— Мама, мне холодно, у меня ноги замерзли, — плакал младший.
— Мама, у меня замерзли руки, я не могу больше держаться за ветки, — жаловался старший.
Из-за черных рваных туч выглянула Луна. Ее яркий, резкий свет разливался вокруг.
— Мама, нам холодно, — плакали дети.
Матери тоже было очень холодно.
— Светлая Луна, — взмолилась мать. — Мои дети замерзли. Они могут умереть, а мне нечем согреть их. Прошу тебя, не дай им умереть от холода. Сжалься над ними, они еще такие маленькие. И сжалься надо мной, чтобы я могла остаться возле них. Помоги нам!
И пока индианка говорила с Луной, черно-серые облака заволокли небо.
Луна поговорила с облаками и ветром. И они послушались её. Потом она опять засветила в вышине, и мать с детьми заснули. А Луна принялась за дело. Всю ночь она ткала, ткала, ткала.
Настало утро. Небо очистилось, потеплело. Индианка и дети проснулись. Им было тепло. Они глянули на ветви деревьев и — о чудо! Такого они никогда еще не видели. Все деревья, и ветки, и они сами оказались укутанными пушистым серо-зеленым покрывалом. Не из ткани, а из травы. Это Луна выткала его. Индианка не могла оторвать от него глаз, и дети тоже.
— Мама! — воскликнул старший. — Все вокруг укутано покрывалом. Поэтому нам и тепло! Значит, Луна услышала твою просьбу? Она разорвала облака и соткала из них покрывало. Она повесила его на деревья и согрела нас.
— Да, сын, Луна помогла нам. Небо очистилось, а все облака, словно мох, прижались к деревьям.
Они спустились с дуба и пошли домой.
С тех пор на всех деревьях в штате Луизиана появился серый мох, а оттуда он перешел и в другие штаты. Этот мох индейцы называют Небесным Покрывалом.
Почему Алабаму назвали Алабамой?
Пересказ Н. Шерешевской
По свету кочует множество легенд о том, почему Алабаму назвали Алабамой. Вам мы расскажем ту, которая нам больше понравилась.
Было это давно. Одно индейское племя, в котором было много мужчин, женщин и детей, совершало свой долгий путь из Мексики. Они шли одну луну за другой и очень устали идти. По дороге они охотились в лесах, ловили в реках рыбу, пересекали бескрайние равнины.
Шли они медленно, потому что ослабели от голода и сомнений, будет ли когда-нибудь конец их пути.
Наконец они пришли в страну, где было много свежей травы и прозрачной воды. Более прекрасного места они не встречали на своем пути, хотя шли долго-долго, из самой Мексики. Какие цветы и травы! Деревья все увешаны сочными плодами, реки полны рыбы, в лесах много дичи. Здесь они решили отдохнуть.
Вождь племени сказал:
— Может быть, мы наконец пришли на нашу землю? Может быть, это конец пути? Я должен спросить совета у Великого Духа.
Принесли длинный деревянный шест, привязали к его концу кожаный мешок со всеми драгоценными талисманами и амулетами и воткнули шест в землю. Шест стоял прямо-прямо, словно путь падучей звезды. И видно его было отовсюду, этот белый мешок с талисманами на фоне темного неба.
— Пусть наш шест простоит всю ночь, — сказал вождь. — И пусть наши талисманы и амулеты ведут беседу с Великим Духом. Может быть, он нам даст совет? Если он считает, что мы должны остаться здесь навсегда, наш шест не дрогнет и не склонится. А если он склонится на восток, значит, Великий Дух велит нам идти на восток. Если шест склонится на запад или на север, мы пойдем, куда велит он.
Все легли спать. Ночь была тиха и безветренна, и, когда над деревьями взошло солнце, зажурчали ручьи и запели птицы, все собрались вокруг шеста, чтобы узнать, куда Великий Дух велит им идти.
Шест стоял прямо, словно стрела на натянутой тетиве лука.
— Алабама! — воскликнул вождь, что по-индейски означает: «Мы-остаемся-здесь!»
— Алабама! — закричали все.
Там они и остались и назвали это место «Алабама» — «Мы-остаемся-здесь». С тех пор эту землю и называют Алабамой.
Индейцы племени каранкава родом из устричной раковины
КаранкаваПересказ Н. Шерешевской
Сейчас этот остров называется Галвестон, и живут там белые люди-техасцы, а когда-то в прохладе его лесов, озаренных волнами солнечного света, охотились индейцы племени каранкава. Они удили рыбу в зыбучих водах, омывающих узкую полоску земли, полной природных богатств, и были счастливы. Откуда же они пришли — индейцы каранкава? Могущественный золотой бог Солнца и среброликая чаровница Луна, вечно блуждающие над морем и землей, были когда-то мужем и женой. У них родился сын, первое индейское дитя.
