Роксана нежно положила руку мне на плечо.
— Заходите внутрь и погрейтесь. Вы двое можете поесть, принять ванну, поспать. Теперь вы в безопасности.
Теперь вы в безопасности. Я подавила желание рассмеяться.
Никто из нас не был в безопасности — тем более теперь, когда я воссоединилась с семьей.
Мужчины остались, наблюдая за нашим воссоединением, но никто из них не присоединился к нам. На самом деле, Артем видел, как близко я стояла к Евве, его защитные инстинкты, вероятно, горели.
Я почувствовала, как загорелись мои собственные. Неужели он думал, что мы с Николаем представляем какую-то угрозу для Еввы? Но, с другой стороны, Артем всегда был слишком заботливым. Он был с Роксаной и, скорее всего, чувствовал себя еще хуже, когда дело касалось его дочери.
Константин единственный, кто не остался, чтобы посмотреть на воссоединение. Он вошел в дом вместе со своими людьми, выкрикивая приказы.
Даника с задумчивым лицом смотрела ему вслед.
— В последнее время он сам не свой...
— В последнее время? Думаю, ты имеешь в виду три гребаных года, — пробормотал Роман.
Она пристально посмотрела на него, прежде чем повернуться ко мне. В ее глазах мелькнула надежда.
— Ему не хватало тебя, Елена. Но теперь ты вернулась; наша семья снова вместе. — она улыбнулась Николаю. — И у нас появились новые люди! Разве мы не счастливчики?
Даже Роксана, известная мечтательница и всегда оптимистка, недоверчиво посмотрела на Данику. Но именно Роман фыркнул и сказал:
— Не в этой чертовой жизни, Дани. Елена разрушила эту семью. Потребуется больше, чем несколько поцелуев, чтобы исцелить это.
— Это была не только Елена.
Я удивилась, услышав, как Дмитрий заступился за меня.
Другой человек, разрушивший семью, остался неназванным, но она не нуждалась в представлении. Татьяна, или Титус, или как там она себя, блядь, называла, тяжело нависла над всеми нами, вторгаясь в наши сердца и умы. Иногда я думала, что даже если она умрет, мы никогда не освободимся.
Призрак этой суки, вероятно, будет открывать двери и включать лампы до конца наших смертных жизней.
— Не беспокойтесь о своей семье, — сказала я им всем. — Я буду защищать свое, а вы свое.
Все их взгляды упали на Николая. Он начал корчить Евве рожи, из-за чего она посмотрела на свою мать в поисках какой-нибудь помощи.
Роксана еще раз обняла меня.
— Давай не будем беспокоиться о прошлом. Заходи внутрь, Елена.
Было жутко, насколько дом был таким же и в то же время другим. Все стены были в одинаковых положениях, светильники и картины (даже некоторые из движущихся ящиков) оставались идентичными.
Я чувствовала себя так, словно перенеслась в прошлое и была той двадцатитрехлетней вдовой, на руках которой была кровь ее отца и мужа.
Теперь мне двадцать шесть, я мать, получившая степень по ботанике в местном колледже. На моих руках все еще много крови, но это те же самые руки, которые купали и успокаивали моего сына, так что я не могла злиться.
Все могло быть по-прежнему в том же положении, нетронутое и пылящееся, но было что-то другое. Это не было чем-то физическим... Скорее, весь дом покрыт яичной скорлупой. Даже половицы, казалось, скрипели мягче. Словно они боялись разозлить жителей.
Или просто хозяина дома.
Николай извивался в моих объятиях.
— Вниз, мама, пожалуйста.
Я поставила его на пол, но держала за руку.
— Не убегай, — сказала я ему, когда он потянул меня за руку. — Ты заблудишься. Тогда как я тебя найду?
— Прятки!
— Не сейчас, малыш. Возможно, позже.
Он сжал челюсти, прищурив глаза. Его рот открылся, готовый потребовать того, чего он хотел в своей двухлетней манере.
Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, в фойе раздался голос.
— Послушай свою мать.
Николай замолчал по команде. Казалось, даже он не был застрахован от уважения к Пахану.
