— Извините меня, Федор, я и сама не знаю… — Голос ее дрогнул. — Только что я встретила Пашу Зинченко, и он… Паша хороший человек, очень, а сейчас он просто погибает! Он стал пить, подозревает меня в чем-то, допытывается, был ли у Алины любовник. Он сам не свой, мучается…
— Может, он чувствует себя виноватым? — осторожно спросил Федор.
— Виноватым? В чем? Они были хорошей парой, наши девчонки завидовали Алинке. Вы думаете, что он… мог? — Она напряженно всматривалась в лицо Федора. — Вы с ума сошли! Я ни за что не поверю!
— Извините, Полина, я понимаю, что он ваш друг. Но…
— Я ему верю! Он не мог! Страшно даже представить себе, что он переживает! Эта неизвестность сводит с ума. Знаете, я не могу уснуть, все думаю, где Алина, что с ней… жива ли… А ему еще хуже. Его первая невеста была убита накануне свадьбы, и теперь он боится, глушит себя водкой… Вы спросили, не чувствует ли он себя виноватым, если и чувствует, то только потому, что не уберег… или согласился на свадьбу. А вы думаете, эти два… — Она едва удержалась, чтобы не сказать «убийства». — Вы думаете, эти два случая связаны? Восемнадцать лет прошло! — Она испуганно смотрела на Федора.
— Мы ничего не знаем, Полина. Трудно сказать.
— Вы думаете, она жива?
Федор вздохнул и ответил уклончиво:
— Будем надеяться.
— Но ведь вы тоже работали когда-то в милиции, у вас же были случаи, когда пропадали люди… Их находят?
Федору не хотелось ее пугать. Жива ли Алина? Вряд ли… Спрятанная в лесу машина, никаких следов девушки, тишина вот уже почти три недели, все это говорит о том, что Полякова скорее всего мертва.
— Находят… иногда. Некоторые сбегают из дома сами, другие теряют память, многие возвращаются.
Они сидели молча. Потом Полина сказала:
— Мне жалко Пашу.
— А что случилось с той, первой, девушкой? — спросил Федор.
— Ее убили за три дня до свадьбы. Они поссорились, она ушла к матери. А потом ее нашли в парке. Я ничего не знала, мне только сейчас рассказал Пашин друг, Костя Силич, он подвозил меня домой. Говорит, Пашу таскали тогда на допросы, семья этой девушки обвиняла его в убийстве, но у него имелось алиби, он ту ночь провел со своей знакомой, и она это подтвердила. Убийцу так и не нашли, и Костя думает, что, может, это тот самый. Но я даже не знаю… через столько лет! Это страшно!
— Полина, я не думаю, что эти случаи связаны. Кому хотели отомстить? Зинченко? Тогда почему ждали столько лет? Вряд ли.
— Знаете, я никогда ничего не боялась, а сейчас стараюсь вечером из дома не выходить, десять раз проверяю замки, на улице оглядываюсь. Наверное, я уеду, Федор, я не могу больше, я стала шарахаться от своей тени. Днем еще ничего, а ночью… Если с Алиной случилось что-то плохое… почему? В чем ее вина?
— Полина, в жизни случается всякое, и ничего тут не поделаешь. Это не зависит от нас, это не кара за грехи, просто нелепая глупая случайность.
— Вы извините, Федор, я веду себя как истеричка.
— Я понимаю. Пойдемте посидим где-нибудь. Кстати, после нашей встречи я зашел посмотреть на картины Майи Корфу.
— Правда? Ну и как?
— Даже не знаю, что сказать. Странные картины… — Он поднялся со скамейки, протянул девушке руку. — Но я не знаток, меня живопись не особенно интересовала… теперь я понял, что был не прав. Поражает ее фантазия, то есть я хочу сказать, что в наше время мало быть хорошим художником, нужна фантазия, и это как-то перекликается с литературой фэнтези, смотрите, какой интерес к магии, волшебникам… И тут возникает вопрос: почему? Как по-вашему, Полина? — Ему хотелось как-то отвлечь ее.
Они шли по улице, потом свернули в парк. Открытые кафе, люди за столиками, смех, громкие голоса…
— Почему вы ушли из милиции? — вдруг спросила Полина.
— Устал, наверное, — ответил Федор не сразу. — Стал замечать, выражаясь высоким штилем, что теряю веру в человечество, захотелось уйти вообще — в пустынь, на необитаемый остров, в скит — и побыть одному. Питаться акридами, никуда не спешить, сидеть под деревом и читать книгу, что-нибудь вроде «Диалогов» Платона, и думать!
— Вы не жалеете?