— Надо сделать ему люльку, — сказала мать-Луна.
Она выбрала две гигантские устричные раковины, жемчужно-серые и сверкающие, как ее серебряный лик в летнюю ночь, и положила их на белые облака.
— Вот и люлька, — сказала она. — Облака, плывущие высоко над водой, станут баюкать его, и он будет крепко спать.
Так всё и случилось. Пушистые белые облака, проплывавшие над сверкающей бухтой, качали и убаюкивали младенца.
Но однажды бог Солнца и богиня Луны повздорили из-за пустяка. Слово за слово — и разразился безобразный скандал. И в самый разгар ссоры блестящая жемчужно-серая колыбель полетела с белых облаков вниз. Створка устричной раковины — раз! — и захлопнулась, чтобы уберечь колыбель и младенца от удара о воду.
Устричная колыбель падала все ниже и ниже, пока не коснулась морской пены Мексиканского залива. Волны были рады принять к себе дитя. Они осторожно вздымались и опускались, совсем как белые облака, и ребенок спал, покачиваясь в такт поющим волнам.
Однако на небе теперь царила печаль. Бог Солнца и богиня Луна хватились своего сына. В великом безмолвии Вселенной отец погрузился в грустные размышления. Мать рыдала, проливая ручьи слез. Ее слезы напоили землю обильным дождем, который пробудил к жизни корни растений, спавшие в глубине.
С тех пор и повелся сезон дождей над всей прибрежной полосой Мексиканского залива.
— Нашему сыну, наверное, одиноко среди бескрайних вод! — сетовала мать. — Он там совсем один, хуже, чем птица, парящая над миром.
— Надо послать ему подругу по играм, — сказал отец.
И отец с матерью послали своему сыну маленькую девочку, прекрасную, как морская лилия. Она опустилась на воды залива в колыбели из блестящих серо-жемчужных устричных раковин. Серебристо-зеленые волны подхватили ее и понесли обе раковины рядом.
Дети вместе играли с рыбами морских глубин и с птицами, касавшимися крылом играющих волн.
Так они выросли, полюбили друг друга и, когда пришло время, поженились. У них родилось много детей, и все они жили на узкой полосе зеленого острова, омываемого вечно поющими волнами Мексиканского залива.
Это и было индейское племя каранкава, первой колыбелью которого была блестящая жемчужно-серая устричная раковина.
Индейцы и белые: как это было
Перевод А. Ващенко
Встреча перваяДелавары рассказывают, что, когда белые высадились на побережье Америки, они ради первого знакомства попросили индейцев выделить им маленький клочок земли только для того, чтобы развести огонь и приготовить пищу — всего величиной с бычью шкуру. Просьбу их удовлетворили. Каково же было изумление индейцев, когда они увидели, как белые размочили шкуру в воде, изрезали на тонкие ленты и с их помощью охватили гораздо больший участок земли!
Индейцы предпочли не заметить обмана, но решили быть бдительнее. Белые, одарив их топорами и мотыгами, уплыли, обещая вернуться через год. Возвратившись, они увидели, что подарки их индейцы носят кто на шее, кто на груди, как украшения. Разъяснив назначение этих предметов, белые заявили, что им нужно больше земли, так как они не могут развести огонь, не пострадав от дыма.
Посовещавшись, индейцы решили добавить им еще клочок земли, но не больше такого, на котором поместился бы стул белого человека. Однако белые вынули дно стула, которое было сплетено из тонких ниток, связали все нитки, и вот длинная нить протянулась вдоль новых владений белых пришельцев.
Этот новый обман убедил индейцев никогда не отдавать ни клочка земли белым, пока обе стороны точно не договорятся о границах владений.
ЯБЛОКИ ЕСТЬ ВРЕДНО!
Однажды священник-миссионер взялся обратить группу индейцев в христианство. Он долго и проникновенно рассказывал им о сотворении земли за шесть дней и о грехопадении прародителей человеческих, вкусивших яблока с древа познания.
Индейцы внимательно выслушали его, а затем вождь, не желая обидеть гостя недоверием и в то же время думая воздержаться от перехода в новую веру, ответил с искусством истинного дипломата:
— Я вижу, что все, рассказанное тобой, чистая правда. Я и сам всегда думал, что яблоки есть нехорошо. Клянусь, никогда в жизни больше не возьму я в рот яблок.
