шоколад. Или девочки их просили: «Ребята, будете ехать из города, привезите потихонечку конфет». Я об этом знала и говорила: «Только в разумных пределах, до греха не доводите. Придет проверка, получат они, а не вы».
Зарина Гизикова:
Новогорск был для нас домом. Наши подруги, тренеры, врачи – все в Новогорске, а родители, братья и сестры – в самых разных городах страны.
Любовь Михайловна делала нашу жизнь немного легче. Приходила к нам по субботам, согревала своим вниманием, старалась как-то развлечь. В зале стоял роскошный черный рояль. Играла нам «Цыганочку», еще какие-то несложные мелодии. Приглашала к себе домой. Нечасто, но баловала нас – готовила блюда узбекской кухни: плов, шурпу, домляму.
Как-то вечером, собравшись домой, я вышла в вестибюль нашего корпуса, а уйти почему-то никак не могла. Начало десятого, половина, без четверти, а меня как держит что-то. И с администратором поговорила, и звонки сделала, и заявку на турнир подписала, но не ухожу. Ровно в десять вижу: молодой человек, неизвестный мне, с тремя огромными сумками протискивается в дверь.
Спрашиваю:
– Вы кто?
Отвечает:
– Курьер из китайского ресторана.
– К кому?
– К Кабаевой.
– Я Кабаева. Спасибо за доставку!
Разложила содержимое сумок в кафе, три стола едой заставила. Отправилась за Алиной. Вошла в номер и вижу картину – при слабом свете настольной лампы, почти в темноте, сидит троечка: Кабаева, Гизикова и Утяшева.
– Добрый вечер, – говорю. – Ждем-с?
– Нет, – отвечают. – Разговариваем.
– Вам посылка из Шанхая внизу.
– Какая посылка?
– Та, которую вы заказывали. Пельмени, рис, лапша.
– Мы не заказывали.
– Как?! Принесли для Кабаевой, столько там еды!
– А, так это наш знакомый хотел прийти к нам поужинать, – «вспоминает» Алина.
– Я сейчас вызову тренеров, они это всё не съедят! Наши тетеньки, которые на аппетит не жалуются, не осилят то, что он один хотел съесть без вашего участия. Если б вы это всё употребили, какой бы у вас был вес?! Килограмм прибавляется при такой еде, если кушаешь вечером!
Они получили по полной программе. Я не кричала, не шумела. Сказала: «Видите, я должна была уйти два часа тому назад, но мне Сверху дали указание не уходить. Я мотылялась здесь, мотылялась, сама не знала зачем. Оказывается, должна была дождаться вашего питания и увидеть, какие вы у меня девочки приличные, как вы диету держите».
Вера Шаталина находила у гимнасток батоны в сапоге и бутерброды стопкой за портьерой на подоконнике. Эти истории показывают, что они не железные, бывает и слабинка.
Что и в каком количестве можно есть, зависит от организма. Барсукова ела все – в столовой и еще в номер приносила. Сделала ей замечание: «Девочки голодные, нехорошо, если кушаешь ты при них». Она запиралась в ванной, ела там. В детстве Юля была полная и, чтобы заниматься художественной гимнастикой, в девятилетнем возрасте похудела на три килограмма. После этого Боженька, видимо, решил: «Молодец, девочка! Теперь кушай все, поправляться не будешь».
Одна была очень склонна к полноте, а мамочка любимая приносила ей еду. Та скакалку со второго этажа спускала, мама кастрюльку или баночку привязывала. Не понимала, что дорога в ад устлана благими намерениями любящих родителей. И еще бабушка подвозила ей то теплую шапочку, то шарф, что-нибудь вкусное в них заворачивала. И жаль, девочка была талантливая, выполняла сложные элементы, за каждый из которых получала от меня в подарок то заколку, то прищепочку красивую, то резиночку, но уж никак не еду.
Еще у одной – мама была верующая, водила ее к батюшкам на исповедь, но во время поста передавала дочке котлеты. Как можно говорить о церкви, о причастии и делать такие вещи?!
Есть мамы, которые не вмешиваются, и слава богу, большое им спасибо. И есть другие – которые мешают собственным детям жить. Таких я дисквалифицирую, то есть веду спокойную работу, чтобы их встречи с детьми происходили пореже. Плохо про маму никогда ребенку не говорю. Любая мама для ребенка – самый нужный человек.
Редко бывают мамы, как Люба Кабаева. Мы с Любой сразу сошлись. У нее сильный, волевой характер. Если что-то решает, доводит до конца. Меня это очень радовало. Яблоко от яблони далеко не падает. Всегда обращаю внимание на родителей, от которых пришли мои дети. Мне было приятно, что мать Алины занималась баскетболом, отец – известный футболист, Марат Кабаев, кумир болельщиков ташкентской команды «Пахтакор».
Люба, когда еще была не замужем и лишь мечтала о детях, тренировалась на стадионе «Старт», смотрела, как я работаю, и думала: «Если у меня родится девочка, отдам ее этой женщине». Бог услышал и сказал: «Так и будет». У нее родилась девочка, и эта девочка попала ко мне.
В выходные Люба приезжала в Новогорск вместе с сестренкой Алины Лейсаной, устраивала пикник. Готовила прекрасно, но чем-то, кроме фруктов, баловать старшую дочь почти не могла. Понимала, что лишний кусок для Алины – проблема. Так же, как понимала когда-то моя мама. Я возвращалась с тренировки, а она закрывала холодильник на ключ и говорила: «Кто любит Иру, не давайте Ире жрать».
25
Любовь Кабаева:
Ирина Александровна могла быть жесткой и с тренерами, и с детьми. Очень ругала, когда я билеты не на те даты взяла. Еще и у Алины что-то не получалось. Оторвалась на мне: «Ты плохо слышишь? В голове не откладывается? Пиши!»
Это было в присутствии дочери. Алина стояла ошеломленная. В перерыве подходит ко мне: «Мам, а что она на тебя так кричит?» Отвечаю: «Все нормально. Она не кричит, она делает замечания. Рабочий момент. Это тебя не касается».
Алина Кабаева:
Как-то я говорила, что у меня не получается ничего, прогон сделать не могла. Прогон – это наше упражнение, минута тридцать. Ты не должна уронить предмет или свалиться с поворота. Ирина Александровна подходит ко мне: «Не можешь, не выдерживаешь, значит, уезжаешь домой. Собирай свои кассеты и вон из зала». Тогда музыка на кассетах у нас была.
Я не ухожу, стою. «Ты что, не слышала?» Думаю: «Ладно, что поделать…» Собрала кассеты, иду. «Уходишь?! Ах ты какая!» – и как двинула мне. Так дала мне рукою ощутимо, чтоб я поняла. «Быстро на ковер и сейчас же сделаешь упражнение!» Я вся в слезах выхожу и делаю чисто.
«Что, сразу нельзя было? – говорит. – Нужно обязательно получить?» Расцеловала меня, похвалила.
Нельзя тут судить, права она была или нет. Я бы вряд ли смогла
