Алекс был поражён простотой вопроса: от рождения эмбрион весь состоит из основных, базисных клеток, которые в медицине и назвали стволовыми. Они очень скоро превращаются в специфические – мускульные, нервные, костные и другие, то есть из них-то всё и строится.
Пятьдесят миллиардов клеток в человеке двухсот пятидесяти видов, каждый день умирает миллиард и стволовые клетки встают на их замену. С годами этот процесс регенерации замедляется, и к шестидесяти годам в организме практически не остаётся ни одной стволовой клетки – это и есть старение.
А если периодически стареющий организм подпитывать стволовыми клетками из эмбриона…
Теперь ему становилось понятно, почему сильные мира сего долго сохраняют работоспособность! И факты китайской истории, где император в возрасте двухсот двадцати лет верхом на коне вёл армию на войну, а в сто сорок лет у них ещё рождались дети – уже не казались неправдоподобными.
Одно было Алексу непонятно. Как эта простая истина до сих пор не стала стволом всей медицины?! Умом он понимал, что с шестидесятых годов не прошло и сорока лет, как Иосиф Чертков и Александр Фриденштейн впервые открыли стволовые клетки, и что не всё так просто и однозначно, и всё надо, как положено, исследовать, а на это уйдут годы и годы…
И тогда Алекс пришёл к выводу: слишком важна тема и слишком велика его страсть к ней, и не хватит у него ни терпения, ни времени идти в ногу с общепринятым режимом исследований. Значит, он обречён забегать вперёд, рисковать, ошибаться, нарушать, но только так у него есть шанс ещё при жизни достичь чего-нибудь стоящего…
Правильное, здоровое тщеславие – так он определил сам себе мотивы, заставившие его свернуть на рисковую тропу.
Умница Вика поняла его и благословила, дала себе слово помочь, чем сможет, а только ей было понятно и другое: на этой тропе для неё места не было. Она не терзала его, они продолжали встречаться, однако разговоров о будущей совместной жизни избегали в надежде, что время рассудит…
Профессор Горячев не мог себе позволить того, что вытворял его Алекс в старой, заброшенной от нищеты лаборатории с подопытными кроликами и крысами, но в душе он завидовал этому сильному, упёртому парню, блеск в глазах и научный азарт в котором со временем только крепчал.
Старый учёный, переживший многих вождей, понимал, что никто теперь не даст ему столько денег и оборудования, сколько надо. Какая генетика, когда общество забродило на нефтедолларах и анархии?! Какие стволовые клетки, когда у власти временщики и живут они там по закону курятника: клюй ближнего и какай на нижнего?!
Однако закрыть глаза на перерасход подопытного материала, прикрыть, когда надо, своим авторитетом, выслушать и дать совет старый профессор мог и делал это не без удовольствия…
Часть 2.
Глава 1.
Получив диплом и ставку младшего научного сотрудника на кафедре профессора Горячева, Алекс практически поселился в лаборатории вместе с кроликами и крысами. Стратегия его исследований была примитивной, и поэтому имела немалые шансы на скорый успех.
Не имея в то время возможности выделять из эмбриона ни общих стволовых, ни тем более специфических стволовых клеток, Алекс просто использовал эмбрионы на разных стадиях развития. Зная, в какой период и что закладывается в эмбрионе, он, не мудрствуя лукаво, отрезал у крысы ухо и вводил ей в кровь вытяжку из эмбриона того возраста, когда в нём как раз и происходит закладка ушей, конечно, теша себя надеждой вырастить страдалице новое ухо.
Лапы, уши, хвосты резал он без счёта, пытаясь заставить стволовые клетки эмбриона восполнять потери, однако неблагодарные инвалиды эти не торопились его порадовать.
Мудрейший учитель посоветовал попутно вводить подопытным питательный раствор, содержащий всё необходимое для закладки нового органа. Странно, но когда его составили, одна пытливая лаборантка обратила внимание, что это почти в точности вода Мёртвого моря…
Как бы там ни было, а только однажды у симпатичной крысы с № 57 на спине засохшая было корочка у обрезанного уха вдруг полопалась, отвалилась, и на её месте начала активно расти молодая розовая ткань. Не прошло и месяца, как жертва науки № 57 щеголяла с новым, правда, более светлым ухом. Это была первая красноречивая победа Алекса!
Потом пошёл вал новых ушей, лап, хвостов, внутренних органов у других номеров.
Заскучал Алекс практически сразу: как же ему теперь к людям-то подступиться?! Именно так и спросил он в раздумье, поглаживая душистые волосы Викиной головки, уютно и привычно расположившейся на его волосатой груди; они вдвоём праздновали очередное его достижение.
С радостью и печалью он шёл к ней, где всегда с неподдельной радостью обнаруживал, что кроме крысиных хвостов и ушей есть ещё другие прелести и радости жизни.
Формально будучи ему знакомой, она, тем не менее, решала за него его бытовые вопросы, а также вопросы наезжавшей временами в Москву его провинциальной родни.
– А чего тут думать? Тебе нужна гинекология, хирургия и больные добровольцы, – организационные вопросы у Вики всегда получались лучше.
– Гинекологию я беру на себя, с хирургией, думаю, твой профессор поможет, твоё дело уговорить добровольцев.
