьей он стороне.
— Это не твое дело, брат.
Джина оценила благородный жест Трэвиса, но ей все же нужно было самой решить эту ситуацию.
— Он прав, Трэвис. Это касается только нас с Адамом. — Она сделала шаг к мужу, чей суровый вид согнал с ее лица краску и заставил откинуть назад голову. — Адам, мы поженились. Я живу здесь и работаю с этими лошадьми каждый день. Не очень-то удобно всякий раз отправляться на ранчо к моим родителям.
Выдохнув сквозь зубы, Адам бросил быстрый взгляд на брата, затем снова посмотрел на нее. Определенно, ему многое хотелось ей сказать, но в свидетелях он был не заинтересован, поэтому взял Джину за руку и, потянув за собой, остановился в тени открытой двери.
— К чему эта показуха? Мы оба знаем, что у нас не настоящий брак.
Еще один удар, точно попавший в цель. Но черта с два Джина позволит ему догадаться об этом. Если она хочет, чтобы Адам остался с ней, нужно дать ему отпор.
— На самом деле мы женаты, — Джина подняла левую руку и показала ему кольцо. — И нравится тебе это или нет, Адам, сколько бы этот брак ни существовал, сейчас мы женаты вполне официально...
Он убрал ее руку, но кожа Джины продолжала гореть, как если бы его прикосновение обожгло ее.
— Я знаю, что наш брак официальный, но вряд ли это такой уж обычный брак.
— А какой брак обычный, Адам?
Он выдохнул с досадой.
— Ты специально не хочешь меня понять?
— О, я прекрасно тебя понимаю. Ты хочешь, чтобы все выглядело, словно меня здесь вообще нет. Единственное место, где ты готов меня принять, — постель. Но это не так. Я здесь. И пока не собираюсь отсюда никуда уезжать.
Бросив взгляд на Трэвиса, Адам понизил голос:
— Я не вижу особого смысла, чтобы на пару месяцев перекидывать сюда целый табун. Кроме того, для них тут и места не слишком-то много. Не говоря уж о том, что ты могла бы сообщить мне заранее о своем намерении.
— Здесь полно места для лошадей, Адам. Ты совсем не используешь большой загон возле дома, да и половина стойл пустует.
— Ну, это как сказать...
— Только не надо ничего выдумывать на ходу. Ты ведь еще и до нашего брака знал, что я работаю с этими лошадьми.
— Я не думал...
— О чем? Что я буду работать с ними здесь? Ты предполагал, что мне следует целый день сидеть в спальне и ждать, когда ты обслужишь меня? Я сказала, что хочу ребенка, но у меня есть еще и жизнь. Жизнь, от которой я не собираюсь отказываться.
— Ты могла бы сказать мне...
— Возможно, это надо было сделать. Но я не знала, что мне нужно будет на каждое мое решение получать твое согласие.
— Я не говорил, что...
— Так о чем тогда речь? — Она уже почти наслаждалась ситуацией. Адам был выведен из равновесия и выглядел смущенным. Но это было куда лучше, чем холодное равнодушие. По крайней мере наконец он заметил ее. Заговорил с ней. И если продолжать удерживать его в этом состоянии, то, возможно, у нее что-то и получится.
Нетерпеливым жестом он провел рукой по лицу.
— Ладно. Хочешь, чтобы эти чертовы лошади были здесь, — отлично.
— О, — сказала она, прижав к груди ладонь, — премного благодарна тебе за это.
Его губы дрогнули.
— Ты начинаешь меня раздражать. Джина.
— Это неплохо, — улыбнулась она. — Приятно знать, что заставляю тебя чувствовать хоть что-то.
Джина повернулась, чтобы уйти, но Адам схватил ее за руку, рывком развернул к себе и, прежде чем она успела спросить, какие есть еще к ней претензии, прижался к ее губам в таком жадном поцелуе, что у нее задрожали колени. Затем он отступил назад, как если бы и сам был удивлен тем, что сейчас сделал.
— Будь осторожна, Джина. Не все чувства бывают приятны.
Она поднесла к губам руку и посмотрела на него.
— Даже это лучше, чем вообще ничего.
— Не думаю, что ты права, — сказал он и, повернувшись к ней спиной, коротко бросил: — А теперь иди, устраивай своих лошадей.
Обойдя вокруг амбара, Адам вошел в маленький офис, оборудованный в старом сарае, и сел за широкий потертый стол — стол своего управляющего. Сегодня Адам был рад, что у Сэма нашлись еще дела где-то.
Трэвис остановился в дверях, прислонившись к косяку.
— Похоже, тебе нравится быть такой скотиной, да, Адам?
— Иди к черту.
Адам сложил на груди руки и забросил ноги на стол. Он до сих пор чувствовал вкус губ Джины. Он не хотел целовать ее. Но она подтолкнула его, и он не смог удержаться.
С тех пор как они вернулись из Лас-Вегаса, Адам делал все, чтобы как можно меньше проводить времени в ее обществе. Если он был достаточно загружен делами, то становилось легче представить, что она и вовсе не жила с ним рядом. И в течение дня все шло своим чередом.
Но уже ближе к вечеру мысли Адама начинали все чаще обращаться к Джине. Его тело томилось. И каждую ночь он бросался на нее словно снедаемый внутренним жаром.
Он не мог этого предвидеть. Как не мог предвидеть, что его вообще будет смущать ее присутствие. Теперь ему приходилось справляться еще и с этим — еще одним подводным камнем их соглашения.
— Джина заслуживает лучшего к себе отношения.
Адам послал Трэвису взгляд, словно надеясь заморозить его на месте. Но на Трэвиса это не подействовало.
— То, что между мной и Джиной, — сказал Адам, — я не собираюсь обсуждать еще с кем-то.
Трэвис оттолкнулся от дверного косяка, прошел в комнату и, сбросив со стола ноги Адама, уселся на край. Его рот дрогнул в полуулыбке.
— Джина все равно до тебя доберется, если ты ей это позволишь.
— А с какой стати я должен ей это позволить? — спросил Адам. Костяшки его пальцев, сцепленных на груди, побелели.
— Тогда скажи, тебе действительно нравится жизнь отшельника? Ты наслаждаешься, закрывшись здесь, на своем ранчо? Отгородившись ото всех, кроме меня и Джексона?
