Судейкин внимательно изучил методы работы тайной полиции в Европе и вынес для себя немало ценного. Именно он продумал и в конечном итоге создал стройную систему политической провокации в России, благодаря которой впоследствии были разоблачены и обезврежены самые одиозные личности из террористической среды.
Первым его значительным успехом стал разгром киевской группы народовольцев, захваченных полицией с помощью провокатора Бабичевой. Имя Судейкина прозвучало на всю страну. Он был замечен в верхах и стал быстро продвигаться по карьерной лестнице. Чтобы интерес к его персоне не угасал, Судейкин умело организовал несколько покушений на самого себя, показав тем самым общественности, какую важную работу он проводит и каким опасностям подвергается.
Тем временем народовольцы успешно осуществили цареубийство. Бомба Гриневицкого разнесла в клочья не только императора, но и все иллюзии, касающиеся борьбы государства с кровавым террором. Полетели головы, Лорис-Меликов потерял кресло. Зато Судейкин был приглашен в Петербург на должность инспектора секретной полиции и начальника Петербургского охранного отделения. На новом месте он немедленно принялся внедрять изобретенные и усовершенствованные им методы политических диверсий, создав колоссальную по охвату сеть агентов-провокаторов. В его руках сосредоточились огромные деньги; он практически бесконтрольно распоряжался щедро выделяемыми напуганным императором суммами. Судейкин был тонкий психолог и умело покупал агентов, находя в разношерстной революционной среде морально неустойчивых и материально зависимых людей, цинично играя на человеческих недостатках и житейских проблемах.
Именно так он завербовал Дегаева, о чем ходило множество легенд, хотя основных версий было две.
Согласно первой Дегаев сам пошел на контакт с Судейкиным. В декабре 1882 года в Одессе была разгромлена народовольческая типография, которой под именем гражданина Суворова заправлял Дегаев. Арестованный 19 декабря, он был абсолютно деморализован. Довелось мне впоследствии видеть его тюремные фотографии, так доложу я вам, милостивый государь, что ни до, ни после в моей жизни не имел я несчастия наблюдать ничего более удручающего. То было лицо человека, держащего за пазухой окровавленный топор, коим он только что зарубил с десяток православных, и весь ужас безумного убийства, все разверстые рубленые раны, фонтанирующая кровь и агония жертв были на его лице. Мрачный зловещий взгляд, отчаянный и вместе с тем исполненный звериной решительностью, обличал в нем затравленного хищника, готового ради спасения своей шкуры на что угодно. Однако сражаться Сергею Петровичу не довелось. Хитрый, льстивый и соболезнующий Судейкин поставил дело так, что Дегаев добровольно пошел ему в лапы. Долгими вкрадчивыми беседами Георгий Порфирьевич заморочил потерянному арестанту голову, да так, что Дегаев поверил, будто бы Судейкин — не охранная крыса, а убежденный народник и сам желал бы перемен в социальном устройстве общества. В министерских кабинетах и в чиновничьей среде его не понимают, провозглашаемых им идей не одобряют, а тайная мысль его, основополагающая, фундаментальная, сокровенная и до поры хранимая под спудом, поскольку чересчур крамольна, — есть отрицанье Конституции. И вообще, он — социалист, сторонник преобразований, и в деятельности нелегальных осуждает лишь стремление к террору, ибо террор — преступление против личности, против нравственной природы человека. И потом смысл! В чем смысл убийства человека, состоящего на той или иной должности? Ведь террорист устраняет не должность, а человека, упраздняет не дело, а только функцию, поскольку должность убить нельзя, убитый будет замещен другим, изменение окажется внешним, а суть останется неизменной. Место убитого чиновника займет другой чиновник, место убитого самодержца займет его наследник. Выходит, террор бессмыслен! А перемены, перемены необходимы! Нужно вместе, общими усилиями приближать их. Мы сможем влиять на политику правительства, сможем способствовать принятию правильных законов, мы сможем направлять революционеров в их борьбе! И именно в этом будет состоять наша великая миссия!
