и бутылок стало четверо.
«Посмотрим, что будет дальше», — смекнул Льюис и снова притворил белую дверцу.
Каждый раз открывая холодильник, он находил в нем вдвое больше бутылок нежели прежде. Сначала их стало восемь, потом шестнадцать, затем тридцать две. Вскоре пивные бутылки заполнили все полки холодильника.
— Отлично! — воскликнул Тони и захватив пиво, поспешил поделиться с кем-нибудь своей радостью. Делиться пришлось с Мюрреем, хоть тот и являл собой жалкое зрелище. Некогда гладко зализанные волосы торчком стояли на голове, узел тугого галстука ослаблен…
Мюррей сосредоточенно чистил обувь своего хозяина.
— Эй, Мэррей! Ты должен это увидеть! Там в холодильнике…
Закончить фразу ему не удалось.
На его глазах Мюррей принялся вылизывать башмаки Тони.
— Что ты делаешь? — спросил его Льюис.
— Мне показались они недостаточно чистыми, хозяин. Можно мне их еще раз вылизать?
При этом глаза Мюррея светились такой любовью и обожанием, что Тони показалось, если он сейчас не разрешит ему сделать это, слуга расплачется от горя и тоски:
— Ладно, еще пять минут.
Сзади что-то грохнуло. Это теща Мюррея — тщедушная молодящаяся старушка в красном пиджаке за штуку баков — вставляла дверь в проем. Само собой, ничего у нее, не привыкшей к труду, не получалось.
— Ну что, мать, справляешься с дверью?
— Почти уже готово, хозяин, — заулыбалась та в ответ. Дверь была снята с петель, и Тони прекрасно понимал, что теще Мюррея не хватит ни ума, ни сил водрузить ее на место. Тем не менее, пусть старается.
Сзади чьи-то руки начали заботливо разглаживать складки халата на заднице. Тони резко отскочил. Ну, вот опять началось!
Мистер Мюррей обиженно поджал губки. Неужто хозяин и вправду не хочет, чтобы он поцеловал его зад?!
— Нет, стой! — строго сказал Тони. — Одного раза было вполне достаточно. — Открой лучше для меня пива!
Сказано — беспрекословно исполнено.
— Что мне еще пожелать? — задумался Тони, потягивая холодное пиво. Семейка Мюрреев делала за него всю работу. Вот только грязно как-то от них… Тут же в голову пришло третье желание: — Я хочу, чтобы у меня было то, что само убирает квартиру и при этом не надо даже шевелить пальцем!
Из кладовой раздалось равномерное жужжание, с которым выкатился старый льюисовский пылесос. Он остановился у ног хозяина и замигал лампочками.
Тони засмеялся, глотнул пиво и приказал:
— Убирай!
Пылесос застрекотал: «Нужно убирать пыль! Здесь повсюду пыль!» — и начал ездить по квартире, всасывая с пола грязь.
42.
Кричать она не могла. Рот туго стягивал черный шарф.
Убежать или сопротивляться тоже. Руки и ноги были надежно связаны бельевой веревкой.
Оставалось только с ужасом наблюдать за странными действиями незнакомца, изредка мотая головой и тихонько попискивая.
Волк пребывал в отличном настроении. Какой сейчас получиться завтрак! Просто объедение!
Завтраком должна была стать бабушка Вирджинии. Она сидела на кухонном столе, ощущая под собой алюминиевую фольгу, положенную на противень. В ногах лежали почищенные клубни картофеля и головки лука.
Сам Волк, одетый как заправский повар в белый колпак и фартук, прыгал вокруг стола, щедро посыпая «завтрак» специями.
— Какой я плохой! Неужели я на это способен! — чуть не плача говорил он себе, продолжая тем не менее солить бабушку. — Где у вас чеснок? А розмарин?
