Увидев в окошко, что вызванный «уазик» уже стоит возле штаба, Федоров встал с дивана и пошел на выход
Не забудь, Андрейчик, рапорт сегодня к двадцати часам, не позднее.
10
Из гарнизонной прокуратуры Валерий вышел совершенно подавленным, ничего не соображая сел не в свой автобус, который завез его черт — знает куда. Обратного автобуса, как на зло, все не было и не было, и беломор еще кончился ко всему.
Посадят, как пить дать посадят, Кедря вывернется, сукин кот. Да его и не отдадут так просто — член партии, то да се, семья, пятнадцать лет в строю, а я кто? Двухгодичник, то есть не их клана человек. «БЕ ПЕ», холостой, да еще припомнят, как я бравировал тем что в душе — гражданский. Посадят, как пить дать посадят, — думал Валерий, высматривая в морозной туманной дали вожделенный автобус.
И майор этот, следователь, волком смотрел. Так все вежливо, а сам глазами так и жжет, дескать, «посажу я тебя Валера».
Почему вы не приняли мер к розыску отсутствовавших военнослужащих, как только обнаружили, что их нет в казарме?
Почему вы сразу не доложили командиру о том, что в парке нет одной грузовой автомашины?
Почему, почему! Сплошные вопросы, на которые я не могу дать вразумительного ответа. И протокол я подписал, практически не читая. Может я себе приговор уже подписал.
Возле винного магазина Валерий увидел Кедрю, вид у него был какой-то затрапезный — белый солдатский полушубок без погон и валенки с галошами. Андрейчик поспешно выскочил из автобуса и вслед за Кедрей нырнул в двери магазина.
А, это ты, карась, здорово! Слышь, дай треху до второго числа, на вермут у меня есть, но неохота этой гадостью травиться, что-то желудок последнее время побаливает. Может это от нервов, карась? — Валерий достал из кармана три последние пятирублевки надо бутылку водки взять, беломор, да еще как-то дотянуть тоже до второго.
Берите Виктор Петрович, и два рубля сдачи мне дайте.
Ты в прокуратуре был, карась?
Был, — зло ответил Андрейчик, насупив брови.
Кедря заметил перемену в Валеркином настроении, усмехнулся и примирительно пропел
Не дрейфь, не дрейфь, старина! Все будет тип-топ. Начальству не выгодно скандала раздувать. Тебя про то, зачем ребята ходили и кто посылал, спрашивали? Ты чего говорил?
Говорил то, что мне Буксман с Черновым накануне говорить велели, то и говорил.
Ну, и не дрейфь, нечего дрейфить, карась, несчастный случай это был, потрясут еще недельки две для порядка и дело закроют, onmk, карась!
Кедря и Андрейчик вышли из магазина отягощенные бутылками и не прощаясь разошлись в разные стороны.
11
В общаге было, как всегда, грязно и уныло. Кешка Орлов лежал в своей обычной позе. В шинели и сапогах поверх одеяла, молча пуская дым, вперившись белесыми глазами в серый от копоти потолок. Помимо Кени, на койках валялись еще Грицай с журналом «Зарубежное военное обозрение» в руках и внимательно изучавший передовицу «Правды», новый замполит пятой роты младший лейтенант Михаленок.
На гражданке Михаленок занимал пост второго секретаря райкома комсомола за что получил в общаге кличку «комсомолист». В армию он попал по так называемому партнабору, несмотря на то, что в далекой молодости уже отслужил срочную службу рядовым. Теперь, оставив в своей родной Перми трехкомнатную квартиру, жену, двух сыновей и перспективную работу, он проклинал судьбу, которая занесла его в это грязное общежитие в унизительном для его тридцати лет звании младшего лейтенанта.
С Михаленком и Грицаем пить не хотелось. Хотя Грицаю, вроде как и нельзя, у него триппер и ему доктор Володя Ромашин по утрам колет бицилин. А Михаленку можно и не предлагать, особой дружбы с ним нет, да он и откажется из своих идиотских райкомовских принципов.
Кеня, вставай, будем хань принимать, — бодро закричал с порога Валерий, доставая из кармана шинели бутылку «Экстры» свердловского разлива.
А что, тебя разве еще не посадили? — с издевкой в голосе спросил Грицай, оторвавшись от фотографии палубного штурмовика А-6 Корсар на цветном развороте.
Мне сказали, что дают отсрочку, до той поры, когда в нашем батальоне прекратятся случаи вензаболеваний, — отпарировал Валера.
В таком случае, тюряга нам не грозит, — ромолвил Кеша со стоном и скрипом поднимаясь с нагретого места.
Моя водка, твой закусон, — Андрейчик ворковал уже весело и бодро.
