— А есть ещё что-нибудь? — спросил я.
«Оператор» показал на другой экран — там я увидел салон самолёта. По-видимому, у доганьеров в распоряжении было и видео с камеры безопасности на борту. Качество, правда, здесь было ещё хуже. Картинка всё время «зависала» и «сыпалась», превращаясь в кучу мелких разноцветных квадратиков. Зато здесь худо-бедно, но можно было разглядеть лица всех троих.
Я достал свой плеер, положил его перед мониторами и сказал:
— Пиши.
Плеер моргнул экраном в ответ. Доганьеры принялись удивлённо разглядывать маленький кусочек металла и электроники, при этом подозрительно к нему принюхиваясь. Они почуяли магию, и им страсть, как хотелось «изъять» таинственную штуку. В то же время доганьеры не хотели проверять, насколько правдивым было моё обещание насчёт окончания их жизней.
Кария как-то сказала мне, что этот плеер — результат чьей-то попытки создать искусственный интеллект. Она недолюбливала этот продукт техномагии и даже немного побаивалась его. Я же надеялся, что он никогда не захочет устроить восстание машин. Но на всякий случай старался быть с ним в дружеских отношениях.
Примерно на середине видео Окада встал со своего места и прошёл куда-то по салону. Доганьеры с ехидными лицами тут же изобразили, куда он ушел. Следом за Окадой со своего места поднялся сухощавый старикашка, теребивший что-то в руках… Тут видео «посыпалось» окончательно, и рассмотреть что-то стало уже невозможно.
— Странно, — пробормотал я. — Не может быть, чтобы технику перед вылетом не проверяли. Интересно, какая роль у этого «путешествующего пенсионера».
У меня в кармане зазвонил мобильник. Лениво вытащив его и даже не взглянув на номер звонившего, я задумчиво спросил:
— Чё?
— Привет, Виктор, — поздоровался Икрамов, давно уже привыкший к тому, как я отвечаю на телефонные звонки. — Есть что-нибудь новенькое по твоему делу?
— Есть.
— И у меня есть, — сказал он. — Встречаемся через час в «Дьяволах».
Глава 9
Когда я вошёл в бар, Икрамов уже был там. И он снова занял моё место.
— Да ладно тебе! — протянул он в ответ на мой суровый взгляд. — Тебе надо было просто придти раньше меня. Или ты был занят? Беспарашютным спортом?
Я сел напротив него и демонстративно выгнул бровь.
— Виктор! — Икрамов потянулся через стол и хлопнул меня по плечу. — Какой-то ты задумчивый сегодня. Знаешь, когда я услышал разговоры о каких-то придурках, спрыгнувших с восемнадцатиэтажек, и после этого таинственно исчезнувших, первым, о ком я подумал, был ты.
— Большая честь, — проворчал я. — Это даже не твой участок, наверное. Какое тебе дело до того, что там происходит?
— Ладно, я вижу, ты не в духе. Не буду спрашивать, что ты там такое делал. Просто дам совет: в следующий раз постарайся делать это без лишнего шума. Сначала я позвонил тебе домой, но Кария сказала, что ты куда-то ушёл, ничего толком не объяснив. Ещё она просила передать, что ты, Виктор, безмозглый, безответственный и неблагодарный.
Рита поставила передо мной кофе. Я отхлебнул немного и почувствовал, как тепло разливается по телу. Пока я доехал до бара, на улице заметно похолодало. Похоже было, что не сегодня — завтра опять будет гроза.
— Ты говорил, что выяснил что-то, — напомнил я.
Икрамов придвинулся ближе.
— Да. И ты был прав — дело тут не совсем обычное. Я поговорил с очевидцами насчет тех фигур в плащах. Несколько человек сказали, что видели, как они возникали прямо из воздуха, как будто сплетались из дыма. А ещё двое сказали, что видели, как эти фигуры таким же способом исчезли.
— Они не могут долго находиться в материальной форме, — сказал я. — Мой клиент говорил об этом. Интересно… Дед, представь, что ты стоишь на берегу реки. И скажи, ты полезешь в воду, чтобы посмотреть на дно, если и так его видишь?
— Нет, конечно, — ответил Икрамов.
— Вот именно. Не надо задерживать дыхание, не надо мокнуть, не надо бороться с течением. Короче, не надо создавать себе лишние проблемы. А они создают.
— Я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь, — сказал он после минутного раздумья. — Но если вода в реке мутная?
Я мотнул головой.
— Тогда Таро не смог бы таскаться за мной, будучи с той стороны. А он может. Выходит, вода всё-таки прозрачная. Тогда в чём причина? Зачем они это делают?
Икрамов пожал плечами.
— Ничем не могу здесь тебе помочь. Теперь твоя очередь делиться информацией.
