Женщина задумалась:
— Думаю, можно. Только, чтобы она не видела. Строгая, ужас! Пошли. Вот наденьте эту шапочку пониже и повязку на лицо…
Через приоткрытую дверь Сергей увидел свою Женьку. Она была серьезна и озабоченна. Такая необычайно собранная, с испариной на лбу. Жена бросала короткие реплики и стоявшие рядом две женщины и мужчина быстро, но без спешки, выполняли ее распоряжения. Такой свою жену Зотов никогда не видывал. Это был совершенно другой человек, не похожий на его смешливую Женьку. Он на цыпочках отошел от двери и вернулся в ординаторскую.
Операция длилась четыре часа. Уставшая Женя тихонько зашла в кабинет, но муж не спал. Она села рядом на кушетку, вздохнула:
— Устала… А ты что не спишь?
— Не спится. Я тебя видел в операционной. Надежда Валерьевна показала. Ну и работа у тебя!
— Какая?
— Страшная.
— Так уж и страшная! Обычная работа, Сережа. Просто спасаем жизнь.
— Как прошла операция?
— Успешно. Парень будет жить, хотя пара месяцев в больнице ему обеспечены.
Заглянула медсестра:
— Евгения Алексеевна, сейчас вас и мужа увезут домой. Главврач передает вам огромное спасибо. Сам не может, он все еще на операции.
До родов оставалось совсем немного. Вместе с мужем Женя, после осмотра гинеколога, спустилась вниз. Вышли на крыльцо поликлиники и остановились, глядя на многочисленные ручейки на асфальте. И вдруг Женька вздрогнула. Возле грузовика, целясь из двустволки в Сергея, стоял ее отец. С криком:
— Папа, не надо!
Она успела прикрыть мужа, а Кареев задержать палец не успел. Выстрел из обоих стволов разворотил грудь дочери. Женьку отбросило спиной на грудь Сергея и она начала медленно сползать по ней. Зотов, все еще ничего не понимая, как–то нелепо подхватил ее под руки и наклонился. Женька глядела на него удивленными, широко открытыми глазами и что–то тихо шептала. Он наклонился и услышал:
— Сережа, мне так больно… В груди жжет… Наш ребенок…
Она хотела еще что–то сказать, но вздрогнула всем телом и голова ее запрокинулась назад. Завизжала какая–то женщина, а из рук Кареева выпало ружье:
— Я же не в нее стрелял! Не в нее!
Кто–то вызвал милицию. Зотов вдруг очнулся. Он подхватил жену на руки и кинулся вверх по лестнице:
— Врача быстрее!
Он внес ее прямо в хирургический кабинет. Дежурный хирург машинально указал ему рукой на стол в другой комнате, а сам выбежал из кабинета и крикнул медсестре:
— Быстрее всю дежурную бригаду хирургов сюда!
Сам кинулся в кабинет. Зотов окаменело стоял возле жены. Хирург быстро взглянул на тело женщины и все понял. Женька была мертва, а ее огромный живот колыхался под ударами находившегося там ребенка. Врач быстро оценил ситуацию:
— Сергей Иванович, Евгению Алексеевну нам уже не спасти. Она мертва. Но мы можем спасти вашего ребенка, если поторопимся.
Зотов глухо произнес:
— Спасайте дите.
Хирург взглянул на часы. Бригады все еще не было и он решился:
— Выйдите пожалуйста, вы не должны этого видеть.
Сергей взял мертвую руку Женьки в свою и твердо сказал:
— Я останусь здесь, с ней.
Женю Зотову похоронили весенним днем, когда клейкие листочки берез еще только робко выглядывали из почек. Сергей, весь поседевший, не уронил ни слезинки и почти перестал говорить. Приехавшие из Костромы Ольховские плакали навзрыд, а он молчал. Городские бабы, глядя на его окаменелую фигуру, перешептывались:
— С ума сойдет мужик или с собой покончит.
Петровна и Власыч уговаривали его:
— Поплачь! Легче станет…
Он глядел на них сухими потухшими глазами и отвечал:
— Не могу, слез нет. Вся душа высохла без нее.
