тоже не ночевали.
– Чего? – Чуть не давлюсь я. – Леля и парни? Мам, ты с какой планеты?
– У нее сейчас очень уязвимый возраст. – Задумчиво говорит мать. – Возраст, когда хочется любить и… верить.
– А, понял. – Вдруг все желание смеяться разом исчезает из меня. – Ты же родила меня в восемнадцать.
Она садится напротив и впивается в меня внимательным взглядом.
– В этом возрасте девочки должны думать об учебе, танцах, кино и спорте, а не о пеленках и молочной смеси, потому что они сами еще дети. – Мама горько усмехается. – И да. Мне ли не знать.
Я долго молчу, с трудом выдерживая ее взгляд. В голове крутятся скупые упоминания матери о том, как бабушка с дедушкой выгнали ее из дома, узнав, что она беременна. Как ей пришлось оканчивать школу беременной, снимать комнату в общежитии, учиться и одновременно растить меня, затем разрываться между работой и вечно болеющим сыном, а также тащить все эти годы на себе кредиты и ипотеку за дом.
– Слушай, прости. – Тихо говорю я. – За тот раз, ладно? Когда я сказал…
– Неважно. – Отрезает она решительным жестом.
– Нет, важно. – Выдыхаю я. – Наговорил тебе кучу всего. Обозвал. Еще Андрея приплел. Просто… Блин, не знаю, он, правда, классный. И одинокий. Почему бы вам не сойтись? Ты никогда не думала об этом?
Мать, молча, мотает головой, а потом отвечает:
– Нет. Он достоин кого-то лучше женщины, которая никому не верит и боится мужчин. – Прикусывает губу, затем бросает короткий взгляд на наручные часы и натягивает на лицо улыбку. – Ладно, мне пора, а то опоздаю.
Она встает, залпом допивает кофе и ополаскивает чашку в раковине.
– Мам… – Тяну я.
– Так как она держится? Ты так и не сказал? – Беззаботно, будто и не было сейчас этого разговора, интересуется мама. – Сильно переживает, что отец уезжает?
– Да, но с Аленой все будет в норме.
– Прекрасно. – Улыбается она. – Я тоже думаю, что все будет хорошо.
Поставив чашку на полку, мать хлопает меня по плечу, словно боится, что я ее оттолкну, если она меня поцелует, и спешит в коридор. Слышно, как стучат ее каблучки.
– До вечера! – Звенит ее голос.
– До вечера. – Задумчиво отвечаю я.
Мысли невольно снова возвращаются к маминому предположению о том, что мы с Аленкой можем быть ближе, чем просто друзья. Вот ведь умора. И как ей в голову пришло? Расскажу Алене, она обхохочется.
Допив кофе, я беру вещи, выхожу из дома, поднимаюсь по тропинке и оказываюсь перед домом Красновых. Подруга уже ждет меня, сидя на ступенях.
– Мур. Ты как? – Спрашиваю я, усаживаясь рядом.
– Он уехал. – Отвечает она, глядя вдаль. – Его полчаса назад забрал служебный автомобиль. Мы ничего не успели, даже не купили мне гитару.
Алена напряжена всем телом, кусает обветренные губы. Ветер колышет ее волосы, и они мягко касаются моей щеки и шеи.
– А знаешь что? – Я кладу руку на ее колено. – Давай прогуляем сегодня уроки?
– Шутишь? – Бесцветным голосом спрашивает она.
– Нет. Я серьезно. Возьмем и не пойдем в школу.
– А куда пойдем? – Алена устремляет на меня свои большие глаза со светлыми колосьями-ресницами.
– Не знаю. – Я пожимаю плечами. – Куда-нибудь.
– Так нельзя. – Улыбается она. – Нельзя прогулять бесцельно. Нужен план.
– Хватит с меня планов. – Говорю я, встав. – Будем импровизировать! – Протягиваю ей руку. – Доверься мне.
Сначала подруга качает головой, затем уверенно вкладывает свою ладонь в мою, а затем я поднимаю ее со ступеней рывком, и мы бежим вниз по улице, куда глаза глядят.
5.3
АЛЕНА
– Как тебе эти? – Никита перебирает джинсы на стенде.
Мы в мужском отделе торгового центра. В ранний час тут почти никого, и в этом лабиринте из стоек, витрин и полок мы, как в городе свободном от людей, предоставлены самим себе.
– Скучно! – Откликаюсь я, роясь в ряду с рубашками.
– А такие? – Он показывает широкую модель с заниженной посадкой.
– Уже интереснее.
– Эти? – Высоцкий рывком срывает с полки джинсы фасона «баллон» из линялого денима.
– Прикольные. – Одобряю я.
Он сгребает сразу пять пар и скрывается в примерочной. Я подаю ему за шторку несколько рубашек в расслабленном стиле и пару рваных футболок, а сама сажусь на подиум, предназначенный для выкладки новых коллекций, предварительно сдвинув одежду к краю.
– Это что, «Muse» играет? – Интересуется Никита, копошась за шторкой, когда я включаю песню на телефоне.
– Да, детка, ты будешь дефилировать под музыку! – Отзываюсь я, прибавляя громкости.
