Еще Томия зачем-то рассказала Латьялле откуда взялась и почему сбежала как можно дальше, лишь потом испугавшись того, что в этом мире к пришельцам из других миров могут относиться очень нехорошо. Вот тогда и узнала и про кикх-хэй, и про роев, и про то, что сюда время от времени попадают люди и без всякой магии, просто провалившись в блуждающий портал, а самое главное, узнала, что в этом мире спокойно живут драконы, причем, разумная их разновидность, хотя есть и неразумные.
Драконами Томия заинтересовалась.
И приближающей трубкой заинтересовалась, вместе с ее создателями. А уж когда смогла выходить из дома, оценила село и сообразила, сколько эта трубка может стоить и сколь неуместна в доме местной лекарки, заинтересовалась еще и Латьяллой, и стала ее осторожно расспрашивать.
Правда, Латьялла оказалась женщиной умной, быстро сообразила к чему расспросы, посмеялась и объяснила Томии, что живет в селе вовсе не потому, что другого выбора нет. Просто в местном болоте водится какая-то чрезвычайно редкая плавучая травка. Очень ценная и полезная. А еще теряющая половину свойств, если лекарства готовить не прямо на месте. Даже когда ее везут в стазисе, часть ценных свойств куда-то пропадают.
А Латьялла оказалась аспиранткой магической школы. И работала именно с этой травой, пытаясь доказать, что теряется очень много ценных свойств. Она вообще была уверена, что после того, как доказать удастся, это село вполне может превратиться в городок населенный зельеварами, перекупщиками, собирателями и прочими причастными к лекарскому делу. А там могут и страдающие от бездетности богатые тетки подтянутся, и лекари, обещающие им спасение от этой напасти. В общем, жизнь будет бить ключом.
Томия быстро выяснила, что загадочный аспирант — старший ученик. И что как лекарь, Латьялла, пожалуй, получше главного целителя дома Стрижей будет. По силе она, конечно, слабее. Да ее бы и бутоном называть не стали, там едва виднеется какая-то искра, даже магом не назовешь на самом-то деле. Но у Латьяллы была чудесная трубка сделанная кикх-хэй, она разбиралась в том, какие болезни какое из очень мелких существ вызывает и умела их убивать. Еще она умела насыщать организм жизненной энергией, пользуясь накопителями — вещами наполненными магической силой, которую можно было из них извлечь. Томия эти накопители даже сначала приняла за амулеты и только потом сообразила, что сила в них не направлена ни на какое действие, не влита в заклинание или местное плетение. Она просто там есть и ее можно использовать. Влить в то же зелье, в плетение и даже в заклинание. Последнее Томия пробовала, накопитель не сопротивлялся и не возражал, просто отдал силу.
В общем, Латьялла была великим целителем. И ей вовсе не мешало то, что она была чрезвычайно слабым магом. Она еще и об амулетчиках рассказывала, которым не мешает создавать сильные вещи даже то, что они и вовсе не маги. И о своей школе рассказывала, где учатся люди разных сословий, разной силы и даже разного возраста.
Томия слушала, удивлялась, рассказала, что у нее дома в школах учатся только разные низкорожденные, и ничему особо полезному их там не учат. А хочешь научиться чему-то полезному, иди в услужение к птицам и надейся, что получится подняться выше. Потому что птицы тоже не особо стремятся учить слуг. Им бы с детьми справиться.
Латьялла удивлялась, качала головой и советовала Томии поучиться в той школе, где лекарка была аспирантом. Для сравнения. И Томия жаже уже почти согласилась именно так и поступить. Но тут судьба опять вспомнила о выброшенной статуэтке и подкинула девушке местного старосту — старого и мерзкого паука, у которого умерло уже пять жен. Эти жены были сплошь сиротами. Все красивые и гораздо моложе паука. И ни одна из них так и не сумела родить ему ребенка. Виноватыми в чем староста считал исключительно жен, несмотря на то, что лекарка уже несколько лет советовала ему сначала самому полечиться, а потом опять жениться в надежде на наследника.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А Томия была красавица, чего уж там.
И по мнению местных жителей — сирота. Не станешь же им рассказывать об иномирском происхождении. А если из соседнего города, то почему к родным не едет? Так ведь?
И староста не смог пройти мимо такого сокровища.
