Мы приняли друг друга всего на мгновение. Почти три года разлуки, месяцы, наполненные болью, и дни душевной боли. Наши последние слова друг другу, казалось, повисли в воздухе, но на мгновение были забыты, когда мы уставились друг на друга.
Она балансировала на ветке прямо надо мной, вытянув конечности, как ягуар, сохраняя равновесие. Ее волосы были спутаны, рубашка пропиталась грязью, а руки испачканы, но она все равно была самым красивым созданием, которое я когда-либо видел.
Если бы я не искал ее, я мог бы предположить, что она являлась частью леса. Просто еще одно животное, строящее дом, или дерево, пускающее корни.
Елена склонила голову набок, ее движения были неестественными.
— Lyubimaya — Любимая? — я спросил.
Ее грудь поднялась в два быстрых вдоха.
Я видел, что она собиралась сделать, еще до того, как она это сделала. Но я не делал никаких попыток защититься от ее нападения.
Руки Елены обвились вокруг моей шеи, а ноги уперлись мне в грудь. Она издала животный вопль.
Мы вместе рухнули на землю, она надо мной. Ее колени прижались к моей груди, ее присутствие подавляло мои чувства, когда мы прижимались друг к другу. Почти так же вплетены, как флора, окружавшая нас.
Елена на мгновение замолчала, на ее лице появилось замешательство.
— Моя Елена, — вздохнул я, яростно пробегая глазами по ней, впитывая каждую новую отметину и складку.
Выражение ее лица повзрослело, черты становились все более резкими и привлекательными по мере того, как она взрослела. Тяжелые мешки легли под ее глазами, зеленые радужки теперь хранили призраков и ярость в их глубине.
На ее коже не было никаких новых слов, но я мог увидеть очень слабую чернила. Я смог разобрать только одно слово. Стирка.
Я протянул руку и откинул ее волосы назад. На ощупь она была похожа на солому.
— Моя Елена, ох моя Елена. Lyubimaya — Любимая. Моя душа, мое сердце.
Елена уставилась.
Я мог видеть, как ее разум движется со скоростью километры в минуту за ее глазами, спотыкаясь о расчеты, решения и проблемы.
Так тихо, что я, возможно, даже не услышал этого, она выдохнула:
— Кон.
Моя рука обхватила ее щеку, пальцы и ладонь так идеально взяли ее лицо, что мы могли бы быть двумя кусочками головоломки, соединяющимися вместе, сформировывая окончательную картину.
— Lyubimaya — Любимая, моя Елена.
Она открыла рот..
— Мама?
Елена в мгновение ока отскочила от меня. Она забралась обратно в ветви, воркуя теплые слова.
— Я здесь, мой дикий мальчик. Я здесь.
Ее голос был точно таким же, но я никогда раньше не слышал его настолько мягким.
Мужчины собрались вокруг. Все хотели поближе взглянуть на нашу добычу, существо, которое оставило семью в руинах. Девушку, оставившую мне меньше мужчины.
Роман шагнул вперед, у него отвисла челюсть, а глаза расширились, когда он увидел, что позвало Елену.
— Срань господня... Артем, ты это видишь?
Елена спрыгнула с дерева, ее руки были полны тайны, которую она так хорошо скрывала в течение почти трех лет.
Мой сын.
У него было пухлое личико здорового малыша, черты которого все еще оставались мягкими и податливыми, прежде чем повзрослеть с возрастом. Но даже несмотря на его молодость, я все еще видел в нем его мать и себя. От его светлых волос до зеленых глаз, формы носа и изгиба подбородка.
Он был похож... он был похож на Наталью в детстве. Это означало, что он был похож на Тарханова, похож на меня.
Мой сын, мой мальчик, мой первенец.
Мой наследник.
За ними шла Бабушка, ее мех свалялся от долгого пребывания в лесу, но она почти не изменилась. Возможно, сейчас она была немного менее толстой, но как только мы снова получим доступ к крысам и лакомствам Роксаны, уверен, что она вновь растолстеет.
Все взгляды были прикованы к Елене и моему сыну несмотря на то, что кошка издала громкое мяуканье, наполненное яростью.
