когда оно придет, это время?»
Он стал комплекты выкладывать. Один, на вкус Ирины Александровны, был правильный, красивый. Она взяла мою руку так, чтобы Сережа не видел, выкручивает и приговаривает: «Тебе это нравится, нравится!» Больно выкрутила, синяк был большой. Я ответила: «Окей, нравится». И ушла, заплакала. Сама ситуация претила мне.
Сели в машину, Ирина Александровна говорит:
– Ты знаешь, по какой цене подарил тебе твой друг подарок?
– Да мне все равно.
– Дура, лучше спроси, какая цена!
Спросила. Винер назвала: шестнадцать тысяч долларов. Я была впечатлена и первый раз в жизни сказала при ней матерное слово.
19
Первая Олимпиада, где выступали мои дети, – Олимпиада в Атланте в 1996 году.
Перед Атлантой на отборочном чемпионате Европы все говорили только о групповом: какое у нас групповое упражнение замечательное. Все было для них. На разминочной площадке мне даже пришлось сказать: «А может ли встать на прогон индивидуальная программа? Могу я поработать с Зариповой?» Тренер группового ответила: «Давайте-давайте, посмотрим, что вы тут наделаете».
Зарипова заняла третье место, а команда группового чуть не вылетела – выступила так, что вообще на Олимпиаду могла не попасть.
В Атланте события развивались весьма неожиданно. Яна Батыршина после отборочных соревнований была шестнадцатая. Сказала ей: «Ты что творишь?!» Вела она себя отвратительно. Зарипова тоже, но особенно Батыршина. Хамила и мне, и главному тренеру. В раздевалке я как следует съездила протоколом ей по щекам. Яна подошла к зеркалу и просто ресницы поправила.
На следующий день Батыршина получила высокие оценки. Она талантливейшая гимнастка, могла быть первой, но в финале сделала ошибку и заняла второе место. А Зарипова не сделала ни одной ошибки и заняла четвертое, потому что на опробовании перед финалом работала плохо. Судьи составили о ней свое мнение и заранее решили, что лидером она быть не может.
Серебро Батыршиной – это, конечно, победа была, но Федерация все равно еще долго правила бал и моим новациям сопротивлялась.
20
Людмила (Люси) Димитрова:
В девяностых Ирине очень мешали. Об этом знали все. Я тогда уже не работала в сборной Болгарии, тренировала в Канаде и вдолбила себе в голову, что должна быть в гораздо более сильной команде. Приснился сон, что я в зале в России. Через два дня мне позвонила Винер: «Люси, приезжай». Я не удивилась, способность предчувствовать будущее была у меня с юности.
Что бы мне ни говорили, как ни стремились подчинить, я ни минуты не сомневалась: путь, которым должна идти художественная гимнастика, я представляю верно. Сложно сказать, как возникает в человеке уверенность и почему, идя к цели, мы находим единомышленников, которые не только помогают, но и добавляют сил. Будто подтверждают: все правильно, не сомневайся.
Появление Люси, энергичной, профессиональной и наделенной, как оказалось, талантом видеть то, что не видят другие, напомнило мне о людях с необычайными способностями, ташкентских моих знакомых. Перенять дар кого-то из них я, разумеется, не могла, но наблюдала за тем, что они делали, и укреплялась в своем представлении о безграничных возможностях человека, о величии тайны Вселенной и каждого мига нашей жизни.
Я знала женщину с колоссальной, измеряемой сотнями килограммов силой рук. Ее звали Людмила Алексеевна, она была из семьи потомственных костоправов. Жила на маленькой улочке, в скромном доме. «Собирала» разбившихся в автомобиле, восстанавливала позвоночник, снимала головную боль, работая с черепом так, что тот трещал, как грецкий орех. В помощи не отказывала никому. Детей моих тоже лечила.
И еще об одном человеке я должна рассказать – об Александре, враче сборной Узбекистана. Воздействуя только голосом, он мог поменять состояние личности человека. Говорил что-то моей ученице, показывал на меня, спрашивал:
– Кто это?
– Не знаю, – отвечала девочка.
– Как же не знаешь? Знаешь!
– Нет!
Летели в самолете, дети смотрели на белые стены салона и «видели» мультфильмы, смеялись.
Однажды Александр стоял у входа в зал, а на ковре девочка делала упражнение. Он прикоснулся к горячей, как кипяток, батарее, и гимнастка отбросила от себя предмет, в ту же секунду «обжегший» ее руку.
Александр предлагал мне воздействовать на наших конкурентов. Двух-трех фраз, сказанных им «невзначай» спортсменке команды-соперницы перед выступлением, было бы достаточно. Я отказалась. Как и от полного подчинения детей моей воле. Тренировать тех, кто лишен характера, было мне неинтересно. Талант Александра использовала только для защиты: ставить блоки против нежелательного влияния он тоже умел.
За помощью к людям с экстраординарными способностями я обращаюсь и сегодня. На соревнования с нами ездит Ахат, мой, как я говорю, узбекский сынок. Он знает суры Корана наизусть, молится за моих детей, защищает их в огромных залах. Силой молитвы помогает мне и матушка Валентина, в доме которой мироточат десятки икон.
21
Антон Винер:
Ирина Александровна получала тяжелейшие удары от девочек, которых вытаскивала из глубинки, воспитывала, в которых вкладывала свою жизнь. Бывало, девочки предавали ее. Марина Николаева, Лена Холодова. Сегодня это тренеры ее сборной, она ни на кого не держит зла.
Лена Холодова попала в сборную команду Советского Союза и с большим успехом выезжала за рубеж. Газеты писали о ней с восторгом, печатали фотографии, поклонники узнавали на улицах и просили автограф.
Когда Лена стала поправляться, я сказала: «Вход в зал через весы». А личный тренер боялась, что Лена бросит, говорила, что она взрослая и у нее должны быть все формы, присущие девушке ее лет, слушать Ирину Александровну необязательно. Лена поверила, так легче. Вылетела на первых же соревнованиях. И такие случаи, к сожалению, были в моей жизни.
Марина Николаева, трудолюбивая, покладистая, говорила: «Не волнуйтесь, все сделаю». Успокаивала, когда я возмущалась, что ее с кем-то вдвоем на пьедестал поставили: «Не переживайте, Ирина Александровна, я же стою на первом месте». Хорошая девочка. По полной программе я получила от нее, когда она выросла.
Мама Марины подумала, что Ирина Александровна уже достаточно поработала с ее дочерью, надо и самой тренером побыть. Вспомнила, что тренировала Марину в Термезе. Начались разговоры с ребенком, а кончилось тем, что, когда я позвонила, мама холодно сказала: «Марина не может подойти к телефону, она отдыхает». Я увидела, что ребенка у меня хотят забрать, а меня ликвидировать и как тренера, и как человека. Поняла, что как спортсменка Марина погибла. Мне стало очень и очень обидно, больно, потому что я ее воспитала
