Сандор хотел проснуться. Всё хуже, чем он предполагал, в разы хуже! Господь не мог так поступить с ним! Было какое-то объяснение, скорее всего сий Чарльз вовсе не тот, кем хочет казаться.
— Это был удивительный вечер, а потом и ночь бала. Даже эта страшная гроза вызвала у меня восторг, хотя обычно я вздрагиваю от грома. Я рассказала отцу.
Лилиан развернулась к Сандору, радостно улыбаясь. Как же это было... невыносимо.
— Очевидно, что стоит ждать скорой помолвки? — священник откинулся на спинке. — А как он относится к Вашим... прости, Господи... Увлечениям?
— Знает, разумеется. Чарльз говорит, что даже нисколько не против — умная женщина, это интересно, а глупых он успел поведать. Ему кажется не обычным моё рвение к искусству оружия, в шутку даже предлагал поучить...
— В шутку?! — всё-таки взорвался Сандор, подорвавшись. — В шутку, Лилиан?! Это совершенно не пристойно! Вы же добились того, чего хотели — зачем вам продолжать эти занятия?!
— Отче, что на Вас нашло? — насторожено спросила дворянка, делая шаг назад и сцепляя руки у живота.
Немая сцена. Священник тяжело дышал, осознавая, что натворил, но не мог справится с бурлящим гневом. Подобно вулкану он поднимался из недр души, стремясь снести всё на своём пути. От того святого отца Сандора, что вошёл сюда впервые и поприветствовал леди Блэр, не осталось и следа. Он ожидал, что сейчас сюда ворвётся стража, напрягся, но они оставались вдвоём.
— Не Вы ли твердили мне целый месяц о том, что мне стоит усмирить свой пыл и подумать о будущем? О муже, детях? Чарльз — тот человек, с которым я буду счастлива, так почему Вы не желаете благословить меня на это?
— Просто... — Сандор выдохнул через нос. — Простите мне это. Просто мне кажется это странным. Никогда не встречал мужчин, считающих, что женщина может обучаться оружию. Это всегда было не вашей заботой.
— И в болезни, и в здравии... — протянула Лили. — Кросби — не в первом поколении военные люди, у них много врагов. Если однажды убийца ворвётся в мои покои, пока я ночью буду укачивать ребёнка, что прикажете мне делать? Молча принять свою участь, оставить мужа вдовцом?
Священник было хотел открыть рот, возразив — есть на то стража, муж, в конце концов, но передумал. Юная леди уже закрылась и настороженно смотрит. Какой же он дурак! Лилиан добровольно согласилась быть откровенной, а вместо обычной поддержки правильности некоторых слов, вместо мягкого, отрицательного кивка голову Сандор на неё накричал. Так нельзя, ни в коем случае нельзя, иначе всё будет потеряно, вообще всё! Нужно было наступить себе на горло — потому что если не сейчас, то больше никогда, и сказать то, что Лили хочет услышать. Он знал, но так не хотел лгать этой прекрасной леди в лицо! Сам ежедневно говорил, что врать — последнее средство для достижения целей, низкое и отвратительное.
— Разумеется нет, — устало вздохнул Сандор, усаживаясь обратно. — Теперь я понимаю, вижу картину более полной. Леди Блэр, всё же Вы необыкновенная женщина. Господь явно поцеловал Вас при рождении. Кто я такой, чтобы вставать между матерью и её ребёнком? Часто они бросаются на кинжалы с голыми руками, безнадёжно калеча себя, чтобы выиграть время, а у Вас будет умение защититься — оно дорого стоит. Я... был не прав. Простите мне мою грубость, прошу Вас.
— Не я одна изменилась за этот месяц, — проронила Лилиан, улыбаясь. — Всё в порядке, отче, я понимаю. Глобальные перемены... Они даются тяжело.