Елена устроила нашего сына у себя на бедре и вздернула подбородок. Никаких приветствий, никаких слезливых встреч. Она просто повернулась к Артему и сказала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— За нами следили пятеро мужчин. Я не уверена, где они сейчас, но они могут быть поблизости.
Она могла выглядеть полудикой, но ее голос оставался резким и ясным. Дикие инстинкты, которые она только что проявила, казалось, испарились. «Казалось» было ключевым словом.
Елена, возможно, внезапно спрятала свою дикость обратно в себя, но в глубине души она все еще была диким существом. Я видел варварство, скрывающееся под ее кожей — оно было мне так же знакомо, как и мое собственное, — и никакие цивилизованные рассуждения не могли скрыть это от моих глаз.
— С ними уже разобрались, — сказал я.
Она не смотрела на меня. Даже не признавала моего существования.
Гнев скрутил меня изнутри.
— Ты позвала нас на помощь. Вот мы здесь.
Артем скосил на меня свои темные глаза. Я знал, что он хотел обсудить наши варианты, предоставить Елене свободу выбора. Но он и так уже сделал слишком много, и я проигнорировал его напряженный взгляд. Я не вмешивался между ним и Роксаной; я ожидал такой же вежливости.
Или иначе.
— За тобой все еще охотятся. Титус не остановится, пока не получит, желаемого. Неважно, сколько времени это займет. — я засунул руки в карманы, изображая непринужденность. — У тебя есть два варианта, Елена.
Все напряглись, когда я подготовил свой ультиматум.
— Либо ты возвращаешься с нами в поместье, либо остаешься здесь, и мы забираем ребенка.
Все мужчины посмотрели себе под ноги, и некоторые тихо выругались.
У Елены была менее аппетитная реакция.
— Это гребаная угроза, Константин?
Она повернулась ко мне, приоткрыв губы, показывая зубы.
Самодовольство скрывало мой гнев, когда я заставил ее обратиться ко мне. Акт молчаливого обращения продлится так долго.
— Осторожнее с выражениями в присутствии ребенка.
На секунду мне показалось, что она снова бросится на меня. Но вместо этого она расправила плечи, подняла ребенка и коротко сказала:
— У тебя везде есть дома и безопасные убежища, Константин. Мы остановимся в одном из них.
Я знал это, знал, что легко мог бы спрятать ее где-нибудь в сельской местности и больше никогда ее не видеть. Я мог бы избавить себя от боли, мучений, слабости. Но этот мальчик? Тот ребенок, который выглядел точно так же, как когда-то моя племянница? Тот ребенок, у которого была пара прекрасных зеленых глаз?
Эта семья была разлучена достаточно долго. Не будет ни безопасных домов, ни укрытий. Мы бы воссоединились — даже если Елена сделала бы все, что в ее силах, чтобы убедиться, что мы этого не сделаем.
— Ни один из них не так безопасен, как поместье, — был мой ответ.
Мне стало интересно, видит ли она, как в моем сознании формируются наши планы.
Судя по темноте, вспыхнувшей в ее глазах, она видит. Мне было почти больно признаваться в этом, но Елена знала меня так же хорошо, как я знал ее. Мы были двумя сложными личностями, которые только и делали, что распутывались друг для друга...
Пока она не ушла, пока не сказала мне, что не любит меня. Я не люблю тебя, Константин.
— Это не совсем правда, не так ли? — съязвила она.
Я улыбнулся ее двусмысленности, даже если напоминание о нападении Титуса на поместье вызвало у меня желание зарычать.
Сдавленный звук свидетельствовал о том, что Роман пытался сдержать смех и с треском провалился.
— Ох, Елена, все еще стерва, да?
— Я теперь ещё мать, — ответила она, но в ее тоне не было того жара, когда она говорила с Романом. Я заметил проблеск нежности на ее лице, когда она повернулась к нему. — Ты все еще кретин?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Роман грубо усмехнулся.
— Лучше, чем семейный дезертир.
— Посмотрим, — был ее легкий ответ.
— Как бы ни было мило это маленькое воссоединение... — я заставил свой голос звучать намного мягче, чем то, что я испытывал. Какая-то часть меня, темная и нечестивая часть, хотела разорвать Роману горло в наказание за то, что Елена любила его. — Пора уходить.