Играет композиция «Plug in baby», она динамичная и экспрессивная. И у меня не получается удержаться от смеха, когда с первыми словами песни Никита появляется из примерочной и начинает, забавно двигаясь, подпевать солисту.
Я чуть не валюсь с подиума, хохоча. Одежда на нем, конечно, сидит идеально и смотрится красиво, но это последнее, о чем думаю в этот момент. Высоцкий танцует, вытягивая ноты и играя на воображаемой гитаре, и у меня не получается усидеть на месте – я присоединяюсь к нему, подпевая и прыгая, словно обезьянка.
Мы устраиваем настоящую вакханалию в магазине, и не удивительно, что тут же получаем замечание от девушки-консультанта. Ей приходится дождаться, пока трек не доиграет до конца, и наше импровизированное выступление не закончится. Когда это происходит, она выдыхает с облегчением. Тот факт, что Никита решает купить ту пару джинсов, что прошла проверку дикими танцами у примерочной, радует ее еще больше.
А мы безостановочно хохочем, расплачиваясь и покидая магазин. Бежим по улице за автобусом, запрыгиваем в него на ходу и смеемся оттого, что сами не знаем, куда он нас везет.
– Куда сядем? – Оглядывает полупустой салон Высоцкий.
Взрослые смотрят на нас с укором: слишком много шума от двух подростков.
– Постоим? – Предлагаю я.
– Давай.
Мы отступаем в заднюю часть автобуса, хватаемся за поручни и приникаем взглядом к окну.
– Помнишь, как в детстве? – Спрашиваю я.
– Да. – Улыбается Никита. – Всегда ездили в хвосте, чтобы подпрыгивать на кочках.
– Сейчас подвеска у автобусов намного мягче. Не попрыгаешь.
– Зато дороги не везде новые. – Подмигивает он. – Иди сюда. – Берет меня за плечи, ставит лицом к себе. – Не бойся, я тебя поймаю.
– Отпустить поручень? – Недоверчиво переспрашиваю я.
– Да.
– А если тряхнет?
– Еще как. В том и смысл. – Хитро ухмыляется он.
Но я решаю довериться. Опускаю руки и пытаюсь сохранять равновесие. Автобус в это время слегка покачивает, и улыбка медленно захватывает мое лицо.
– Еще немного. – Произносит Никита, глядя мне в глаза. – Сейчас-сейчас. Вот!
Я смеюсь, и в следующее мгновение автобус подпрыгивает на кочке – плюх! Пол на мгновение уходит у меня из-под ног, а затем снова касается ступней. Дух захватывает! Мои коленки подкашиваются, и меня поводит в сторону, но Никита вовремя подхватывает меня за талию. Мы смеемся, я прижимаюсь к нему и вижу, как остальные пассажиры смотрят на нас, как на ненормальных. Наверное, думают, что мы пьяные.
– Наша остановка! – Говорит Высоцкий, утягивая меня за собой, едва автобус останавливается.
– Мы что, не оплатили проезд? – Спрашиваю я, спрыгнув со ступеньки вслед за ним.
– Никогда не было, и вот опять. – Усмехается он. – Конечно, нет! Всего одна остановка, Лель!
Он машет рукой пассажирам, наблюдающим за нами в окна, и увлекает меня за собой в сторону парка.
– А помнишь, как ты разбила мне нос? – Вдруг вспоминает Никита, когда мы сидим на скамейке и уплетаем хот-доги.
Наши ноги на сиденье, задницы – на спинке скамьи. Мы тотально и безудержно нарушаем сегодня все правила и запреты.
– Когда мы играли в баскетбол? – Уточняю я, слизывая с края кетчуп, горчицу и майонез.
– Предполагалось, что это будет баскетбол. – Замечает он. – Но ты почему-то решила, что мы играем в регби!
– Ты выше и сильнее, я просто боролась за мяч! – Хихикаю я.
– Локтями? – Таращится на меня Никита. – Да ты двинула мне так, будто я был грабителем, который собирался отобрать у тебя кошелек с последними деньгами!
– Ну, прости. – Хрюкаю я со смеху.
– Прости! – Откусив хот-дог, стонет он. – Да сколько я дрался с парнями, но никто из них никогда не разбивал мне нос! Помнишь, сколько крови было?
– Да-а. – Довольно мычу я. – Ты в крови, вся моя одежда в крови, все руки в крови – твои и мои. А-ха-ха!
– Тебе и тогда было смешно.
– Еще бы! Ты выглядел так жалко! – Толкаю его в бок.
– А родители как перепугались. – Вспоминает Никита.
И мы хохочем. Все-таки, как хорошо, когда есть, что вспомнить. У нас обоих неполные семьи, нет рядом бабушек и дедушек, но у нас двоих в трудные минуты всегда были мы. И это бесценно.
– Погоди. – Он наклоняется, стирает каплю кетчупа с моего подбородка салфеткой и улыбается.
Мое сердце пропускает сразу несколько ударов.
– Спасибо. – Смущенно говорю я и отвожу взгляд.
А потом мы идем гулять по парку. Кормим
