Думаю, мне не хватало уверенности в себе отчасти потому, что у меня были две очаровательные сестры. У одной — она на полтора года старше меня — были прекрасные карие глаза. Другая — младше меня на три года — была синеглазой, с золотыми волосами и прекрасной фигурой. А у меня глаза были серые. Я чувствовала себя гадким утёнком меж двух лебедей. А они-то застенчивыми не были!
То, что многие из нас не достигают своего идеала, есть скорее недостаток самого идеала, нежели отражение нашей неспособности и никчёмности. В какой момент вы сочтёте, что добились в жизни успеха? Достаточно ли для этого иметь «среднюю» внешность, ум, рост, вес, доход? Лучше, если б выше среднего. А лучше всего — быть наилучшим! Бизнес, образование, спорт — всюду необходимо добиваться первенства.
Мать известного бейсболиста Нолана Райана из команды «Калифорнийские ангелы» после одного из матчей сказала журналистам, что она не слишком довольна сыном. Игра была «не блестящей» (то есть Нолан был не единственным, кто набирал очки). Если под успехом подразумевать превосходство над всеми, то тогда «быть как все» — значит потерпеть неудачу?
Национальная страсть к личному успеху ставит человека в ситуацию соревнования со всеми и каждым. Наше общество стремится обогатиться за счёт достижений тех немногих, кто преуспел, и готово списать в убыток поражения неудачников.
То значение, которое придаётся доказательству личной значимости, материальному успеху, общественному статусу, ощутимым достижениям, — всё это чувствуют дети. Чтобы быть любимыми, ценимыми и желанными, они должны демонстрировать требуемые достижения. Признание значимости человека зависит от того, чего он добился, а не от того, что он сам собою представляет. Когда наши отношения с людьми сугубо утилитарны, то естественно думать лишь о том, сколько стоит то, что мы можем дать. И не надо удивляться, что вас уценят, когда вы станете больше не нужны.
Определения и ярлыки
До сих пор мы говорили о застенчивости как о чем-то вроде зубной боли. Мы описывали её как неприятное переживание, вызванное нарушениями в генах, в сознании, в организме, в обществе. Давайте посмотрим с другой стороны: может быть, определение «застенчивый» возникает раньше, чем сама застенчивость. В пользу такой точки зрения говорит рассказ одной 57-летней женщины:
Я считаю себя застенчивой. Я так не думала, пока в седьмом классе учитель не назвал меня «тихой». С того времени я почувствовала, что мои способности к общению ниже средних. У меня появилась боязнь, что меня будут отвергать.
Мы постоянно навешиваем ярлыки на других людей, на наши собственные чувства и на самих себя. Эти ярлыки — удобное резюме житейского опыта: «Он норвежец», «Она нерешительна», «Они невыносимы», «Я гадкий мальчишка», «Мы честные». Однако подобные ярлыки часто определяются системой ценностей того, кто их навешивает, а не объективной информацией. Получить ярлык «коммуниста из уст сенатора Джозефа Маккарти в 50-х гг. означало быть обвинённым в том, что ты являешься орудием злых сил русского тоталитаризма. В Москве нечто подобное, но наоборот, означало определение «буржуазный».
Важно понять, что ярлык может не опираться на конкретную информацию, а проистекать из чьего-то предубеждения. Более того, информация может быть просеяна сквозь субъективный фильтр. «Психическая болезнь» — ярлык, детально описанный в учебниках по психиатрии. Но что такое психическая болезнь? Некто психически болен, если кто-то другой, обладающий большей властью и авторитетом, считает его больным. Ни анализ крови, ни рентген, ни какие-либо иные объективные данные не определяют субъективного диагноза.
Чтобы продемонстрировать такое положение, мой коллега Дэвид Розенхэн добровольно ложился в психиатрические клиники в разных концах страны. То же самое делали несколько его студентов, каждый из них являлся к психиатру и жаловался, что слышит какие-то голоса и таинственные шумы. И всё! Этого было достаточно, чтобы оказаться запертым в палате. Тогда каждый из этих фальшивых больных начинал вести себя абсолютно нормально. Требовалось ответить на вопрос, когда же их разоблачат и как «нормальных» выдворят из больницы. Ответ: «Никогда». Не было случая, чтобы ярлык психопат» был заменён на «нормальный». Чтобы выбраться на волю, требовалась помощь друзей, жён, адвокатов.