Перепуганная до смерти старушка продолжала пищать в тряпочку и мотать головой. Впрочем, Волк на это не обращал никакого внимания. Что его привело в неистовое бешенство, так это обнаруженная сушеная трава вместо свежей зелени. Он зарычал и импульсивно бросился к духовому шкафу. И без того большие глаза бабушки Вирджинии стали просто огромные.
— Черт! Вы же не помещаетесь в духовку! — выпалил Волк и добавил вполне серьезно: — Придется разрезать вас на кусочки.
Бабушка была на грани потери чувств. Она умоляюще смотрела на своего злодея и тихо выла…
Внезапно лицо Волка исказила гримаса жалости. Видимо, человеческое начало вновь завладело его сознанием:
— Что же я делаю?! Мне нужно отвязать вас… Бедную старушку, обезумевшую от страха.
Бабушка Вирджинии обрадовано закивала головой. Неужели этот сумасшедший маньяк пришел в себя?!
Но Волк был голоден и поэтому здравый смысл, вспыхнув в его голове, молниеносно погас.
— Мне нужно вас отвязать… — Сказал он. — Но сперва я растоплю кусок сала!
Волк бросился к холодильнику, и тут до него донесся голос Вирджинии.
— Бабушка! — Позвала она. — Бабушка!
— О нет, — прошептал он, выбегая из кухни. — Гости уже встали, а завтрак еще не готов!
Волк, прихватив с собой тесак для разделки мяса, юркнул в первую попавшуюся комнату и затаился. И как раз вовремя! Не успел он притворить дверь, как из своей спальни, в нежно-голубом банном халате вышла внучка.
Вирджиния уже собиралась войти на кухню. Сейчас она увидит связанную на столе бабушку с кляпом во рту. Этого не должно произойти!
— Бабушка! — снова позвала Вирджиния, и взялась за дверную ручку.
— Я здесь, дорогая, — отозвалась «бабушка» из спальни и внучка пошла на ее голос.
Она вошла в спальню. Здесь было темно.
— Заходи, дорогая, — глухо сказала «бабушка» с постели.
— Доброе утро! Что будешь на завтрак? Кофе? Тосты? — Попутно Вирджиния раздвигала тяжелые шторы. Солнечный свет хлынул в спальню, и «бабушка» накрытая с головой одеялом поежилась. — Что с тобой? Ты простудилась?
Девушка откинула одеяло и ужаснулась. Вместо горячолюбимой бабушки на нее скалился небритый мужик с безумными глазами.
— Сюрприз! — закричал он и вскочил с кровати. Перед Вирджинией мелькнула сталь тесака в занесенной над нею руке. Она инстинктивно отпрянула назад и закрыла голову руками.
— Боже мой! Как ты прекрасна, — сказал он совсем другим голосом. От такого голоса (не в этой ситуации, конечно) девушки обычно тают и млеют. — Ты в миллион раз лучше своей фотографии.
Волк перевел взгляд на предмет, зажатый в руке и, похоже, искренне удивился ему:
— О, нет! Как это здесь оказалось?!
Он отшвырнул нож и стал приближаться к Вирджинии.
— Ты потрясающе пахнешь, — сказал он, и прыгнул к двери, тем самым, отрезав ей путь к побегу. — Я уже улавливал дуновение твоего аромата, Вирджиния. Но во плоти… Я отдаю предпочтение смелым женщинам, которые не боятся собственного запаха. А ты пахнешь, как воскресный обед.
— Не подходи ко мне! — процедила Вирджиния. Точно маньяк! Такой бред несет.
— Красивые глаза, прекрасные зубы, и все остальное просто безупречно, — продолжал восторгаться Волк. — Нет никаких сомнений. Я влюбился!
Он пал перед ней на колени, зажмурился и сложил губы в трубочку для сладчайшего поцелуя. Не раздумывая Вирджиния схватила вазу с камина и разбила ее о голову маньяка. Затем быстро выскочила из комнаты.
Волку ваза не причинила ни малейшего
