На улице шел дождь. В ту субботу больше ничего не произошло.
Сразу после полудня, когда дождь уже лил как из ведра, мы снялись с места и начали готовиться к отъезду. В этот день никто не пришел посмотреть на место убийства и окровавленный кинжал. Путешествие до Саут-Бенда было довольно продолжительным, и мы решили ехать не в грузовике, а поездом. Дядя Эм заказал два билета в спальном вагоне. До вечера мы болтались в городе и даже успели сходить в кино. Потом, чтобы убить время, выпили пива и наконец отправились на вокзал.
В поезде мне не спалось: я все время думал о Рите и тосковал. То, что она не пошла на свидание, служило мне некоторым утешением. Я и сам понимал, что это глупо: если бы она искала денег, она нашла бы кучу возможностей и без этого банкира.
А вдруг она все-таки пошла на свидание? Что, если она выдумала телеграмму себе в оправдание? Может быть, она действительно провела воскресенье с этим типом? Кто видел эту телеграмму? Стук колес не давал мне заснуть. Я попытался утешить себя тем, что все это не имеет ко мне никакого отношения. Может быть, в эту минуту она находилась у постели умирающего отца, а может, развлекалась с этим подонком. Что это меняло? Если у меня и был шанс понравиться ей, то я его потерял: теперь она меня ненавидела.
Мне показалось, что я рассуждаю здраво и логично, но ни логика, ни здравый смысл так и не помогли мне заснуть.
Кажется, к утру я все-таки отключился. Когда я проснулся, поезд стоял. Я взглянул на часы: они показывали пять утра. До Саут-Бенда оставалось еще два часа пути. Меня разбирало любопытство, и я поглядел в окно, чтобы узнать, где мы находимся. Я увидел, что мы стоим на вокзале большого города. И тут до меня дошло, что это за город. Я совершенно забыл, что по дороге в Саут-Бенд, который находится на севере штата Огайо, мы должны проехать через Индианаполис. Так это был Индианаполис! И у меня в голове загорелась дикая мысль: схватить свои вещи и сойти с поезда. Потом я как-нибудь объяснил бы свою выходку дяде Эму. У меня было достаточно денег, я догнал бы его чуть позже. Я сорвал брюки с вешалки и начал их натягивать. Но тут поезд вздрогнул и тронулся. Это меня отрезвило. Я понял, что чуть было не совершил глупость. Но эта глупость совершенно прогнала мой сон. Нечего было и думать о том, что удастся опять заснуть. Я оделся я прошел в самый конец поезда на открытую заднюю платформу. Здесь я сел и стал смотреть на убегающие рельсы. Они разлучали настоящее с прошлым. Мы удалялись от Индианаполиса. Это означало, что, может быть, я больше никогда не увижу Риту.
В Саут-Бенде стояла хмурая погода, но дождя не было. Мы приехали на ярмарочную площадь до основного каравана. На сухой площадке уже было размечено местоположение палаток. Грузовики прибыли в десять часов. Мы сгрузили наши вещи и начали устанавливать балаганчик.
В самый разгар работы к нам подошел Мори и ввязался в разговор:
— Мы приехали на день раньше, но мне кажется, что после полудня и к вечеру здесь уже соберется народ. Я организовал рекламу по местному радио. А еще я позвонил в воскресную газету, чтобы они тиснули статейку по поводу нашего приезда. Так что публика будет о нас знать. Только и здесь попахивает дождем! Черт возьми, нам ужасно не везет!
Я спросил у него, не знает ли он что-нибудь о Рите. И сразу понял, что сделал глупость. Она не могла дать о себе знать так быстро.
— О ком ты спрашиваешь? Об этой платиновой блондинке? Нет, пока я ничего не знаю.
Я понял, что веду себя как круглый идиот, но все-таки не удержался от следующего вопроса:
— А та телеграмма, которую она получила, — ее вручил почтальон?
Он посмотрел на меня с усмешкой и ответил:
— Нет, они передали текст по телефону. Секретарша записала, и я сам ее отнес.
Когда Мори ушел, дядя Эм почесал в затылке и спросил, зачем мне понадобилось задавать такие вопросы.
В тот вечер было пасмурно, но мы все же открылись и неплохо заработали. В понедельник тоже. А во вторник полил дождь. Он начался в половине четвертого. Но с утра мы еще немного поработали. Когда же стало ясно, что дождь зарядил надолго, дядя Эм послал меня, опустить штору. Пока я дергал за шнур, кто-то окликнул меня сзади:
— Привет, Эд!
Это был Армин Вейс, полицейский из Эвансвилля. Я ответил на его приветствие.
— Мне сейчас надо кое с кем повидаться. Вы еще побудете здесь? — спросил он.
— Конечно, — ответил за меня дядя Эм, который как раз вышел из балагана. — Мы будем у себя в палатке.
