Князь Янтарный (поднимая съ грустью глаза къ небу).
Воображаю!
Мямлинъ.
Дьяволъ рѣчетъ въ нихъ и говоритъ ихъ устами.
Ольга Петровна.
Это, впрочемъ, послужитъ Алексѣю Николаичу прекраснымъ урокомъ не вѣрить впередъ въ доброту глупыхъ женщинъ и въ дружбу умныхъ мужчинъ!
Андашевскiй (съ улыбкой).
Очень вѣрное замѣчанiе! (относясь къ Мямлину). Ахъ, кстати, по поводу газетныхъ статей: вы объявляли господину Шуберскому, чтобы онъ подалъ въ отставку?..
Мямлинъ.
Какъ-же-съ! Въ тотъ-же день, какъ вы приказали… Онъ даже заплакалъ сначала и сталъ увѣрять меня, что можетъ представить удостовѣренiе, что эти статьи писаны не имъ… «А что еслибы, говоритъ, я захотѣлъ писать, такъ могъ бы написать что нибудь и посерьознѣе».
Андашевскiй.
Что-же такое посерьознѣе онъ могъ-бы написать?
Мямлинъ (робѣя, не договаривая и стараясь свою мысль выразить болѣе жестами).
Да тамъ-съ я, ей-Богу, и не знаю… но что будто бы, когда тамъ… Владимiръ Иванычъ… поссорился, что-ли, съ графомъ.. то прямо прiѣхалъ въ нѣмецкiй клубъ, и что г. Шуберскiй тамъ тоже былъ… Владимiръ Иванычъ подозвалъ его къ себѣ и сталъ ему разсказывать, что тамъ… графъ кричалъ, что-ли, тамъ на него, и что будто бы даже разорвалъ… я ужъ и не понялъ хорошенько, что это такое… разорвалъ письмо, что-ли, какое-то…
Андашевскiй (взглядывая на жену).
Еще новую исторiю сочинили.
Ольга Петровна (пожимая плечами).
Ихъ вѣроятно и много еще будутъ сочинять.
Мямлинъ.
И что будто-бы, изволите видѣть, сталъ говорить г. Шуберскому: «Опиши все это!» Но что тотъ будто-бы отказался!.. «Что, говорить, мнѣ писать такiя небылицы!» Тогда Владимiръ Иванычъ очень разсердился на него и принялся пить пуншъ и что будто-бы выпилъ его стакановъ двадцать… такъ что Шуберскiй принужденъ былъ уложить его въ карету и свести домой, а на другой день Владимiръ Иванычъ померъ.
Андашевскiй.
Все это очень можетъ быть: Вуландъ дѣйствительно, говорятъ, опился, и въ пьяномъ видѣ могъ Богъ знаетъ чего наболтать; но къ дѣлу это нисколько нейдетъ.
Мямлинъ (глубокомысленно).
Идетъ-съ, по моему!.. Тамъ, какъ вамъ угодно: но, какъ я понимаю, г. Шуберскiй этотъ хоть и плакалъ-съ передо мной, но онъ человѣкъ наглый!.. дерзкiй!.. Какъ видитъ, что слезами ничего не взялъ, такъ сейчасъ-же поднялъ носъ!.. «Если, говоритъ, меня заставятъ оставить службу, такъ я все, что мнѣ разсказывалъ Вуландъ, напечатаю, а если-же оставятъ, такъ наоборотъ: напишу статью, опровергающую всѣ прежнiя объ этомъ статьи»
Андашевскiй (замѣтно обрадованный).
А, это другое дѣло!.. Если онъ напишетъ такую статью, тогда его можно будетъ и оставить. (Обращаясь къ князю Янтарному) Какъ вы думаете?
Князь Янтарный.
Разумѣется!.. Это такая мелочь! И вообще вся наша пресса такая грязь и сало, что отъ нея можно только отворачиваться, но никакъ не обращать на нее большаго вниманiя.
Андашевскiй (Мямлину).
На томъ условiи, чтобы г. Шуберскiй напечаталъ статью, опровергающую всѣ прежнiя статьи, я могу его оставить.