— Нет, пожалуй. Скучаю, скорее. Интересуюсь по старой памяти. Нас трое друзей. Коля Астахов, которого вы уже знаете, Савелий Зотов, главный редактор нашего городского издательства «Арт нуво», и я… неудавшийся мент и не самый успешный философ. Такая вот подобралась разношерстная компания. А штаб-квартира у нас — бар «Тутси», там знакомый бармен, спокойная публика и вышибала — мой бывший студент Славик, очень хороший парень.
Полина рассмеялась:
— Вышибала-философ?
Федор обрадовался, что ему удалось рассмешить девушку.
— Философы — специалисты широкого профиля, Полина. Они принимают шишки и удары судьбы стоически, не падают духом, верят в победу разума в конце концов. А еще там поет романсы и аккомпанирует себе на гитаре одна славная девушка. Хотите, сходим послушать? Правда, там в основном напитки, а я что-то проголодался.
— Не обижайтесь, Федор, но не сегодня…
— Домой? Будете сидеть одна у телевизора и плакать?
Полина не ответила.
— У меня идея получше. Приглашаю вас к себе. Я приготовлю ужин, у меня есть мясо. Можем позвать Савелия, он вам понравится, вот увидите. Согласны?
Полина кивнула неуверенно.
— Не надо звонить вашему другу, — сказала Полина, когда они сидели на диване в гостиной (она же спальня) Федора. — И ужин не нужен…
— Хотите вина? — спросил Федор.
— Да, немного.
Федор принес из кухни два бокала белого вина, поставил на журнальный столик.
— Мое любимое, бордо.
— Белое? — слабо удивилась Полина. — Я думала, бордо бывает только красное.
— Белое тоже. Бордо — это местность.
Полина пригубила.
— Приятное.
Она не смотрела на Федора. Он взял бокал у нее из рук. Пауза затягивалась. Что-то повисло в воздухе, неопределенное, невысказанное… Хотя почему неопределенное?
Федор притянул девушку к себе, прикоснулся губами к виску, нашел губы.
Полина попыталась освободиться, но Федор не выпустил. Они целовались с закрытыми глазами…
— Вы мне очень нравитесь, Полина, я давно хотел позвонить, но не решался.
— Я тоже. Но я подумала, если вы что-то узнаете, то позвоните.
— Я ничего не узнал. Я искал предлог позвонить просто так, даже сходил в галерею, посмотрел выставку.
Полина рассмеялась.
— А если бы мы не столкнулись случайно, вы бы так и не позвонили?
Федор не ответил.
— Или… вы меня у салона ждали? — догадалась она.
— Ждал. Третий день подряд. Репетировал случайную встречу.
Полина рассмеялась.
— Ни за что не поверю, вы… вы… не похожи на человека, неуверенного в себе.
— Еще как похож! В присутствии красивых женщин я глупею и ужасно стесняюсь. Неужели не заметно? Вам просто меня жалко, признайтесь! — Федор молол всякий вздор, радуясь случаю отвлечь Полину.
Она только покачала головой, улыбаясь…
Глава 9. Мужчина в перчатках
Утром Федора разбудила пронзительная сирена противоугонного устройства на машине соседа Вадика Хачатуряна. Он полежал немного, не открывая глаз, потом рывком сел, вспомнив о Полине. Девушки рядом не было. Федор, обмотавшись простыней, поспешил на кухню. Никого. На журнальном столике он заметил разноцветный рекламный листок какой-то косметической фирмы, на котором Полина наспех набросала несколько слов:
«Доброе утро, Федор! Я улетаю. Хорошего дня. Спасибо ».
Он стоял с листком в руке, босой, улыбаясь во весь рот…
Привел его в себя подавший голос мобильный телефон. Федор взглянул на часы — восемь. Кому это он понадобился ни свет ни заря?
Возбужденный голос в трубке был ему незнаком. Не сразу до него дошло, что звонит парень с парковки «Магнолии».
— Он здесь! Этот, в перчатках! Вы сказали, если что, сразу звонить! Только что зашел! Который был с пропавшей девушкой!
— Сейчас приеду! — сказал Федор, с трудом удержавшись, чтобы не добавить: «Заприте его пока в кладовке!»
Когда Федор добрался до «Магнолии», капитан Астахов был уже там. Он смотрел на подходящего приятеля с выражением иронии и скепсиса на лице.
— Еще не выходил, — прошептал распорядитель. — Он на старом «Порше», зеленом, вон стоит!
Капитан взглянул в сторону зеленого автомобиля и нахмурился. Федору показалось, что Коля хочет что-то сказать, но тут распорядитель произнес страшным голосом:
— Идет!
Из широких дверей торгового зала катила тележку с продуктами странного вида личность. В белом костюме — широких штанах и тунике, с черным длинным шарфом, обмотанным несколько раз вокруг шеи, один конец его волочился по земле. В черных перчатках и в красной бейсбольной шапочке, сдвинутой на затылок. В больших темных очках.