— Я видел записи с камер наблюдения в самолёте, на котором прибыли перечисленные тобой люди. Не спрашивай, как я это сделал. Важно другое: четвёртый пассажир был жив до того момента, как пошёл за Окадой. Возможно, именно Окада помог ему умереть. Он опасен. Это оставляет фотографу мало шансов.
— Я понимаю, что в бизнесе не место слабым, — проговорил Икрамов, потирая подбородок, — но этот Окада, по твоим словам, настоящий серийный убийца.
Я не был уверен насчет серийного, но, насколько мог судить по нашему «знакомству», он — человек хладнокровный, действующий по принципу «воля и разум», готовый переступить черту и ни секунды не сомневающийся в своём решении. Приказывая своей подчинённой убить меня, он просто позвал её по имени, не сказал ей ни одного лишнего слова, а значит, всё было спланировано заранее.
Моё внимание привлекла какая-то перебранка. Посетитель, которого я не видел раньше, на повышенных тонах выговаривал что-то Рите. Встав из-за стола, я не спеша подошёл к ним и встал рядом с барменшей.
— Нет, я вас спрашиваю! Это что за еда такая?! Это где же видано, чтобы омлет столько стоил?! — начинал кричать мужчина.
Я заглянул в счёт, который Рита держала в руках и, придя к выводу, что посетитель — обычный жмот, решивший выместить своё плохое настроение на «обслуживающем персонале», проговорил:
— Ничего удивительного. Это же омлет из яиц полесских перепёлок, собранных в Шато де Боржоме, в апреле, руками юных дев, достигших восемнадцатилетия за неделю до начала цветения ржи. Яйца доставляют сюда прямым рейсом в течение трёх часов, и повар готовит это блюдо, смочив руки бургундским вином урожая тысяча восемьсот семьдесят пятого года.
Выслушав эту ахинею, Рита несколько раз моргнула, улыбнулась самой невинной из всех доступных ей улыбок, и дописала в счёт ещё один ноль. Клиент открывал и закрывал рот, пытаясь произвести какие-то звуки, но вскоре бросил это дело и стал расплачиваться. Я вернулся к Икрамову.
— Это во Франции? — спросил он.
— Что?
— «Шато де Боржоме» — это во Франции, что ли?
Я пожал плечами.
— А я знаю?
Участковый приглушённо засмеялся.
— Знаешь, Виктор, — сказал он, успокоившись, — тебе стоило ещё сказать, что ты сам привез эти яйца и лично готовил омлет.
Мысль, которая не приходила мне в голову раньше, сверкнула так ярко, что я даже удивился, как не подумал об этом раньше.
— Точно, — сказал я, встав так резко, что едва не перевернул стул. — Я ещё потом позвоню, дед!
Выбежав на улицу, я сел в машину и поехал домой. Последнее означает: «повернул и проехал пару улиц». Можно было бы, конечно, убрать машину и дойти пешком, но мне хотелось поскорее узнать, что в моё отсутствие удалось раскопать Карии. У меня почти не было сомнений, что она нашла какие-нибудь интересные заметки.
— Это ведь именно Идзуми Окада должен был передать тебе артефакт, — сказал я тоном, не подразумевающим возражений.
— Да, — раздалось справа.
Я повернул голову и увидел Таро, сидевшего рядом, как ни в чём не бывало.
— И, как я понимаю, он просто вырубил тебя.
— Верно.
— Тогда объясни мне, — проговорил я, чувствуя нарастающее раздражение, — какого чёрта ты не сказал мне этого сразу? Почему надо было врать, что ты ничего не знаешь? А потом снова. И снова!
— Вы были не готовы, — ответил он.
— Что?! Как это понимать?
— Это сложно объяснить. Некоторые знания нужно получать постепенно, чтобы не делать ошибочных выводов.
— Зараза! Ты что, смеёшься надо мной?! — взорвался я. — Теперь я совершенно уверен, что тебе всё прекрасно известно: кто, что и когда должен был тебе передать! Ты просто ничего не говоришь!
— Вы ошибаетесь, — спокойно сказал Таро. — Я на самом деле не знаю, что за артефакт Окада должен был мне отдать. Но сейчас я могу рассказать вам всё остальное. Вам нужно только спросить.
Я никак не мог сообразить, играет ли он со мной или говорит правду. А последняя фраза окончательно привела меня в замешательство. Вместо того, чтобы раскрыть наконец карты, Таро хотел, чтобы я спрашивал его. Но вот что именно нужно спрашивать — я не знал. Да, возможно, это не было игрой, а только лишь каким-то извращённым уровнем мышления «высших существ», однако Таро обманывал меня столько раз, что лимит доверия к себе он уже исчерпал.