И у Томии неожиданно появился выбор. Она могла отправиться в школу, с рекомендательным письмом от лекарки и кое-какими сохраненными ценностями, которые, как Томия поняла, можно было выгодно продать, хотя бы в качестве диковинок. Вот только надо было дождаться купца, приезжавшего в село за настойками, ранними желтыми ягодами и зельями Латьяллы. Одну Томию лекарка отпускать не хотела. Да Томия и не стремилась куда-то ехать в одиночестве.
А еще девушка могла ближе к середине лета выйти замуж за мерзкого паука, у которого жены явно не просто так умирают. Сразу после окончания ритуала сработала бы отцовская привязка, и паук бы понял, что сироты вовсе не так беззащитны, как ему кажется. И перед смертью не раз бы пожалел, что обещал Латьяллу, защищавшую подопечную, выгнать жить в болоте или в лесу, как ту ведьму.
И замуж Томию теперь вряд ли бы поспешно выдали. Теперь она ценный цветок, а не какой-то там бутон. В этом девушка была уверена.
Она не была уверена, что привязка столь далеко от дома сработает.
А еще не была уверена, что хочет вернуться.
Но на замужество Томия согласилась, решив, что сбежать всегда успеет, а Латьялла как раз допишет свою работу на защиту какого-то там документа, нужного, чтобы официально перестать быть старшим учеником и стать хорошим магом. И даже если совсем-совсем не захочется возвращаться домой, ритуал можно будет прервать, благо, длится он с утра и до самого вечера. А там может судьба окажет милость и подкинет что-то получше болота и старого паука. Томия даже пообещала ей за это купить самую красивую статуэтку, написать в основании имя и напитать силой по всем правилам. Судьбе ведь должно понравиться, что ей кто-то правильно поклоняется в чужом мире?
Должно.
Томия была уверена. Судьба ведь тоже женщина, а женщинам поклонение нравится всегда.
Время шло. Свадьба неумолимо приближалась. Старый паук, видимо подозревая, что Томия может и сбежать, подговорил следить за ней своих племянников. И теперь эти шестеро идиотов по очереди за ней таскались. Якобы случайно. Особенно на лавочке у калитки лекарского дома они случайно сидели и вдоль ограды огородика с полезными травами бродили. И, главное, каждый день. Словно медом им там намазали.
Наверное, из-за этих болванов, доведших своей тупостью Томию до того, что она действительно сбежала посреди ночи на болото и со злости осушила первый попавшийся на пути бочаг, девушка в конце концов и решила, что не станет убегать от «завидного» жениха. А там, либо родственники прибьют паука, если привязка сработает, либо счастливая жена утопит в неосушенном бочаге, а потом сделает вид, что он ушел собирать ромашки и пропал. Паука Томии жалко не было. Она успела о нем таких историй наслушаться…
Бедной сиротке, то ли из жалости, то ли из зависти, то ли желая напугать и довести до слез, рассказали все, что только могли, а сверху еще и приврали. Но не сильно, Томия отлично границу между правдой и ложью почувствовала — обучающее языкам заклятье не только для этого годилось.
Оказывается, в молодости староста был парень хоть куда, еще и сынок пришлого богача. Ну, по местным меркам. Селяне подозревали, что этот богач бывший разбойник, но гнать не спешили. Вот он и прижился.
На красивого и не бедного парня девки буквально вешались, но он стал ухаживать за красавицей-сироткой, которая впоследствии ушла в болото топиться, когда он ее бросил ради дочки тогдашнего старосты. Говорили еще, что та первая сиротка паука еще и прокляла, отчего у него и нет детей. Но это так, слухи.
На дочке старосты паук женился, после чего она очень быстро стала сиротой, а потом последовала за отцом. Потом «несчастный вдовец» довольно долго перебегал от вдовушки к вдовушке, к некоторым даже в соседнее село бегал. При этом, у кого-то там дитя упавшим горшком зашибло, у кого-то пожар случился со смертельным исходом. И в итоге вдовушки стали от старосты разбегаться, еще и братьев вооруженных вилами, мечами и поленьями на помощь звать. Вот тогда паук переключился на сироток. И то ли уморил всех. То ли девки попались слабоватые здоровьем. То ли проклятье той первой брошенной сработало. В общем, дольше трех лет не прожила ни одна. Что паука не останавливало. Жениться ему, похоже, нравилось.