Священник смотрел на неё и видел наивную, влюблённую дурочку, какой становится практически любая девушка её возраста, испытывая подобное чувство. Да и сам был влюблённым идиотом, судорожно пытающимся найти выход. Они объявят о помолвке на ближайшем приёме, а сейчас они проходят слишком часто. Может быть, даже послезавтра или через несколько дней. Но этого времени слишком мало, слишком! Сандор месяц потратил на то, чтобы добиться от юной леди хотя бы честности. Как за несколько дней убедить её... а в чём, собственно, убеждать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Впервые ступив за порог особняка Блэров, он думал о Спасении запутавшейся души в сетях темноты и сомнений. Сейчас все они рассеяны — леди явно отвергла мысль об отрезании волос, перестанет язвить на тему Евы, так как сама, не далёк час, станет матерью.
Чётки мелькали в длинных пальцах. Господи! Где ты, Господи?!
Глава 11
Сандор думал, что понял смысл, а теперь... Теперь всё рушилось подобно карточному домику. Лилиан нужно спасать, но как, если любовь затмила разум? Её долгожданный «принц» вернулся спустя года и теперь леди считает, что она — самая счастливая девушка в этом мире.
Как ей открыть глаза на происходящее?
— Я думаю, Вам нужно отдохнуть сегодня, как и мне, — сказал на выходе Сандор. — Позвольте откланяться.
— Конечно, конечно, — Лили присела в реверансе. — Доброй дороги и ночи Вам, отче.
— И Вам, леди Блэр.
Сегодня он впервые не сказал ей: «Да хранит Вас Господь»
Солнце давно поднялось над Лондоном, освещая широкие мостовые и узкие трущобы. Рождение нового дня подобно появлению ребёнка — никогда не можешь с точностью угадать, что произойдёт в ближайшие часы. Люди проживают свои жизни, не замечая друг друга. Не видят, как радостно может улыбаться человек или как медленно плестись по улице, едва волоча ноги.
Никому нет дела до чужой судьбы. Кроме них — священников.
За плечами у святых отцов часто не один крест, за душой — сотни тайн, что они унесут с собой в могилу. Сострадание, милосердие, любовь к ближнему — всегда «отче» ассоциировалась у людей с такими вещами. Инквизиторов кто-то уважал, а кто-то — боялся.
Священники были пастухами агнцев Божьих. Добры сердцем, не искажены душой — сторонний человек мог бы решить, что под чёрной рясой прячется настоящий святой, способный вынести всё, что угодно. Пытки тела или разума, потери, скорбь, горе...
Священники — отцы. Одни только имена, у них нет рода, нет даже лица, только цель служить верой и правдой Господу. Безликие лекари, утешители, способные пробудить ото сна самую тёмную из существующих душ.
Их Дом — это Дом Бога. Их ноша — не подъёмна для обычного человека, поэтому в них не брали убогих, больных.
Священники — некие идеалы того, как должно относиться к ближнему своему.
Так думал Сандор. До последнего думал, молился перед распятьем и ждал, ждал, ждал ответов... А их всё не было.
В маленькой комнате было необычно пусто. Будто вся жизнь ушла из неё, вся воля — даже песчаного цвета стены казались холодными. Осень пробиралась внутрь, принимая её обитателя к себе в тоску и потерю, шептала на ухо что-то утешительное, а Сандор стоял на коленях, безвольно уронив голову на грудь и слёзы катились по бледным щекам.
Ему в жизни не было так больно. Никогда. Даже в тот момент, когда сестра Сара поведала о том, что наставник Сандора отошёл в мир иной.
Неужели мало он вынес?! Неужели Бог посылал ему мало испытаний, что так жестоко наказывает?! Грудную клетку раздирало на части изнутри, удавка на шее вот-вот и затянется окончательно, перекрыв доступ к дыханию.
Когда всё пошло не так? Когда вместо солнечных улиц Сандор начал видеть повсюду грязь и порок, серость противоречий Лондона. Вот прогуливается знатная дама с мужем, а вот — бродяга загибается от холода и голова в подворотне. Раньше он старался не проходить мимо подобных, а сейчас даже не смотрел в их сторону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Где эта точка невозврата, где, где, ГДЕ?! Сандор обхватил голову руками, складываясь по полам. Столько чужих грехов в нём копилось, что его собственный не было слышно за какофонией голосов, терявшихся в его седой голове.
— Я ненавижу свою сестру, отче. Мне кажется, родители любят её больше меня.
— Я убил сегодня человека, отче. Он пытался ограбить меня.