Мямлинъ.
Я самъ тогда это тоже сообразилъ и думаю: чортъ его дери!.. все лучше доложить объ этомъ Алексѣю Николаичу, а теперь я такъ и передамъ ему ваше приказанiе.
Андашевскiй.
Такъ и передайте!
Явленiе IV
Входитъ торопливо лакей.
Лакей.
Графъ прислалъ курьера и требуютъ къ себѣ съ дѣлами и съ бумагами князя Янтарнаго и господина Мямлина.
Мямлинъ (съ испугомъ).
Вотъ тебѣ разъ! (Начинаетъ дѣлать изъ лица гримасы). А у меня ничего и не готово.
Князь Янтарный (также съ вспыхнувшимъ лицомъ).
У меня тоже! (относясь къ Андашевскому нѣсколько смущеннымъ голосомъ). Графъ вѣроятно вступилъ въ свою должность?
Андашевскiй (насмѣшливо).
Вѣроятно-съ!.. вѣроятно!.. «Часъ насталъ и левъ просыпается!»
Мямлинъ (Янтарному).
Пойдемте скорѣе.
Князь Янтарный.
Идемте!
(Оба раскланиваются съ Андашевскими).
Ольга Петровна (смѣясь имъ).
Не завидую, господа, вашему положенiю.
Князь Янтарный (тоже улыбаясь, но насильственно).
Ужасное, и особенно мое, такъ какъ я никакъ не ожидаю, чтобы графъ встрѣтилъ меня прiязненно!
Мямлинъ.
И мое положенiе не лучше вашего! (продолжаетъ все болѣе и болѣе гримасничать).
Андашевскiй (Мямлину).
У васъ даже опять появился въ лицѣ припадокъ вашей болѣзни.
Мямлинъ.
Это ужъ всегда, какъ только чѣмъ нибудь встревожусь.
(Еще разъ раскланиваются съ Андашевскими и уходятъ).
Явленiе V
Андашевскiй (плотно притворяя за ними дверь).
Ушли наконецъ, несносные.
Ольга Петровна (стремительно мужу).
Скажи, какъ ты очутился сегодня у князя Михайла Семеныча?
Андашевскiй.
Очень просто: ѣду я поутру мимо его дома… на сердцѣ у меня давно уже накипѣло: «ну, думаю, что будетъ, то будетъ!» велѣлъ каретѣ остановиться и вошелъ въ прiемную; народу пропасть; адъютантъ впрочемъ, какъ увидалъ меня, такъ сейчасъ же доложилъ, и князь сейчасъ же пригласилъ меня въ кабинетъ къ себѣ. Вхожу! Князь очень любезно протянулъ мнѣ руку: «Здравствуйте, говоритъ, Алексѣй Николаичъ, что скажете хорошенькаго?» Я говорю: «князь, я прiѣхалъ, во первыхъ, доложить вамъ, что покровительствуемый вами полковникъ Варнуха опредѣленъ мною смотрителемъ Крестовоздвиженской богадѣльни!» «Благодарю!» говоритъ. «Это назначенiе, говорю, я чисто уже взялъ на свой страхъ, такъ какъ графъ теперь боленъ и, какъ я слышалъ, очень недоволенъ этимъ замѣщенiемъ!» – «Это почему?» говоритъ. Я говорю: «я не знаю, но ожидаю, что у меня по этому поводу будетъ съ графомъ весьма непрiятное столкновенiе!» «Какъ это, говоритъ, будетъ глупо со стороны графа!» Подготовилъ, понимаешь, почву немного!
Ольга Петровна (внимательнѣйшимъ образомъ слушавшая мужа).
Понимаю!
Андашевскiй (продолжая).