Силу ярлыков демонстрируют и другие исследования. Негативные реакции по отношению к человеку усиливаются, если тем, кто с им общается, предварительно сообщить, что он когда-то лежал в психиатрической больнице или что он безработный. Если участникам экспериментальной группы говорили, что один из них, находятся вне поля их зрения, — «из таких», то они начинали игнорировать его, а также если и обращались к нему, то громче, чем обычно, в замедленном темпе.
Бывает, что человек соглашается принять навешенный на него ярлык, ничем его не подтверждая. Таким образом ярлык приклеивается независимо от того, что человек реально собою представляет.
Хуже того, мы часто проявляем поразительную склонность навешивать на себя ярлык, не удостоверившись в его справедливости, типичный пример: допустим, я замечаю, что потею, читая лекцию. Из этого я заключаю, что нервничаю. Если это случается часто, я могу сделать вывод, что я — «человек нервный». Ярлык навешен, далее следует вопрос: «Почему я нервный?» Начинаю искать подходящее объяснение. При этом бросается в глаза, что некоторые студенты слушают невнимательно, а кое-кто вообще уходит с лекции. Значит, я нервничаю потому, что плохо читаю лекцию. Это заставляет меня переживать ещё больше. Я, наверное, скучный, никуда не годный преподаватель. Может, мне вообще всё бросить и открыть кулинарный магазинчик? И тут один из студентов говорит: «До чего же жарко! Я весь вспотел и не могу сосредоточиться на лекции». И я сразу перестаю быть «нервным». А если в аудитории — одни застенчивые и нет ни одного раскованного человека? Чем это кончится для меня?
Часто для навешивания ярлыка достаточно пустякового основания. А поиск объяснения всегда предвзят: мы принимаем любые доводы в пользу ярлыка и отвергаем всё, что с ним не согласуется.
Ярлык может быть фальшивым изначально, как в приведённом мной примере. В таком случае он отвлекает внимание от реальных причин явления и приводит к неверному представлению о свах недостатках. Ошибки такого рода типичны, когда дело касается ярлыка «застенчивый». Вот как это описывает актриса Энджи Дикинсон:
Мне кажется, что люди, которые считают вас «застенчивым», не понимают, что этим словом они называют нечто иное — чувствительность. Они не понимают или не хотят понять ваших чувств. Я поверила в себя, когда научилась игнорировать людей, нечувствительных ко мне. Чувствительность, а она характерна для многих детей и даже взрослых, — прекрасное качество. Так что я не позволяю себе идти на поводу у тех, кто чувствительность называет застенчивостью.
Вспомним о том, как человек реагирует на застенчивость (см. главу 2), и мы увидим, как функционирует механизм навешивания ярлыков. Те, кто считал себя застенчивыми, и те, кто себя такими не считал, ничем не отличались друг от друга в отношении того, какого рода люди и ситуации заставляют их испытывать застенчивость. Их ощущения и реакции были одни и те же. Причины и следствия для тех и других сопоставимы, но лишь некоторые уверены, что им свойственна застенчивость. Почему?
Объективно их опыт один и тот же, разница в том, принимает или нет человек ярлык «застенчивого». Застенчивые винят себя, незастенчивые — обстоятельства. «Разве кому-нибудь нравится выступать на людях или встречаться с незнакомцами?» — скажет незастенчивый человек, объясняя свой внутренний дискомфорт в подобных ситуациях. «Я так реагирую, потому что застенчив; всё дело во мне, от этого никуда не деться», — скажет застенчивый. Первый обращён вовне, хотя и может реагировать так, как это свойственно застенчивому. Но он способен изменить ситуацию, например включить кондиционер, если в комнате жарко.
Иные точки зрения
К пониманию застенчивости нас могут также приблизить наблюдения философов, писателей и психологов за человеческой природой.
К примеру, мы ещё не упомянули о противоборстве тенденций к индивидуализации и деиндивидуализации, составляющем основу древнегреческой трагедии. Человек стремится быть единственным, уникальным, хочет, чтобы его воспринимали как индивидуальность, однако личная безопасность и возможность нарушить моральные запреты связаны с анонимностью, которую обеспечивает состояние частички природного круговорота, члена хора, но никак не героя трагедии, выступающего на передний план. Подобный конфликт на психологическом уровне можно наблюдать, когда застенчивый человек страстно желает привлечь к себе внимание и в то же время старается быть незаметным.