Константин решил снова присоединиться к нам, держа Бабушку за лапы. Он выглядел спокойнее, но зверь, которого он крепко держал взаперти, бродил у него под кожей. Одно неверное движение, и он вырвется на свободу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У моего собственного зверя похожий темперамент.
Я ожидала, что Константин обратится ко мне, скажет что-нибудь, что угодно. Я была бы рада, если бы он затеял перепалку на глазах у всех. Хорошую перепалку, которая закончится слезами, битым стеклом и Константином, нуждающимся в выпивке.
Я не получила от него таких эмоций.
Он сказал Артему и Дмитрию:
— Соберите людей на собрание. — он указал на Данику. — Ты тоже, Даника.
Затем он ушел.
Ничего.
Даже не взглянул.
Его слова обвились вокруг моего сердца и сжали его.
Любимая, моя Елена. Моя душа, мое сердце.
— Время для купания, — тихо сказала Роксана. — У нас даже есть ванна с пеной. Хочешь немного мыльных пузырей, Нико?
Мой сын энергично кивнул, и его звонкий голос заполнил все фойе.
— Да, пожалуйста!
8
Елена Фальконе
Вода плескалась по плиткам, когда мы с Николаем купались. Я терла его кожу, пока вода не стала коричневой от грязи, а его кожа не смягчилась. В конце концов мы обнаружили, что наши пальцы вспухли, но ни один из нас не вышел. Это было слишком приятно для купания, в ванной, наполненной сладко пахнущими пузырьками и мылом.
— Мы не останемся здесь надолго, малыш, — сказала я Николаю, выливая воду ему на голову.
Он смеялся над игрой и пытался ответить. Я позволила ему, чувствуя, как вода стекает по моему лицу, на мгновение затуманивая чувства.
— Хорошо, малыш? Мы здесь надолго не задержимся.
Николай на самом деле не слушал.
— Да, да, мама, — сказал он.
Мы не останемся здесь надолго, напомнила я себе.
Когда я звонила Артему, умоляя о помощи, отчаянно нуждаясь в безопасности, я не ожидала и этого. Я даже не задумывалась о том, каково это увидеть семью, людей, которых я бросила, ради защиты.
Я не осознавала, как сильно скучала по ним, пока не увидела их. На мой взгляд, они не постарели и не изменились ни на день; застыли во времени. Было иррационально полагать, что они не изменятся без меня здесь, но какая-то маленькая часть действительно ожидала этого. Вместо этого щеки Романа ввалились по мере того, как он взрослел, а Роксана начала двигаться с большим комфортом на ноге.
Все они покрылись новыми морщинами, шрамами и веснушками, маленькими напоминаниями о том, что я пропустила почти три года их жизни, а они пропустили так же много из моей.
Я убрала волосы Нико с его глаз.
Мой сын был слишком мал, чтобы понимать, что происходит вокруг него.
Но у детей имелась интуиция, и он знал, что что-то происходит, особенно с Константином. Я пыталась отвлечь его по дороге в поместье, но пытливые глаза Николая большую часть пути не отрывались от Кона.
Константин не демонстрировал, что испытывал на своем лице, но в самолете была секунда, когда я увидела такое же любопытство на его лице, когда он увидел своего сына. Всего за секунду до того, как он отвернулся, снова превратившись в ужасающего Пахана, которым он являлся.
Что он о нем думал? Я задумалась. Что Константин думал о Николае, о своем сыне? Был ли он счастлив, зол? Грустен или безразличен?
Тихий стук в дверь отвлек меня от мыслей.
— Елена? — раздался голос Роксаны. — Я принесла несколько чистых полотенец.
— Войди.
Я прикрылась, предложив Роксане немного скромности.
Я предполагала, что она положит полотенца у двери и уйдет, но вместо этого она проскользнула в комнату. Это движение позволило мне в полной мере оценить использование ее ноги. Раньше она предпочитала левую ногу, но теперь танцевала при каждом шаге, используя обе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Боль прошла? — спросила я, прежде чем смогла остановить себя.
Роксана повесила полотенца на вешалку и улыбнулась Николаю. Он ухмыльнулся в ответ.
