Мямлинъ (запинаясь на каждомъ почти словѣ и дѣлая изъ лица гримасы).
Это-съ дѣло крестьянъ Коловоротинской волости съ казною!.. У нихъ во владѣнiи были по лѣвую сторону Оки поемные луга!.. Это геологическiй ужъ законъ, что горная сторона рѣки всегда направо по теченiю, а налѣво низовая сторона-съ, – это законъ геологическiй…
Графъ (молча, но мрачно его слушаетъ).
Мямлинъ (все болѣе и болѣе конфузясь).
А на нагорной этой сторонѣ, изволите видѣть, земли и владѣнiя вѣдомства государственныхъ имуществъ… Оно взяло и примежевало къ себѣ луга… Крестьяне говорятъ, что у нихъ десятилѣтняя давность владѣнiя, а имъ на это возражаютъ, что для казны нѣтъ десятилѣтней давности.
Графъ (съ удивленiемъ взглядывая на Мямлина).
Какъ нѣтъ для казны десятилѣтней давности?
Мямлинъ (утвердительно).
Нѣтъ-съ!
Графъ.
Перестаньте, что вы говорите! Десятилѣтняя давность для всего въ мipѣ существуетъ!
Мямлинъ (снова утвердительно).
Нѣтъ, ваше сiятельство, прямая статья есть.
Графъ.
Нѣтъ такой статьи-съ!
Мямлинъ.
Есть, ваше сiятельство!
Графъ (показывая на шкафъ съ книгами).
Вотъ сводъ законовъ, – отыщите!
(Мямлинъ подходитъ къ этому шкафу, вынимаетъ изъ него сразу нѣсколько томовъ и начинаетъ дрожащими руками перелистывать ихъ, потѣетъ при этомъ, краснѣетъ, дѣлаетъ изъ лица маленькiя гримасы и ничего не находитъ. Графъ между тѣмъ просматриваетъ докладываемое ему дѣло и при этомъ только слегка покачиваетъ головой и грустно усмѣхается).
Мямлинъ (съ сильною уже гримасою въ лицѣ).
Не могу, ваше сiятельство, найти! – извините!.. Позвольте мнѣ дома прiискать!.. Въ подлинномъ дѣлѣ – это очень ясно прописано.
Графъ (продолжая грустно улыбаться).
А вы, скажите, читали это подлинное дѣло все?
Мямлинъ.
Читалъ, ваше сiятельство!
Графъ.
Ну, я признаюсь, гораздо бы лучше для васъ желалъ, чтобы вы вовсе его не читали. Въ чемъ же, по вашему, суть дѣла тутъ?
Мямлинъ.
Это тяжба крестьянъ Коловоротинской волости съ казною.
Графъ.
То-есть, была тяжба и она уже рѣшена и земля возвращена въ казну – такъ?
Мямлинъ.
Точно такъ, ваше сiятельство!
Графъ.
Такъ къ чему же вы говорите о какой-то геологiи, о какихъ-то статьяхъ закона не существующихъ! Въ чемъ тутъ наша обязанность?.. Чего собственно отъ насъ требуютъ?
Мямлинъ (молчитъ и краснѣетъ въ лицѣ).
Графъ.
Требуютъ, чтобы я далъ заключенiе, что слѣдуетъ-ли крестьянъ подвергать уплатѣ въ казну за неправильное владѣнiе, и конечно мое мнѣнiе должно состоять въ томъ, что слѣдуетъ!
Мямлинъ (снова оживленнымъ тономъ).
Нѣтъ, ваше сiятелъство, я не могу съ этимъ согласиться и остаюсь въ томъ убѣжденiи, что если десятилѣтняя давность существуетъ для частныхъ лицъ, то почему же она не должна существовать для казны?.. Это прямое нарушенiе справедливости!..
Графъ (выходя изъ себя).
Господи помилуй, вы помѣшались наконецъ на этой десятилѣтней давности!.. Къ чему она вамъ? Зачѣмъ?..
Мямлинъ (смущеннымъ голосомъ).
Затѣмъ, что вотъ-съ въ этой бумагѣ прямо сказано, что для казны не должно существовать десятилѣтней давности (показываетъ на одну изъ бумагъ въ дѣлѣ).
Графъ (взглянувъ на эту бумагу).
А вы дали себѣ трудъ подумать, что это за бумага?.. Это-съ мнѣнiе палаты, которая, когда былъ возбужденъ общiй вопросъ по сему предмету, то полагала съ своей стороны, что на тѣ случаи, гдѣ нарушены границы генеральнаго межеванiя, не должно распространяться десятилѣтней давности и съ нею однако никто не согласился… Вѣдь это наконецъ несносно, Дмитрiй Дмитричъ, вы мало того, что не вникли нисколько въ самое дѣло, но мнѣ приходится еще спорить съ вами, опровергать разныя смутныя мысли, которыя случайно приходятъ вамъ въ голову!.. На будущее время прикажите ужъ лучше докладывать мнѣ вашимъ подчиненнымъ, а сами пока посидите при этомъ и поучитесь!
Мямлинъ.
Но мнѣ это будетъ очень обидно, ваше сiятельство!
Графъ.
Но что-жъ мнѣ дѣлать? Какъ-же быть… Мнѣ самому читать за васъ всѣ дѣла и объяснять вамъ ихъ – я не имѣю на то ни времени, ни желанiя.
