— Утешать меня не надо! А обманывать… обманывать не стоит. Ты не умеешь этого делать… во всяком случае, со мной.
Таня снова замолчала, а я не нашелся, что ей ответить. Несколько минут мы сидели молча, не глядя друг на друга.
— Я давно привыкла к твоим постоянным разъездам, — снова печально заговорила она, — когда тебя по несколько дней, недель, а то и месяцев не бывает со мной… А если ты приходишь, то приходишь не надолго, усталый, осунувшийся, раздражительный… Я прекрасно понимаю, в наше время, когда столько больших начинаний, столько открытий и грандиозных свершений, когда мы все живем на единой планете, объединенной в Трудовое Братство, нельзя сидеть на одном месте, как пещерные люди. Все постоянно путешествуют, переезжают с места на место, открывают новые миры… Но иногда хочется, понимаешь, хочется тихого домашнего счастья, своего дома… Может быть, я глупая? Может быть, меня плохо воспитали в школе и во мне еще жива частичка древних людей? А, Влад?
Она помолчала, глядя в темное окно, где на небе рассыпались удивительно яркие близкие звезды.
— Знаешь, ночью, когда я лежу рядом с тобой в постели, мне почему-то кажется, что все у нас с тобой будет хорошо, что мы все время будем вместе…
— Ласточка моя! — Я попытался обнять ее за плечи, но она остановила меня.
— Нет, нет!.. Подожди!.. Когда же наступает утро, ты снова уходишь из дома, и я не знаю, вернешься ли ты сегодня… — Она с горечью посмотрела на меня. — Что в сущности нас связывает, Влад? Мы видимся с тобой едва ли чаще, чем случайные знакомые! Когда ты появляешься здесь, для меня это действительно настоящий праздник. Но я хочу большего, понимаешь, Влад, большего, чем у нас есть с тобой сейчас!.. Я никогда не говорила тебе об этом, старалась держаться. Но я не воин, не боец — я женщина, простая слабая женщина! Мне не надо многого. Я просто хочу, чтобы со мной всегда был рядом надежный, любящий меня друг, которому я могла бы отдать всю себя без остатка… Такой, как ты, — тихо добавила она.
Я сжал ее ладонь:
— Прости! Я действительно порядочная скотина! Я никогда не задумывался над этим по-настоящему… Прости!
Я принялся страстно целовать ее руки, колени, плечи. Она грустно наблюдала за мной.
«Кретин! Полный кретин! — думал я. — Ты зарылся в свою работу, как крот в землю, и совсем забыл, что она рядом, любящая и ждущая. Ты забросил ее, как ненужную игрушку! Что ты, по сути, знаешь о ней? О ее душе, о ее переживаниях, о ее любви? Ты только упиваешься своими чувствами (самовлюбленный идиот!), забыв, что рядом с тобой живой человек со своим внутренним миром — вселенной, в которую ты даже не попытался заглянуть! И вот она вылилась на тебя, раздавив своей безудержной мощью. И ты, как беспомощный котенок, не знаешь, что тебе делать! Ты — бесстрашный покоритель новых миров, отважный страж новой Земли!.. Да и настоящая ли эта твоя любовь, которой ты так гордишься?.. Нет!»
Я отбросил от себя эти мысли, посмотрел на Таню. Брови ее хмурились. Похоже, она догадывалась, о чем я думаю.
— Хочешь, я брошу все: эту работу, которая причиняет тебе столько страдания? Пошлю все к черту!
— Ради меня? — Ее лицо на мгновение прояснилось.
— Да, ради тебя! Уйду со службы, пойду на завод, в заповедник, машинистом на Дорогу — куда угодно! И буду всегда рядом с тобой. Хочешь?
Я всматривался в ее глаза, ища ответа. Она молчала, глядя куда-то в пространство перед собой. Волнение мое росло с каждой минутой. Наконец, тихо, но твердо она сказала:
— Нет.
— Почему?
— Потому, что ты никогда не сможешь жить другой жизнью, а значит, будешь мучиться, страдать и винить меня за это. А я не хочу этого, потому что слишком сильно люблю тебя…
— Но что же делать?! — вскричал я.
Она опустила ресницы, едва слышно произнесла:
— Нам нужно расстаться!..
В голове у меня словно пронеслась буря, разметавшая все мысли, спутавшая их в один тугой клубок. Расстаться с ней?.. Нет! Это не возможно! Это просто не возможно!.. Жить без нее?.. Лучше мне умереть на месте прямо сейчас!
— Маленькая! — Я схватил ее, прижал к себе изо всех сил. Я целовал ее руки, ее глаза, ее волосы. Не выдержав, она разрыдалась — безудержно и горячо. Я понимал, что все слова сейчас теряют всякую цену, но они сами собой лились из меня неудержимым потоком: я клялся, умолял, просил прощения, ругал и казнил себя.
