смотрели. Сами пришли, – как заговорённая, повторяла девочка.
– Откуда? – Тао оглянулся и чуть не забыл, как махать крыльями, когда принялся рассматривать всё это.
– Сами. Сами. Сами, – заладила девочка, обнимая дерево и, наконец, разрыдавшись.
– «Еда…» – Хоу переводил взгляд с одного иероглифа на другой, – «Должна»… «Знать»… «Место»… «Скольких»… «Смогли»… «Спасти»… «Пташки»?
Дальше по кругу.
– Да как это…
– Таково лицо асур… Сними девочку. – Хоу взял себя в руки и стал отряхиваться с видом, будто он каждый день встречал висельников.
– Пташки, – зацепилась за слова девочка. – Пташки не спасут. Глупые пташки. Верить в них глупо. Верить вообще глупо. Глупо жить. Умно закончить. Вот так…
Тонкие пальцы потянулись к поясу, но Тао схватил девочку и, стянув с ветки, опустил её на землю.
– Голову потеряла!
– Верно заметил.
Хоу подхватил девочку на руки. Малышка сначала вскрикнула, забрыкавшись, но стоило Хоу положить ей руку на лоб и зашептать что-то, как она обмякла, а затем и вовсе перестала плакать. Правда, Тао всё равно видел это отчаянное безумие во взгляде.
– Тихо-тихо. Они сошли с ума, Тао. Сами забрались, нацарапали послание, и… ты видишь.
– Это выродки Бездны?
– Да. Асуры питаются, когда разрушают человеческие души. Называют это «изменениями». Вот они их и… преобразили. Кто-то кусает по чуть-чуть, а кому-то довести человека до самоубийства мало – тут уж на что выдумка сработает. Надо возвращаться, здесь живых больше нет. Я сообщу об этом лун-вану, их поймают.
Тао смотрел на трупы. Смотрел внимательно, стиснув зубы, а затем рыкнул и вскочил. Та тоска, что вцепилась в него, стоило ему оказаться в ущелье, вспыхнула и сгорела, порождая тяжёлый и опасный гнев. И хотя в его мыслях бился отчаянный вопрос, как могли эти псины так поступать с людьми, Тао врал себе. Он говорил про себя много красивых слов, длинных, благородных и абсолютно пустых: о долге, о подлости, о том, что надо всё исправить. Так бы сказал его отец. Но люди были ему безразличны так же, как и тогда, на берегу моря. Наглость и безнаказанность – вот что задело его, вспороло зажившие шрамы на спине. Тао видел не трупы, а себя в лапах рыжего чудовища Цена.
Тени ущелья молчали, наблюдая, как сменяется его боль на гнев, как толкает вперёд. И как холодный ветер, бросивший Хоу до этого на землю, взвыл, обрушиваясь на ущелье с новой силой и подхватывая Тао. Дозорному с девочкой на руках оставалось только застонать, потому что через мгновение Тао и след простыл. С каких пор этот маленький дэв стал таким быстрым?!
– И что мне теперь делать?.. – Хоу снова ударил ногой по земле, решив сначала отнести девочку к дозорной башне. Только трупа ребёнка на дереве ему ещё не хватало. Потом разберётся, почему она выжила.
– Сам. Сам сгорит, – всхлипывая, выдала малышка.
– Да чтоб вас всех! А ну, иди сюда!
Девочка была права, бросать мальчишку тоже нельзя. Голова кругом. Хоу закинул девочку за спину, выудил из сумки верёвку и привязал к себе покрепче.
– Держись. Я вам дам «сгорит». А ты только попробуй на себя руки наложить!
– Пташки глупые, – грустно ответила девочка, обнимая Хоу за шею. – Всегда летят на север.
7. Демоны шэнми
Амань торопился. Сколько летела птица? Сколько ему потребуется, чтобы добраться от Лояна до границы? Если Кан прав, то он может успеть уже к пепелищу, устроенному генералом Ваном… Аманю стоило разобраться с этим военным выскочкой гораздо раньше. Прокручивая в голове всю кампанию в Канрё, шэнми с лёгкостью размотал клубок событий, повлёкших к тому, где оказался его бедный, больной разумом сын. Аманю нужна была ночь, одна быстрая ночь, чтобы бросить лошадь и добраться своими силами. Где-то на пыльной дороге из столицы, вдали от деревень и случайных торговцев, он спешился и достал несколько печатей, начертанных на бумаге. Иероглифы не имели никакого отношения к их языку, но с юности что-то в них казалось Аманю таким тоскливо-знакомым… Печати поднялись в воздух, замерли на секунду, а затем пламя охватило их. Вместе со сгоревшими амулетами исчез и шэнми, скользя через тени в сторону границы.
* * *
Кану казалось, что кто-то расколол ему голову надвое – оглушительная боль заполнила сознание. В ушах звенело. Он не слышал, что кричал ему Вэй, и даже не понимал, пытается тот придушить его или оттащить подальше. На ватных ногах Кан отползал вперёд по траншее, потому что знал: надо куда-то идти… Но куда? Мысли спутались, и Кан не до конца понимал, где он и почему. Пальцы вдруг упёрлись во что-то липкое, грязное. Опустив взгляд, он увидел обезображенный огнём труп с распахнутым ртом и выжженным лицом… Кан резко отшатнулся, возвращаясь в реальность, и в этот же момент Вэй зло дёрнул его на себя. Ему что-то кричали, но каждое слово смазывалось в бесконечный звон.
– Не слышу…
– Голова! Ты об камень стукнулся!
– А?
– Пошли, давай, слева ещё траншея!
Кан бы не удивился, если бы Вэй бросил его так же, как сам он заставил Вэя бросить брата. А ещё он знал, что нужно считать, но совершенно не помнил, зачем, но счёт был чем-то очень важен. Кан попытался сказать это Вэю, но говорить оказалось ещё сложнее, чем слышать, а его уже тащили вперёд. Ботинки увязали в грязи, небо над их головами разрывалось огненными снарядами, и среди этой братской могилы вспыхивали осколками в памяти последние дни. Это не походило на войну, о которой им рассказывали.
Теперь Вэй упрямо тащил его вперёд. Кан не знал, что младший Чжан, не получивший такого удара, как он, твёрдо решил спасти его как минимум, чтобы убить самолично. Западный фланг был всё ближе. Оставалось каких-то несколько рывков, и они найдут и брата – живого брата, – он поможет. И генерала тоже найдут, и будет план (Ван же наверняка придумал, что делать)… Но в какой-то момент, несмотря на всё пережитое, они застыли в оцепенении. Липкий и холодный, страх поднялся от теней и оплёл мальчишек, заставляя их прирасти к земле и запрокинуть головы. Чувство самосохранения кричало Кану, что нужно бежать, прятаться, жить, но он не мог – его словно парализовало, и, забыв про Вэя, он одними губами прошептал:
– Чудовище.
Вэй не мог с ним поспорить. Они чувствовали себя загнанной дичью, угодившей в силки, из которых не выпутаться. Всё, что им оставалось, – это смотреть. По небу с неумолимой скоростью приближался огненный шар, невыносимо яркий, искрящийся, жаром выбивающий из глаз слёзы. Так вот каковы они вблизи, огненные кристаллы Чанкина… Ещё мгновение – и они отправятся вслед за Дэлуном.
Может, в следующей жизни небо будет к ним благосклоннее?
* * *
Берег реки Хунха горел. Огненные снаряды, обрушившиеся с неба, гасли не сразу: огонь перебрасывался на всё, до чего
