– У вас что, тоже есть Дума?
– Ага. Диван. Так у турок назывался совет визирей при султане. Так вот, на диване джиннов любят чинить всякого рода препятствия. Подавай им кучу справок! Надо собрать целых семь подписей! Семь!
– Каких подписей? – по напряженной спине Алекса струится холодный пот.
– Нужно семь свидетелей, которые смогли бы подтвердить, что твой хозяин недееспособен. В таком случае от него можно избавиться, не исполнив всех положенных желаний.
– И каковы шансы собрать эти подписи?
– Понимаешь, мой сладкий, везде нужен блат. Надо чтобы кто-то замолвил за тебя словечко.
– А взятки?
– Это само собой, – морщится Женька. – Но если бы ты знал, сколько хлопот.
– Но шанс есть?
– А как же!
– И что тогда будет со мной?
– А моя какая печаль? Ну же, Ал! Что ты так нервничаешь? Вспомни, как ты меня встретил. Ты, кажется, хотел умереть.
– Да, но потом я встретил Алину.
– Она тебя не любит.
– Потому что ты мне мешаешь. Ты не имел права так поступать.
– Уводить девушку у друга? Э, брось! Сам ты сколько раз этим занимался? Помнишь ту рыжую? Как я застукал вас в постели? Ты ведь знал, что я приду. И даже дал мне полюбоваться на вас, поскольку она сидела ко мне спиной. На твоем…
– Заткнись!
– Я прекрасно помню выражение твоего лица. Ты смотрел на меня и улыбался.
– Я улыбался, потому что словил кайф.
– Э, нет! Я хорошо разбираюсь в процессе. Это был не тот момент. Ты кайфовал оттого, что мне насолил. Я ведь ее еще не трахнул.
– Какой ты мелочный, Орлов! Когда это было?
– Да когда бы ни было! Но ты прав: Алина не тот случай, – Женька вдруг стал серьезен. – Я вовсе не хочу тебе насолить. Я хочу жениться.
– На Алине?!!
– А что тут такого? По-моему, из нее получится замечательная жена и мать.
– Она не согласится.
– Посмотрим.
– Ребята, вы здесь?
Она заглядывает в спальню, но явно боится переступить порог. Женька тут же вскакивает и запахивает белоснежный халат. Алина заливается краской.
– Я подожду в соседней комнате, – торопливо говорит она.
– Подожди, – Женька, в три прыжка преодолев спальню, хватает ее за руку. – Присядь. Тебе было скучно? Одиноко?
– Да, есть немного, – она поежилась.
– Иди сюда. Сядь.
Женька тянет ее к кровати:
– Не бойся, мы не одни, – Орлов кивает на Алекса.
Алина тоже смотрит в его сторону. А он… Он словно парализован. Похоже, опять Женькины штучки! Разве джинны могут нанести человеку вред? Воздействовать на него физически? Орлов нарушает международную конвенцию джиннов, надо подать на него жалобу в этот, как там его? В Диван!
Аля садится на краешек огромной кровати, словно бабочка на цветок. Одно неосторожное движение парня с сачком – и она вспорхнет и исчезнет.
– Я тебя не съем, – улыбается Женька.
– Мне неловко. Ты и я… Он… – Алина беспомощно смотрит на того, кто в данный момент оказался третьим лишним.
– Он потерпит.
Женька осторожно, будто Алина сделана из хрусталя, подносит руку к ее лицу, откидывает волосы.
– Какая ты красивая…
– Перестань, – она отстраняется, но с постели не встает, не пытается бежать.
– Я не хочу тебя обидеть. Я был хоть раз с тобой груб за все это время? Хоть раз нарушил слово?
«О каком слове он говорит?!»
– … Пошел против твоих желаний? Вот как сейчас.
И Женька касается губами ее дрожащих губ, сначала едва-едва, потом все настойчивей и, наконец, страстно, словно хочет выпить ее до дна.
– Перестань! – она отталкивает его и встает. – Я подожду тебя в соседней комнате.
Алина поспешно выходит.
– Ты видел? – смотрит на него Женька, и глаза его блестят. – Она этого хотела! Я угадал!
– Это не любовь, это же не то! Совсем не то!
– У нее давно не было мужчины. Она из плоти и крови, как и все остальные женщины. Она меня хочет.
– Это не любовь, – повторяет Туманов. – Любовь была у нас с ней.
– С Ангелиной. Но ее больше нет. А то, что происходит между мной и Алиной, меня вполне устраивает.
– Я накатаю на тебя жалобу в Совет джиннов, – губы Алекса дрожат от обиды. – Ты должен исполнять мои желания, а не отбивать у меня невесту. Кстати, как мое второе желание? Почему оно до сих пор не исполнено?
– Я над этим работаю, мой господин, – лениво говорит Женька.
– Тебя уволят! Ты никогда больше не получишь работу!
– Останусь в совете директоров, – нагло ухмыляется Орлов. – Мало того: займу пост генерального, а из джиннов уволюсь. Давай! Катай свои жалобы, ябеда!