— Тогда мы скоро увидимся. Нам удалось установить личность карлика.
Мы окончательно закрыли балаган и прошли в нашу палатку.
Вейс вернулся через полчаса. Он присел на кушетку, но не торопился начать разговор. Тем временем я достал свой тромбон, почистил его, залил масла в кулису и уже собирался убрать, когда он вдруг сказал:
— Лон Стаффолд. Карлика звали Лон Стаффолд. Вы слышали это имя?
Мы переглянулись и отрицательно замотали головой. Вейс продолжал:
— Он жид в Цинциннати. Ему было тридцать шесть лет. Он занимал меблированные комнаты на Вайн-стрит и владел небольшим газетным киоском в городе. Утром он продавал «Инкуайерер», а вечером «Таймс-стар» и «Пост». Когда-то он был бродячим циркачом, но недолго. Это было шесть-семь лет назад. Он ездил в основном по западным штатам. И еще работал в водевильной труппе. Насколько я успел выяснить, он никогда не работал ни на Востоке, ни на Среднем Западе.
Дядя Эм спросил:
— А кто дал знать об его исчезновении?
— Его квартирная хозяйка. Это тоже бывшая цирковая артистка, работала в комических труппах. Во всяком случае, она постоянно читает «Билборд». Там она наткнулась на статью об убийстве. Хотя в газетах Цинциннати тоже было помещено сообщение, их она не читала. Вот почему она не откликнулась сразу: «Билборд» выходит раз в неделю. Она сообщила в полицию Цинциннати. Описание совпадает.
— Она имеет хоть какое-то представление о мотивах убийства или о том, кто мог это сделать? — спросил дядя Эм.
Вейс пожал плечами:
— Она ничего не сообщила местной полиции. Я еду в Цинциннати, чтобы встретиться с ней. Мне пришлось сделать крюк и заглянуть сюда, потому что надо было узнать вашу реакцию на имя Лон Стаффолд. Иначе мне не с чем будет появиться в Цинциннати. Пока я еще ничего не выяснил.
Он поднялся с кушетки и обернулся в мою сторону:
— А тебе удалось что-нибудь узнать, Эд?
Я отрицательно покачал головой.
— Странное дело! Стаффолд покинул Цинциннати десять дней назад. Найден мертвым на вашей ярмарке в четверг вечером, то есть пять дней назад. Что он делал остальные пять дней? Если мы это узнаем, у нас будет за что зацепиться.
— Как насчет стаканчика? — предложил дядя Эм.
— Пожалуй, я не прочь выпить. Это меня подбодрит. Отсюда чертовски далеко до Цинциннати.
Дядя Эм достал три кружки и бутылку. Мне он налил немного меньше, чем себе и Вейсу. После того как мы выпили, Вейс сказал:
— Он продал свой киоск и выручил за него двести долларов. Это значит, что после возвращения он не собирался опять торговать газетами, иначе он просто отдал бы его в аренду. У него не было намерения возвращаться к этой работе, это ясно. Но он оставил за собой комнату и даже заплатил за две недели вперед. Он дал понять хозяйке, что у него будут деньги, но происхождение этих денег окутано тайной.
— Полиция в Цинциннати хорошо на вас поработала, — заметил дядя Эм.
— Не они откопали эти сведения. Я разговаривал с хозяйкой вчера по телефону. Это некая миссис Червински, вдова. У нее по телефону приятный голос.
При этих словах дядя Эм широко улыбнулся, но тогда я не понял почему. Затем он сказал:
— Еще стаканчик, капитан?
— Нет, мне пора бежать. Послушай, Эд, я еду на машине. Вы все равно не будете работать в такой дождь. Может, поедешь со мной?
Но я отказался:
— Нет, спасибо, капитан. У меня другие дела.
— Ладно, Эд. Оставайся чистеньким. Но держи ухо востро.
— Хорошо, — сказал я.
После его ухода и все время спрашивал себя, почему я не согласился его сопровождать.
Вечером, когда я ужинал в кафе, я встретил Чарли, зазывалу из «живых картин». Я подсел к нему и небрежно спросил:
— Есть какие-нибудь новости о Рите?
Он покачал головой:
— А откуда им взяться? — Он откусил кусок сандвича, медленно прожевал его и сказал: — Господи, она и не собирается возвращаться.
— Откуда ты знаешь?
— Я не знаю, я предполагаю. Но я прав. Послушай меня, Эд!
— Я тебя слушаю.
— Забудь эту блондинку. Это в твоих же интересах. Ты хотел бы ее заполучить, но, уверяю тебя, не ты один сходишь по ней с ума. Только она ведь хочет денег. Здесь нет никого, кто был бы для нее достаточно богат. У меня есть для тебя идея: маленькое шапито собирается пригласить татуированную женщину. Ею стоит заняться. Во время бессонницы ты сможешь рассматривать картинки хоть всю ночь.