«Кромѣ-съ того, говорю, князь, я прiѣхалъ и по собственному очень важному дѣлу, чтобы попросить у васъ совѣта и содѣйствiя!» «Радъ, говоритъ, вамъ всѣмъ служить, чѣмъ только могу!» «Дѣло-съ, говорю, мое состоитъ въ томъ, что съ мѣсяцъ тому назадъ я женился на madame Басаевой, дочери графа!» «Знаю, говоритъ, видѣлъ вашу супругу на балѣ у австрiйскаго посла и поздравлялъ ее»! «Бракъ этотъ, говорю, совершенно неожиданно для насъ возбудилъ большiе толки въ обществѣ; отовсюду къ намъ доходятъ слухи объ удивленiи и недоумѣнiи общества, что какимъ образомъ тесть и зять будутъ такъ близко стоять другъ къ другу»!.. Остановился я на этихъ словахъ, жду, что онъ скажетъ… Онъ подумалъ немного, потеръ себѣ носъ и говоритъ: «Дѣйствительно, говоритъ, въ служебныхъ сферахъ это не принято и въ подобныхъ случаяхъ обыкновенно всегда переводятъ кого нибудь…» «Не кого нибудь, говорю, а ужъ конечно меня переведутъ; мною, какъ младшимъ, пожертвуютъ и принесутъ меня на закланiе!» «Почему-жъ, говоритъ на закланiе; вамъ вѣроятно дадутъ назначенiе равное теперешнему!» Ахъ ты, думаю, старый волкъ!.. Ты, пожалуй, устроишь это!
Ольга Петровна.
Воображаю, что ты долженъ былъ почувствовать въ эти минуты!
Андашевскiй.
Ужасъ! я тебѣ говорю, ужасъ!.. И я помню только одно, что я тутъ, какъ бѣшеный конь, закусилъ удила и рѣшился валять на проломъ: «Во всѣхъ моихъ служебныхъ объясненiяхъ, князь, говорю, я привыкъ быть всегда совершенно откровеннымъ, позвольте мнѣ и съ вами быть такимъ же!» «Пожалуста! говоритъ.» «Управленiе наше, говорю, какъ, можетъ быть, не безъизвѣстно вашему сiятельству исключительно было ведено мною и господиномъ Вуландомъ и еслибы господинъ Вуландъ былъ живъ, то при теперешнихъ обстоятельствахъ и вопросу никакого не могло быть: мнѣ бы дали какое нибудь другое назначенiе, а господинъ Вуландъ сѣлъ бы на мое мѣсто, и дѣла пошли бы точно также, какъ и теперь идутъ; но господинъ Вуландъ умеръ, опредѣленныя на наши мѣста лица – люди совершенно неопытные, я уйду, самъ графъ старъ и боленъ, – князь! при соединенiи всѣхъ этихъ случайностей, я положительно увѣренъ, что произойдетъ полнѣйшiй безпорядокъ въ веденiи дѣлъ.»
Ольга Петровна.
Ты отлично, безподобно сдѣлалъ, что сказалъ ему это.
Андашевскiй.
Еще бы, я очень хорошо зналъ, что этихъ господъ только подобными вещами можно огорошить и вотъ тебѣ доказательство: какъ я ему объяснилъ это, онъ весь сталъ вниманiе. «Но чѣмъ же, говоритъ, графъ нездоровъ; супруга ваша съ большимъ горемъ мнѣ разсказывала, что у него даже маленькое мозговое разстройство начинается!» Я пожалъ плечами. «Болѣзнь эта, говорю, до нѣкоторой степени давно присуща графу и я только по своей глубокой преданности къ нему тщательно скрывалъ это; но болѣе уже трехъ лѣтъ какъ на мнѣ лежитъ вся тяжесть его служебнаго труда, такъ что онъ не подписывалъ ни одной бумаги, предварительно мною не просмотрѣнной и ему не рекомендованной!» «А теперь что же, говоритъ, болѣзнь эта усилилась въ немъ?» «Какъ кажется!» говорю. «Жаль, говоритъ, старика, очень жаль, и въ такомъ случаѣ ужъ лучше ему уйти на покой!» «О, говорю, онъ объ этомъ вовсе и не помышляетъ, а напротивъ: съ каждымъ днемъ становится честолюбивѣй и властолюбивѣе!» «Ну, положимъ, говоритъ, на это не очень посмотрятъ, только кѣмъ-же замѣстятъ его… Одинъ только Карга-Короваевъ и могъ-бы еще занять его мѣсто.»