На гранитной плите было выбито «Зотова Евгения Алексеевна. 1964–1989. Врач–хирург. Спасала других, а себя не уберегла». С фотографии, полными слез глазами, смотрела улыбающаяся Женька в свадебном платье.
Ее отца посадили за убийство дочери на десять лет. И не было в зале суда ни одного человека, кто бы сочувствовал седому сгорбленному старику за решеткой. Через пять лет после вынесения приговора он умер, перед этим прислав Зотову письмо, полное глубокого раскаяния. Сергей прочел стариковские каракули и кинул конверт в печку.
Крошечный мальчик, которого Зотов назвал Женей, провел в больнице под наблюдением врачей целый месяц. Сергею предложили отдать ребенка в Дом малютки, но он решительно отказался:
— Это последний подарок жены мне и я воспитаю его сам.
Привезя малыша домой отец растерялся. Он боялся взять его на руки, страшась, что сломает сыну что–нибудь. Немного поразмыслив, он съездил к Власычу и Петровне. Уже через день одинокие старики поселились в его доме. Петровна вскоре начала звать малыша внучком и не чаяла в нем души. Ворчун Власыч тоже привязался к ребенку и подолгу «гукал» с ним, особенно если поблизости никого не было. Уже к году стало ясно, что Женька унаследовал от матери блестящие зеленые глаза и светлые волосы. Улыбаясь, он еще больше напоминал Сергею жену. Но многое в сынишке было и от отца.
Женька пошел в первый класс, когда неожиданно умерла Петровна. Власыч потерянно бродил по дому и лишь приход мальчика из школы, мог заставить его забыть о горе. Старый и малый вечно что–то выпиливали, вырезали, строгали, склеивали. Крошечные мельницы, кораблики, домики стояли повсюду. Все окрестные деревья держали на себе сделанные ими скворечники и синичники. Сергей работал много, но все свободное время он отдавал сыну. Женька любил отца, как и Власыча. Приятели советовали Зотову жениться, предлагали кандидатуры, но он упорно отказывался:
— Нам никто не нужен.
Во втором классе обиженная девчонка крикнула Женьке:
— А ты вообще молчи! У тебя дед убил твою мать!
Мальчик пришел из школы расстроенный. Отказался играть с Власычем и, едва дождавшись отца, спросил:
— Почему Власыч убил нашу маму?
Зотов растерялся:
— Кто тебе такое сказал?
— Наташка Коркина.
Сергей усадил сына к себе на колени:
— Власыч никого не убивал. Он нас любит. Разве ты не видишь? Нашу маму убил совсем другой человек. Когда ты еще немного подрастешь, я расскажу тебе все. А пока верь мне, ладно?
— Ладно.
Ребенок спрыгнул с колен и убежал. Вскоре раздался его смех и ворчание старика. А Зотов долго сидел уткнувшись лицом в колени. Он плакал. Первый раз за все это время.
Через год Зотовы похоронили Власыча и остались вдвоем. Сын рос и Сергей с ужасом ждал того часа, когда придется рассказать ему правду. Но объяснять ничего не пришлось. Однажды вечером Женя долго молчал, а потом спросил:
— Папа, та тетка в черном платке, что живет в желтом доме, моя родная бабка?
Зотов замер, дышать стало тяжело, но он подтвердил:
— Это так, сынок.
— Она всегда так смотрит на меня… А дед действительно убил нашу маму? Это правда?
— Да.
Сын внимательно взглянул на побледневшее лицо отца и ни о чем больше не спросил.
Женька подрался в школе и возвращался домой с наполовину оторванным рукавом куртки. Валентина Кареева увидела его, когда носила воду с колонки и впервые в жизни заговорила с ним:
— Пойдем. Я зашью тебе куртку. Я ведь твоя родная бабка…
Женька остановился и резко повернулся, напоминая Валентине дочь:
— У меня нет бабки. Моей бабушкой была Петровна, а дедом — Власыч. Вы убили мою маму, испортили жизнь отцу и поэтому я не ваш внук.
Развернулся и пошел дальше. Ему было тринадцать лет. Валентина Кареева, глядя ему вслед, беззвучно заплакала. Машинально вытирая слезы кончиками платка…
Октябрь 2000.