– И что я им скажу: здорово, дядя, давай я тебе новую ногу выращу?! – перед Викой Алекс никогда не стыдился своей беспомощности.
– Почему сразу ногу? Начни с малого: кожа, зубы, волосы… Будут результаты – и к тебе сами потянутся не только дяди, но и тёти.
Алекс простодушно посмотрел на Вику, потом сгрёб в ладонь сзади её волосы, запрокинул голову, впился губами ей в губы и перевернул на спину – тоски больше не было…
Первым судьба свела его с молодым парнем, москвичом, с многочисленными травмами, оторванным ухом и ожогом тридцати процентов кожи в результате автомобильной аварии. Парень имел какой-то шкурный интерес от своей смазливой внешности, поэтому на эксперимент по восстановлению уха, кожи и десны с зубами согласился сразу.
В течение недели Вика смогла добыть для него кровь женщины на четырнадцатой-пятнадцатой неделе беременности, потому как именно в этот период у зародыша появляются зачатки зубов, питательный раствор готовился ещё проще. Парень оказался счастливчиком, потому что на удивление трехразового вливания в течение недели оказалось достаточно, чтобы у него вначале выправилась, а потом зачесалась дёсна, как у младенца перед появлением зубов. Парень воспрял духом, перестал грустить и от удивления в одиночку выкушал бутылку коньяка.
Требуемая кровь женщины с шестой неделей беременности, когда у зародыша закладываются кожа и наружное ухо, долго не подворачивалась; пациент продолжал пить и в промежутках звонил, изнемогая от ожидания чуда.
Когда, наконец, Вика привезла кровь сразу двух женщин с пятой и шестой неделями беременности, Алекс начал вводить её с чередованием через день.
Когда же, спустя некоторое время, шрам на месте левого уха красавца побагровел и набух, радости заговорщиков не было предела…
Так не бывает, чтобы жизнь состояла из одних только радостей, человек для равновесия начал бы сам искать себе неприятности.
А тут искать ничего не надо было: она, неприятность, появилась у пациента в виде двух странных вспухших побелевших рубцов по пять сантиметров длиной, расположенных на шее с двух сторон вдоль гортани.
Последующие двое суток тревожных наблюдений, ожиданий и всяких примочек картину не изменили, и только под утро третьего дня Вику разбудил по телефону взволнованный голос Алекса:
– Викуля! Я осёл! Это же жабры! Ведь на пятой неделе у эмбриона появляются зачатки жаберной щели, а на восьмой они исчезают! Это же побочный эффект! Прелесть моя, если они сами не исчезли, значит, срочно нужна кровь женщины на восьмой неделе беременности!
Неизвестно, как уж там исхитрялась Виктория, а только к одиннадцати часам утра перепуганному и протрезвевшему красавцу ввели первую партию нужной крови…
Последующие трое суток его лихорадило, рвало, однако рубцы на шее стали исчезать, а обострение расценили как естественную реакцию отторжения.
Красавец после этого не отходил от зеркала, любуясь почти сформировавшимся бледно-розовым ухом и без конца втирая мудрёные кремы на активно обновляемые участки обгоревшей кожи. При этом он, как лошадь, оттопыривал губы и щёлкал зубами. Уговорить его не глушить коньяк от такой радости – не было никаких сил.
– Рисковый ты парень! – в задумчивости прокомментировал Аркадий рассказ Алекса. – А если бы не обошлось тогда с этими жабрами, или ещё, не дай бог, что-нибудь вылезло?! Ты хоть договор с ним какой составлял?
– Какой договор?! Ну, кто знал, что всё так случится? Потом, конечно, стал брать расписку. А насчёт «вылезло» – это ты как в воду глядел: вылезало! И не раз! Угораздило в ту пору одного моего родственника в деревне по пьянке руку в циркулярку сунуть; полкисти с тремя пальцами отхватил. Ну, зашили ему в районе как могли, только что-то плохо она у него заживала и всё время ныла. Вот они его ко мне в столицу и наладили; простые хлопцы, для них врач и врач, а что я генетик, а не хирург – это им до лампочки. Раз уж ты на больничном, поживи, говорю, у меня пару недель, подлечим. Не стал я ему голову морочить про стволовые клетки и прочее, ни к чему ему это, а просто заказал Вике кровь пятой и шестой недель беременности, когда и появляются зачатки рук и пальцев. Проколол ему неделю всё, что положено, рука зажила, боли прошли. А больше – ни-ни. С тем мужик и отбыл в родные края биться за урожай. Что-то около двух месяцев прошло – звонят: караул, рана опять болеть стала, на рубце культи какие-то бугры появились и кое-что ещё, не знаем, как и сказать… Приезжай, Христа ради! Приехал… Посмотрел… Радуйтесь, говорю, пальцы это у него новые растут! Подивились, перекрестились. Хорошо, говорят, коли пальцы… А ещё у него в штанах что-то… А что ж такое, говорю, у него в штанах может быть, чего быть не должно?! Глянул – матерь Божья! Это ж у него хвост на копчике вырос! У нас у всех там рудимент хвоста имеется, он легко прощупывается. А тут настоящий хвост, тридцать-тридцать пять миллиметров, с хрящами, только что не двигается. И смех, и горе!