(Входитъ лакей).
Лакей.
Ольга Петровна прiѣхала!
Графъ.
Что?
Лакей.
Ольга Петровна прiѣхала и говоритъ, что ей очень нужно васъ видѣть.
Графъ (подумавъ немного и обращаясь къ Мямлину и князю Янтарному).
Дочь, господа, прiѣхала прошу на время выйти!
(Князь Янтарный и Мямлинъ уходятъ).
Графъ (лакею).
Проси!
(Лакей уходитъ).
Явленiе IV
Графъ (одинъ).
Нечего сказать – славный народъ!. А отчего?.. Оттого, что ни одинъ изъ нихъ службы никогда настоящей не несъ! Я, бывало, адъютантомъ былъ, къ генералу своему идешь съ бумагой, дрожишь, что запятой какой нибудь не забылъ ли поставить, потому что у того пѣна у рта сейчасъ появится, и онъ мѣсяцъ за это съ гауптвахты не спуститъ, а имъ что! Онъ стоитъ передъ тобой, да брелоками только поигрываетъ, или несетъ чепуху въ родѣ этого непропеченаго калача московскаго – Мямлина!
Явленiе V
Графъ и Ольга Петровна.
Ольга Петровна (входя).
Ты занятъ, папа?
Графъ.
Да, пожиналъ труды твоего супруга за время болѣзни моей и наслаждался ими.
Ольга Петровна.
Что же такое мужъ мой сдѣлалъ за время твоей болѣзни?
Графъ.
То, что насажалъ мнѣ такихъ умниковъ, съ которыми я не знаю какъ и быть.
Ольга Петровна.
Кого же это?
Графъ.
Во первыхъ, какого-го полковника Варенуху!
Ольга Петровна.
Не какого-то, папа, я рекомендованнаго княземъ Михайломъ Семенычемъ!.. Наконецъ полковникъ Варнуха получилъ такое ничтожное мѣсто, что объ этомъ, я полагаю, и говорить не стоитъ.
Графъ (не слушая дочери).
Вмѣсто дѣльнаго и трудолюбиваго Вуланда выбрать какого-то лѣнтяя восточнаго, князя Янтарнаго, и вдобавокъ еще злѣйшаго врага моего, который бранилъ меня на всѣхъ перекресткахъ.
Ольга Петровна.
Ему затѣмъ, папа, и дали это мѣсто, чтобы онъ не кричалъ противъ тебя.
Графъ.
А, такъ это вы обо мнѣ заботились!.. Какiя, подумаешь, у меня добрыя и нѣжныя дѣти!
Ольга Петровна.
Ты вотъ, папа, сердишься, и разными пустяками тревожишь себя, а между тѣмъ я прiѣхала въ тебѣ по гораздо болѣе серьозному и непрiятному дѣлу!
Графъ.
У васъ съ супругомъ, кажется, только тѣ дѣла и серьозны, когда что до васъ касается.
Ольга Петровна.
Нѣтъ, папа, это и до тебя касается!.. Мужа призывалъ къ себѣ князь Михайло Семенычъ.
Графъ (насмѣшливо).
Съ чѣмъ его и поздравляю.
Ольга Петpoвна.
И говорилъ ему, что въ правительственныхъ сферахъ очень неблагопрiятно смотрятъ, что ты и мужъ, то-есть, тесть и зять такъ близко служатъ другъ къ другу.
Графъ (тѣмъ же насмѣшливымъ тономъ).
Я говорилъ вамъ это еще прежде, предсказывалъ; а теперь и кушайте, что сами себѣ приготовили.
Ольга Петровна.
Нельзя же, папа, чувствами владѣть и душить ихъ въ себѣ для сохраненiя выгодъ по службѣ!.. Чувства дороже всего для человѣка!
Графъ.
А когда дороже, такъ и наслаждайтесь ими и уѣзжайте куда нибудь въ Аркадiю.
Ольга Петровна.
Мы бы и уѣхали, но мужа не пускаютъ изъ службы.
Графъ.
Кто-жъ его можетъ не пустить?
Ольга Петровна.
Не то что не пускаютъ, а просятъ остаться, потому что Вуландъ умеръ, вновь назначенные на мѣста люди совершенно неопытны, ты старъ и часто бываешь боленъ.
Графъ.
Опять я!.. Но я просилъ бы васъ покорнѣйше оставить меня въ покоѣ: боленъ ли я, здоровъ ли, вамъ рѣшительно нѣтъ до этого никакого дѣла.
Ольга Петровна.
Нѣтъ, папа, мнѣ есть до этого дѣло и большое: твой докторъ прямо мнѣ сказалъ, что если ты также усиленно будешь заниматься твоей службой, какъ прежде занимался, такъ жизнь свою сократишь.
Графъ.
Какой прозорливый докторъ и какъ эти слова его должны тебѣ нравиться.
Ольга Петровна.
Ты, папа, кажется, не хочешь понять ни чувства моего, изъ котораго я тебѣ это говорю, ни того, что я хочу тебѣ сказать.
Графъ.
Къ несчастiю, я все очень хорошо понимаю!.. Все!.. Тебѣ хочется спихнуть меня съ моего мѣста и посадить на него твоего мужа – вотъ чтó хочется тебѣ сдѣлать!