Для экзальтированного Дегаева, всей душою верившего в свое высокое предназначение, слова коварного Судейкина были словно бальзам на душу. Он поверил искусителю и как наивное дитя отдался в его хищные лапы…
Эти роковые обстоятельства излагаю я вам, милостивый государь, со слов самого Дегаева, и посему спешу оговориться, вооруженный по прошествии многих лет открывшимися деталями: на самом деле все было не так или не совсем так. Вербовка, описанная выше и, вероятно, с помощью именно тех мотивов и посулов, о которых известил Дегаев, думаю, была, но не в декабре 1882 года, а значительно раньше. Скорее всего, разоблачавшийся передо мною провокатор просто хотел сдвинуть сроки своего предательства, уменьшая их и умаляя свои заслуги перед охранкою. Вероятнее всего, он был завербован на полгода раньше — весной 1882 года, именно тогда по стране начала греметь необычайная слава Судейкина, теснейшим образом связанная, очевидно, с началом провокаторской деятельности нового агента. В начале июня в Петербурге Судейкин провел колоссальную акцию, нанесшую организации чудовищный по своей силе удар: за одну ночь было арестовано более ста двадцати человек. В их числе оказались и организаторы динамитной мастерской в квартире Прибылевых, где, между прочим, народовольцем Грачевским приготовлялась бомба для самого Судейкина. Думаю, эти погромные акции были первыми результатами провокаторской работы Дегаева, доказательством его лояльности новому хозяину.
Существует и другая версия падения Дегаева, достоверность которой кажется мне сомнительной, но, учитывая особенности его личности, эту версию также можно считать вероятной.
В агентах у Судейкина с недавних пор числилась малолетняя проститутка Нателла Зальцер, в миру Наташа Пискунова. Она заманила Дегаева в меблированные нумера, специально для подобных случаев оборудованные охранкой. Дегаев вытворял там с Наташей, что хотел, а спустя сутки полиция имела в своем распоряжении более чем откровенные дагерротипы. Именно ими Судейкин шантажировал и запугивал Дегаева. Во-первых, Дегаев был женат, во-вторых, в среде народовольцев подобные вещи глубоко и брезгливо осуждались. Вдобавок Судейкину удалось надавить на денежную «мозоль», и нищий, но жаждущий богатой жизни Дегаев пал.
В ходе обольщения Судейкин не брезговал ничем, а его главным аргументом, по словам повинившегося мне впоследствии Дегаева, была угроза ему смертной казнью через повешение в случае отказа от сотрудничества.
Как бы то ни было, Дегаев дал согласие работать на охранку и по наущению Судейкина даже написал прошение о приеме на работу штатным агентом. Впрочем, хитрый Судейкин не оформил это прошение официально, а предусмотрительно запер в сейф — до лучших времен, которые, как он полагал, вскорости всенепременно наступят.
Тогда же Дегаев, не откладывая дела в долгий ящик, выдал Судейкину все известные ему народовольческие кружки, связи, псевдонимы, шифры, адреса, всю подноготную до последней буквы, до последнего звука. Некоторая заминка вышла при упоминании имени Веры Николаевны Фигнер. Все-таки, Дегаев по-своему любил ее, и она была ему определенно дорога. Но Судейкин твердо пообещал не арестовывать ни ее, ни остальных, — информация нужна была ему, по его словам, только для того, чтобы дать революционной работе правильное направление, с помощью которого удастся извлекать для себя наибольшую выгоду. Дегаев хотел верить этому и верил. Тем легче было ему выдавать товарищей. После некоторых колебаний он сообщил Судейкину, что адресом Веры Николаевны не располагает, но расскажет о способах связи с нею и о том, что опознать ее может бывший народоволец Меркулов, единственный представлявший для нее в этом смысле реальную опасность.
Чтобы связать Дегаева с внешним миром, ему устроили побег из тюрьмы. Побег — конечно, громко сказано, потому что его просто вывели якобы для каких-то целей и отпустили восвояси. В революционной среде, тем не менее, этот псевдопобег был воспринят восторженно. Все поздравляли Дегаева и восхищялись его мужеством. Идиллия, однако, длилась недолго.
План Судейкина в отношении агента был таков: арестовать кого-то из выданных Дегаевым народовольцев, а его самого отправить подальше от центра, чтобы отвести подозрение в дальнейших провалах, затем обезвредить революционную верхушку, арестовав Фигнер, связав эти события с ранее захваченным нелегалом; Дегаева тем временем выдвинуть на руководящий пост в организации, дав ему, таким образом, возможность влиять на стратегию развития и дозированной деятельности оставшихся на свободе второстепенных народовольцев.
