— Да, — ответила она на мой вопрос. — Я использую тоник, который ты мне прописала в течение последних нескольких лет. Когда холодно или идет дождь, возникает боль... но в большинстве дней у меня полная подвижность колена.
— Я рада.
Очень рада. Услышав, что Роксана больше не испытывает постоянной боли, я чуть не заплакала.
Честно говоря, мои гормоны с тех пор, как я стала матерью, были в шоке.
Роксана посмотрела на себя в зеркало, но не сосредоточилась на своем отражении. Ее мысли были где-то в другом месте.
— Роксана? — подсказала я.
— Я скучала по тебе, Елена, — сказала она.
— Я тоже скучала по тебе.
Мне стало легче, чем я думала, сказать это.
Роксана посмотрела на свои руки.
— Я в этой семье долгое время, Елена. Я здесь, можно сказать, с самого начала. Когда-то давным-давно были только я, Артем, Константин и Татьяна. Мы заботились друг о друге, любили друг друга. Мы были семьей.
Николай развлекался остатками пузырьков, позволяя мне уделить Роксане все свое внимание.
— К чему ты клонишь?
— К чему я клоню? — Роксана повернулась ко мне. — Ты знаешь, когда я приходила в себя после моего... случая, Татьяна вывезла меня на поле неподалеку от Москвы. Были только я и она; ни одного из парней с нами не было. Что было необычно, так как мы всегда брали парней с собой. Без них было небезопасно оставаться одной. — она сплела пальцы. — Ты знаешь, что она сказала, находясь в этом поле? Она сказала: «Кричи, Роксана. Кричи, пока больше не сможешь кричать, кричи, пока твои легкие не вывалятся из груди, кричи, пока твой голос не поглотит небо», и знаешь, что я сделала, Елена?
Я уже знала ответ, но спросила:
— Что ты сделала, Роксана?
— Я закричала. Я кричала до тех пор, пока мне не пришлось лечь от напряжения.
Ее глаза остекленели, но слез не было.
— В чем смысл этой истории?
Роксана слабо улыбнулась.
— Когда тебе понадобится закричать, дай мне знать. Я знаю одно поле.
Мои плечи напряглись.
— Почему ты думаешь, что мне нужно кричать?
— Мать матери, ты выглядишь так, словно тебе нужно хорошенько покричать. — Роксана похлопала по полотенцам. — Я положила их в сушилку, чтобы они были теплыми. Мы с Еввой будем снаружи.
Она ушла так же тихо и грациозно, как и пришла.
Я вытащила Николая, несмотря на его протесты. Но слова Роксаны проникли в меня, став постоянной частью души. Беспокойство скрутило мышцы, и мне нужно было пошевелиться, чтобы что-то увидеть.
— Мама, позволь мне самому.
Николай взял у меня полотенце, неуклюже вытираясь.
Я обернула другие полотенца вокруг себя и своих волос, наблюдая, как мой сын борется. В конце концов, он надел полотенце как накидку, обнаженный спереди, чтобы все могли увидеть его.
Я покачала головой. Маленькие мальчики.
Роксана и Евва были в коридоре. На этот раз Евва сидела на руках у матери и смотрела на Николая сверху вниз. Когда он показал ей язык, она показала свой.
— Нико, — предупредила я. — Мы не показываем людям языки.
Он недоверчиво указал на Евву.
— Сюда, Елена. Ты тоже, Николай, — сказала Роксана.
Она пошла по коридору, но не в том направлении.
— Разве мы не остановимся в моей собственной комнате?
Она оглянулась на меня, слегка съежившись.
— Э-э, нет. Костя хочет, чтобы вы с Николаем оставались здесь по коридору. — она быстро добавила: — Чтобы вы были в безопасности.
— Или чтобы мы не могли уйти?
Роксана ничего не ответила на это.
В коридоре Константина было несколько комнат. Его личная ванная комната, соединенная с его личным кабинетом и двумя свободными комнатами. Мы с Николаем делили спальню по соседству с Константином, что означало, что я могла слышать, как он ходит, но он также мог слышать, как передвигаюсь я.