– Ну, я тебе устрою!
Александр горит желанием по возвращении в Москву заявиться в главный офис своей империи и сместить Женьку со всех его постов. Отобрать у Орлова все: его должность, его роскошный пентхаус в той самой высотке на «Соколе», от которой отказался он сам, шикарную тачку, все его золотые и платиновые кредитки, наконец. И пусть тогда Орлов попробует соблазнить Алю! Лишенный антуража!
– Я его уничтожу!
В нем кипит ненависть, мозги затуманиваются. Внезапно у него начинается лихорадка.
– Что тут поделаешь, Саша?
Это мама. Мудрая женщина, которая знает все. Ее голос в телефонной трубке:
– Они теперь все время вместе. Женя холост, а ведь не мальчик уже. Пора и о детях подумать. И она тоже настрадалась.
– Мама, о чем ты?
– Надо простить.
– Простить?!!
– Простить и… отпустить.
– Нет! Никогда!
– Послушай меня, Саша. Я знаю, тебе тяжело. – Она плачет. – Но живым надо к живым. Ты должен это принять и успокоиться.
Успокоиться?! О нет! Его пульс бьется с бешеной скоростью, давление зашкаливает. Кажется, что кровь в жилах закипает.
Ненавижу!!!
– Сашенька, успокойся… О господи! Тебе надо врача!
– Мне надо Алю!
– Попробуй поговорить с ней. Я ее к тебе пришлю.
Они с Алиной в сквере, на одной из свежевыкрашенных деревянных скамеек. Деревья такие высокие, что их ветви начинаются где-то на высоте второго этажа. А в сквере беспрепятственно гуляет ветер, гоняя по дорожкам украденные из урн обертки от мороженого и пакеты из-под чипсов. Заинтересовавшись Алиной, ветер принимается играть ее русыми волосами. Она придерживает их рукой и невольно ежится: сквозняк. Алекс смотрит на нее не отрываясь и все никак не может наглядеться. Какое же это счастье! Горькое, но все равно счастье. Она рядом, она есть.
– Твоя мама сказала… Господи, как же мне тяжело! – ее губы дрожат, она вот-вот заплачет.
– Тяжело сделать выбор?
– Он меня тоже любит.
– Орлов никого не может любить. Поверь, я знаю его с тех самых пор, как он начал ходить, и первое, что он сделал, сломал мою любимую игрушку, когда доковылял до песочницы на своих тогда еще слабых и кривых ногах. Да-да, кривых! У Женьки был рахит, – мстительно сказал Алекс. – Мы росли в одном дворе, и я знаю про него все. В детстве он был маленьким и слабым, и мне приходилось его защищать. У меня была пожарная машина, красивая, красная. Он ее сломал, потому что знал, как я ее люблю.
– Он не нарочно.
– Именно нарочно! Его любовь – это обратная сторона ненависти. И в любой момент все может поменяться местами.
– Он бывает таким нежным… таким трогательным… – ее глаза делаются мечтательными. – Иногда он смотрит на меня, как ребенок.
– Ну дай ему грудь, – хамит он.
– Саша!
– Он и тебя сломает. Тебя ждут бессонные ночи, телефон, который металлическим голосом повторяет, как попка, «абонент временно недоступен», бесконечное вранье и сонмы девиц, сообщающих: я переспала с вашим мужем.
– Ты его не знаешь. – Аля кусает губы. – Он… Он исправится. Разве ты сам не был таким?
– Я? Не был. Я в отличие от него люблю людей. Все подлости, которые я совершил, были либо с его подачи, либо ему назло. Ты даже не представляешь, какое облегчение я испытал, когда сказал ему, что отныне каждый из нас пойдет своей дорогой.
– Когда ты ему сказал?
– В Турции. Это был наш с ним последний разговор, перед тем как… перед тем как…
Надо произнести. Ему становится трудно дышать. Проклятая жара! Проклятое солнце! Господи, кто-нибудь! Выключите солнце, совершенно нечем дышать! Какое жаркое нынче лето!
– Саша, тебе плохо? – голос у нее испуганный.
– Ненавижу…
– Нет, это не ты, – она плачет.
– Вот вы где, дети мои! Ал, ну разве так можно? Довел девушку до слез.
Женька стоит под деревом и смотрит на них со странной улыбкой. Алекс с удивлением замечает, что Орлов похудел и побледнел. Вид у лучшего друга измученный и вовсе не такой самоуверенный, как раньше.
– Женя! – Алина поднимается ему навстречу.
– Я искал тебя.
– Мы с Сашей…
– Вижу, что вы с Сашей. – Женька соединяет их взглядом уже без улыбки на лице. – Что, трудный был разговор?
– Он рассказывал мне о твоем детстве.
– У него, оказывается, хорошая память. Лично я ничего не помню из своего детства, – равнодушно говорит Орлов.
– Господи, как я устала!
