удачно складывались обстоятельства и таким радушным было гостеприимство друзей.
Ночь выдалась довольно прохладной, несмотря на теплую солнечную погоду за окном. Оказалось, дому, в котором Женя живет с семьей, — две сотни лет! Глядя на современную внутреннюю отделку, никогда бы не подумал. В общем, отопление здесь недешевое, поэтому в ночное время суток атмосфера довольно бодрящая. Адам проснулся заметно продрогши, а мы с Вовой, наоборот, насладились прохладой свежего воздуха и прекрасно выспались.
* * *
Как бы то ни было, утром все в боевой готовности собрались около машины. Все, кроме Жени, которого буквально в дверях застал сосед. Я не слышал разговора, но издалека отметил, насколько сердечно они поприветствовали друг друга. Дикий контраст с современной украинской культурой, где ты в лучшем случае знаешь соседей по именам, в худшем — яростно стучишь по батареям, когда кто-то после одиннадцати врубает музло.
— Уф, зацепились языками! — спустя минут десять Женя стремительным шагом подошел к машине. — Встретил Матьяжа, он только из отпуска вернулся, а малой заболел. У нас же, в Словении, к врачу хрен попадешь без записи и лекарства в аптеке с боем не купишь. У меня какие-то противопростудные завалялись еще с Украины, так я ему их передал. Ну все, теперь можем ехать!
Мы выехали рано, чтобы успеть посмотреть замок Блед и попасть на озеро Бохинь, раз уж автопоезд стартует оттуда. Сказать, что природа здесь красивая, — не сказать ничего! Горы, речушки и кукольные городки будто сошли с полотен пасторальных пейзажей. И до того мирные, до того спокойные панорамы окружали нас всюду, что волей-неволей я сам впал в состояние почти невесомости и умиротворения. Но самое удивительное — по пути мои спутники не просто не спорили, но даже вполне благодушно обсуждали с Женей словенскую манеру повязывать шарф. Адам овладел этим тонким искусством раньше и лучше остальных, и к его великому удовлетворению, Вова даже сделал ему по этому поводу заслуженный комплимент.
На озере Бохинь нам снова несказанно повезло. Во всей округе не нашлось ни единой души. Никто не мог помешать нам — взглядом или словом — в лучших традициях сугубо мужской компании соединиться с природой и искупаться в кристально чистых водах нагишом! Мы были дикарями — кричали, вопили, беззаботно плескались и снимали все это на камеры. Ощущение — будто находишься на краю света, и вся эта дивная, первозданная красота — только для тебя. Время остановилось, и было мучительно больно выходить из воды, опять натягивать одежду, погружаться в металлическую коробку. Монако, предстоящее впереди, со всем его пафосом и дороговизной, показалось мне в тот момент абсолютно несуразным. Никакое творение рук человека не сможет сравниться с природой.
И когда кажется, что лучше уже не бывает, происходит что-то еще более захватывающее. В нашем случае — это автопоезд, который я восхищенно прозвал «гиперлуп». Стартовали из скромного городка Нова-Горица, который укромно спрятался и затерялся в сети проселочных словенских дорог. Должно быть, именно поэтому, когда мы прибыли на станцию отправки — не обнаружили ровным счетом ни-ко-го. Пустой автопоезд! «Бохиньска Бистрица» — было написано на желтом здании вокзала. Тепло попрощались с Женей, пообещав друг другу обязательно пересечься в родных краях или где угодно в мире. Но только уже после кругосветки.
Автопоезд — это несколько длинных открытых вагонов-помостов, на которые заезжали машины. Следуя инструкциям «кондуктора», мы аккуратно втиснулись так, что до ограждений оставалось буквально несколько сантиметров. Выйти из авто на помост запрещали правила, но открытые все четыре окна в салоне давали возможность наслаждаться видами.
Вот уж действительно бистрица! Удивительное ощущение: едва поезд тронулся, мы будто мчали на гиперскорости, при этом оставаясь совершенно неподвижными. В мозгу происходит явный рассинхрон: вот твоя машина мчится, но спидометр на нуле, а вот луга и горы, проносящиеся мимо со скоростью шестьдесят километров в час. Примерно как в анекдоте про «мерседес» и «запорожец».
Второй раз за день мы втроем хором кричали от восторга. Остроносые скалы, покатые перевалы, сказочные ущелья и мистические тоннели — и все это с грузовой платформы, и от скорости захватывало дух! Я расслабился и отпустил баранку, к которой уже порядком прикипел за последние дни. На мгновение закрыл глаза, ощущая, как бьют в лицо порывы ветра. Так ощущается детство. Словно мне снова пять, и я в родном Харькове лечу на скрипучем аттракционе «Ветерок» в парке Горького, болтая ногами в воздухе. А на земле ждет отец, улыбается и машет рукой.
И в эти пять ты еще не знаешь, что такое мир и что ты вообще родился в стране, которой, по сути, нет. Ты с рождения в клетке. В жестком стальном режиме микросхемы, где каждый, включая твоих родителей, которые кажутся тебе такими взрослыми и свободными, боится сделать лишний шаг. Боится задеть в подъезде коврик соседа, потому что тот может черкнуть письмецо «куда надо», боится, что чадо будет много болтать в школе, и директор вызовет «на разговор». Но ты все равно счастлив, ты ребенок. Не знаешь, что бывает по-другому. Не знаешь, что смелость и риск не только не считаются ценностью, но и пресекаются. Что в школе, в которую уже так хочется, будут годами пытаться заглушить твою личность и подстроить ее под всех. Чтобы ты не выделялся, чтобы с тобой было легче. Чтобы потом вырос в законопослушного гражданина.
И чтобы ты никогда не думал о своей мечте.
Ты просто живешь в фантазиях и мечтах из любимых книжек и совсем не замечаешь, как цепенеют от страха все вокруг. И вообще пока еще не знаешь, что можно бояться чего-то невидимого. Вот если перед тобой паук или дворовый хулиган с палкой в руке — тут понятно. Страх ситуативный, сиюминутный, по сути, никак не влияющий на твою жизнь. Совсем не тот всеобъемлющий, в котором живет вся страна.
Теперь, уже совсем по-другому понимая ту нашу жизнь, не переставал удивляться — откуда папа брал силы и вдохновение писать? Как под взглядом однобоких перепуганных учителей не умерло мое воображение, чувственность, уверенность в себе? Нас воспитывали как маленьких винтиков системы, которые подрастут и продолжат дело взрослых — строить «страну будущего». А винтиком я так и не стал — то ли система вовремя рухнула, то ли характер не позволил.
Несмотря на бэкграунд, меня так и не смогли утихомирить. Поставить в общую шеренгу, одеть в приличную одежду. Пожалуй, ни разу в юности я не усомнился, что все получится. Даже не знаю, откуда было столько гонора вначале? Откуда столь дикая