Я чувствовала себя слишком близко к нему, просто конфигурация штукатурки и кирпича разделяла нас.
Даже если бы он был тихим, как мышь, я все равно смогла бы почувствовать его присутствие на расстоянии нескольких метров. Я все равно знала бы, что он принимал душ, спал и одевался всего в нескольких метрах от того места, где была я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я сведу себя с ума, если буду продолжать размышлять об этом.
— Ужин через несколько часов, — сказала Роксана. — Вы должны прийти.
Я помогла Николаю забраться на кровать. Он сразу же начал прыгать.
— Не упади и не повреди себе голову, — приказала я. Обращаясь к Роксане, я сказала: — Да, посмотрим.
Она вздохнула.
— Я знаю, что это значит. Я серьезно это будет хорошо для Нико, и Данике это понравится.
Я прислонилась к столбику кровати. Николай и Даника были моими слабостями.
— Ты настоящий манипулятор, знаешь ли? Думала, ты хорошая.
Роксана мило рассмеялась.
— Как думаешь, как я выжила в этом мире так долго? — я почувствовала, как моя собственная улыбка стала шире. — Ужин в шесть. Не опаздывайте.
Я наклонила голову.
Собираясь уходить, она добавила.
— Ох, и Елена? — она указала на наших детей. — Они единственные хорошие. Все остальные из нас взрослые люди.
Роксана ушла в вихре движения.
***
Мы не пошли на ужин.
Часы показывали шесть, и я не выходила из своей комнаты.
Николай не заметил, как мать задумалась, слишком взволнованная и заинтересованная его новым окружением. Он часами рылся в комнате и ванной, открывая каждую дверь и дергая за каждую дверную раму. Я не раз останавливала его от нарушения.
Я села на кровать и наблюдала за ним, прижав колени к груди.
Часы стояли передо мной, непрерывно тикая, не сбиваясь и не останавливаясь, хотя мне отчаянно требовалось несколько минут, чтобы понять, как я добралась из аптеки в маленьком городке до места, откуда бежала.
Просто дайте мне пять секунд, умоляла я часы.
Они продолжали тикать.
Когда часы пробили семь, в дверь постучали.
Николай остановился на полпути, повернув голову к двери.
— Мама? — подсказал он, когда я не двинулась с места.
Стук раздался снова.
Я хотела проигнорировать, но, судя по запаху, доносившемуся из-под двери, принесли ужин. Николай был голоден, и заслуживал хорошей теплой еды, особенно после того, как последние несколько дней ел ягоды и закуски на заправке.
Я ожидала, что в дверях будут Роксана или Даника, но вместо этого над порогом нависла фигура Артема ростом в сто восемьдесят восемь сантиметров. В его руках были две тарелки, наполненные дымящейся едой.
— Могу я войти? — он спросил.
Я отошла в сторону и наблюдала, как он расставляет тарелки на маленьком столике и стульях, предназначенных для еды в комнате.
Николай направился прямо к еде, широко раскрыв глаза.
— Для меня?
— Да, для тебя и твоей матери. — Артем разложил ножи и вилки. — Это для тебя, Николай. Держи.
Артем помог Николаю взобраться на стул.
Я шагнула вперед с намерением вырвать у него Николая, но мой сын жадно вгрызся в свой ужин, выглядя таким счастливым, что я не могла рисковать его слезами.
— Спасибо, — выдохнула я. — За то, что ничего не сказал.
Секреты кружились, между нами. Артем, должно быть, посвятил Константина в некоторые из них; иначе зачем бы он так жестоко избил человека, считавшего своим братом.
Артем перевел на меня свои темные глаза.
— Не благодари меня, Елена. Я не оказал тебе услуги. — он взглянул на Николая. — Или ему.
Мой сын продолжал есть, совершая беспорядок.
У меня имелись подозрения относительно того, почему Артем хранил мои секреты. И все же я хотела его подтверждения, хотела, чтобы мне доказали, что я права.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Почему ты ничего не рассказал?
На лице Артема ничего не отразилось. Не то чтобы это когда-либо случалось.
— Почему? — подсказала я.
— Приходи завтра на ужин, — сказал он вместо ответа.