Хлеб есть и чеснок, а больше ни фига нету. Все пожрали, как саранча,
Ладно, неси стаканы, будем закусывать чем Бог послал.
Чтобы сразу захмелеть, Валерий разлил по целому стакану.
Будешь, комсомолист? — для порядка спросил он, пока Кешка ходил на кухню за водой.
Ну и не надо, сами справимся
Вздрогнули, Иннокентий!
Круто посоленный хлеб с чесноком, казалось, был единственно подходящей к случаю закуской, и подумалось, подай сейчас сюда чтонибудь такое изысканное, вроде икры или балыков, так и жрать бы не стали.
Мать Буткевича сегодня у командира была, — неожиданно сообщил Кеша, и в груди у Валерия вновь защемило.
Ее потом зареванную всю в роту водили, так она на койку сына повалилась — еле подняли потом.
А она что, одна приехала, — спросил Вова, оторвавшись от черно-белой фотографии среднего танка «Леопард».
Еще сестра Буткевича, дочка ееная, занчит, с нею была
И что, ничего себе, дочка?
Я бы трахнул.
Михаленок оторвался от «Правды» и с укоризной произнес Стыдно, ребята, просто стыдно слушать вас.
А ты и не слушай, дорогой, читай себе и читай, — сказал Валерий немного нараспев, и плеснул в стаканы еще по-пятьдесят.
Споем, наверное, — выпив и доставая из-за кровати гитару, сказал Кеша.
Давай, для души чего-нибудь, — согласно кивнул Валерий и закурил, пока Кеня крутил колки, настраивая инструмент.
Эх, за Доном, за рекой, за рекой
Красные гуляют!
Потерял беляк покой, да эх покой
Красные гуляют!
Гаркнули офицеры в две глотки.
Наш товарищ острый нож, острый нож
Шашка — лиходейка
Пропадем мы не за грош, да не за грош
Жизнь наша — копейка!
Михаленок, скорчив на лице выражение крайнего неудовольства встал с койки, надел шинель и уходя, бросил, обращаясь подчеркнуто к одному лишь Грицаю
Володя, я в библиотеку, готовиться к политзанятиям пошел.
Вслед ушедшему замполиту два пьяных офицерских горла
рванули
— Эх, широкая река. Да река
Жизнь наша на воле!
Повтсречать бы беляка, да беляка
Во широком поле!
На утро в штабе Валерия неожиданно вызвал к себе замполит батальона майор Соловьев.
Вот что, Андрейчик, — начал он, усадив Валерия в кресло под портретом маршала Устинова, — есть у меня к вам два вопроса.
Слушаю вас товарищ майор
Офицеры, соседи ваши по общежитию, жалуются на вас, что мешаете заниматься по вечерам, в частности мешаете готовиться к политзанятиям. А потом ведь у нас есть офицеры, которые учатся заочно в высших учебных заведениях и им тоже по вечерам готовиться надо к экзаменам или там к зачетам, например. А Вы, Андрейчик, как мне докладывают, водку под гитару пьете, и людям отдыхать культурно мешаете.
Майор замолчал, выжидающе.
Знаю я, кому это наша гитара мешает. Без году неделя, а уж жаловаться, вот ведь натура какая!
Какая такая натура? — наклонив голову, спросил Соловьев. Валерий чуть было не выпалил — «комсюковско — замполитская», но вовремя спохватился и пробурчал — Склочная! Вот какая натура. Как бабы в коммунальной кухне, чуть что, участковому милиционеру жаловаться!
В общем, примите к сведению, Андрейчик, хорошо?
Ладно, товарищ майор, приму ваше предупреждение к сведению.
Теперь второе, самое главное. Майор звякнул графином о стеклянную подставку и смачно булькая, налил себе пол-стакана воды.
Теперь второе…, он выпил. Поставил стакан и пристально посмотрел на Валерия.
Не хотите ли, Андрейчик, связать, понимаете ли, судьбу с Армией?.
Это как понимать, товарищ майор? Недоуменно спросил Валерий
А так вот прямо и понимайте. Рапорт на зачисление в кадры не хотите написать?
.
Ваше предложение мне совершенно как-то неожиданно, — сказал Валерий глядя в пол, — мне надо подумать, дело-то ведь не шуточное!
Подумайте, подумайте! Идите и подумайте, Андрейчик. Офицер вы в общем старательный, исполнительный, нам такие нужны. Идите и через неделю приходите с рапортом.
Выходя из кабинета Соловьева Валерий подумал
Черта с два я к тебе в рапортом приду! Однако поломаться надо, не то еще под суд со зла отдадут.
12
Можно тебя на минуточку, Игорь, выйди сюда! — заглянув в дверь общежития и не заходя, крикнул Михаленку Валерий. Михаленок послушно вышел без тапок в шерстяных носках бриджах и расстегнутой форменной рубахе.