Понемногу она успокоилась. Я видел, как у нее на шее под кожей бьется тоненькая жилка. Глаза у нее стали огромными, как у лунатика. Я снова обнял ее.
— Крепче! — шепнула она. И после долгой паузы:
— Влад!
— Что?
— Я люблю тебя!
Я проснулся среди ночи от какого-то тяжелого, томительного сна. Таня безмятежно спала рядом, разметав волосы по воздушной подушке. Некоторое время я любовался ею, в сумраке спальни ставшей похожей на сказочную богиню, спустившуюся с Олимпа. Потом снова лег, пытаясь заснуть, но не смог.
В душе поднималось, усиливаясь с каждой минутой, странное тревожное чувство. Я пытался осознать, что со мной происходит, пока не понял, что это тоска перед разлукой с Землей.
Встав с постели, я вышел в гостиную. Отыскав на полке диск мемонограммы с записью обзорного фильма о Земле, вставил его в визиофон. Сел в кресло напротив.
В полумраке комнаты засветился большой экран, заливая помещение ослепительным солнечным светом. Промелькнуло безоблачное, пронизанное солнцем небо, и к моим ногам ударила пенная морская волна; рассыпалась тысячами изумрудных брызг, горевших и переливавшихся на солнце, подобно алмазам.
Я почувствовал соленый запах моря и прохладное прикосновение воды к разгоряченной коже.
Это был один из новых фильмов, записанных с применением биорефлексной технологии, позволявшей воспроизводить реальные запахи, вкусовые и осязательные ощущения. В соединении с абсолютно реальной и объемной голографической картинкой, эти дополнительные возможности создавали полнейший эффект присутствия у смотрящего фильм человека.
Вдали, по зеленоватой кромке горизонта, бежали вспененные белоснежные облака, тая на востоке за зубчатыми ребрами темных гор. Невидимый объектив приблизил их — я словно пронесся птицей над волнующейся гладью моря — и полетел вслед за облаками, разворачивая грандиозную панораму преображенной за последнее тысячелетие Земли.
Темные леса кедров стояли в задумчивом молчании у подножия величественных гор, лежавших грандиозным шрамом на лике возрожденной планеты; плодородные равнины расстилались на многие и многие километры, сменив собой бывшие когда-то здесь сухие степи и пустынные пески; огромные озера и водохранилища сверкали на солнце гигантскими зеркалами; извилистые русла неторопливых рек и прямые стрелы рукотворных каналов уходили к горизонту, теряясь в сочной зелени необъятных фруктовых садов…
Вся Земля, во всем многообразии образов, запахов и звуков, представала передо мной, и я чувствовал свою сопричастность к происходившему грандиозному преобразованию природы и человека.
Заповедные зоны с нетронутой первозданной природой сменялись обширными жилыми поясами, где жизнь людей была устроена разумно и комфортно, позволяя каждому проявлять себя в интересной работе и захватывающем творчестве, предаваться увлекательному отдыху.
Большие дома из молочно-белого или желтовато-розового плавленого камня, разрезанные сверкающими нитями металлических конструкций и раскрытые небу и солнцу хрустально-прозрачными крышами и широкими полосами окон, были похожи на целые города, в которых разместились тысячи жителей, бассейны, оранжереи и даже парки. И тут же удивительно уютные коттеджи, укрытые в тенистых садах, на берегах тихих озер и рек, где можно было насладиться уединением и покоем, предаваясь возвышенным мыслям и чувствам.
Гравипланы бороздили небо в антигравитационном поле, неся грузы и пассажиров в различные уголки Земли; магниторы и магнитобусы сновали по широким магистралям городов и по бескрайним полям и лугам, не зная бездорожья благодаря своей удивительной способности взаимодействовать с магнитным полем Земли, как взаимодействуют два магнита, соединенных полюсами.
Заводы и фабрики, оснащенные самой современ-ной автоматизированной техникой и лучшими технологиями, трудились денно и нощно для нужд людей, создавая те материальные блага, которыми мог воспользоваться каждый, в любое время и в любых количествах.
Удивительные праздники; спортивные массовые игры и состязания, в которых принимал участие каждый житель Земли; новые обряды и традиции, воспитывавшие в человеке кристальную честность и бескорыстное трудолюбие; грандиозные театрализован-ные представления на открытом воздухе, захватывавшие зрителя, уводившие его в прекрасный и неведомый мир искусства…
Все это было мне дорого и знакомо с детства. Я жил в этом мире всеобщего труда, уважения и безграничного человеческого счастья и не мыслил себя без него. Тем разительнее казался мне мир, в котором вскоре я должен был очутиться, и тем сильнее становилась тоска от предстоящей разлуки с Землей.
