Когда слезы сменились спокойствием, Драко нащупал ручку ящика в письменном столе и открыл его. Он искал на ощупь среди множества предметов, пока не нашел коробку, где лежали разные отцовские артефакты.
***
Вечером Гермиона отправила Драко свежее зелье. Она хотела, чтобы он провел процедуру самостоятельно. Позже она ждала его в гостиной, но Драко не пришел. Книга про мальчика, который не хотел взрослеть, так и лежала нераскрытой на диване — там, где они обычно сидели вдвоем.
Была уже ночь, когда Гермиона возвращалась в спальню. В комнате Драко открыта дверь, внутри темно. Впрочем, там редко включали свет. Луна в окне освещала комнату, и Гермиона увидела Драко, сидящего на полу у стены. Она решила зайти, а когда подошла ближе, обнаружила, что бутылек с зельем стоит нетронутый на столе.
— Ты не нанес мазь. — Гермиона зажгла свет.
Драко повернул голову на звук ее голоса.
— Забыл.
— Забыл?
— Задумался.
— Драко!.. — Она взяла мазь и опустилась с ним рядом. — Закрой глаза.
Он так и сделал. Гермиона зачерпнула ее и стала массировать его глаза.
— Ну вот, готово. Теперь произнеси заклинание.
Драко сделал, как она сказала.
— Ну как?
— Ничего.
— Драко, ты не можешь вот так забыть про свое лечение…
— Я действительно случайно.
Она увидела обломки метлы на полу. Рядом моток золотистой проволоки.
— Ты не собрал метлу?
— Нет.
— Почему?
— Не хочу.
— Не хочешь чего?
— Собирать метлу!
— Я не о том. Почему ты не хочешь ее собирать, ведь ты так старался?
Драко помолчал, затем сказал:
— Я не знаю, что меня там ждет.
Он боялся?
— Там август. И солнце. И твоя метла. Там прекрасный мир, — сказала она, — который ждет тебя.
Он зло рассмеялся.
— Люди, которые тебя любят, — продолжила Гермиона.
— Никто меня не любит.
— Тебя обязательно кто-то любит. Просто ты пока не знаешь об этом. — Она оглядела его, впитывая каждый штрих. Растрепанные волосы, линию челюсти, родинку на щеке, губы, которые целовала. А потом Драко поднял палочку — свет потух, тяжелые портьеры закрылись. В комнате стало очень темно. Ничего не видно. Сколько ни распахивай глаза — темнота. И страх.
— Вот так я чувствую себя большую часть времени, — сказал он.
Гермиона глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз, чтобы унять панику.
— У меня все равно никогда ничего не получается, — продолжал Драко.
— С чего ты взял? Ты смог увидеть, ты смог снова полететь, ты попал в команду по квиддичу в школе…
— Но все испортил отец со своими метлами! Все решили, что это он купил мне место. Все испортил отец и… ты. Это ведь ты сказала, что я попал в команду только из-за метел.
Тогда ей действительно казалось, что Драко попал в команду только из-за метел… и…
— Мне жаль, что я это сказала.
О чем она думала? Случайный поцелуй (два поцелуя, которые она не забудет) не мог исправить их отношения. Ей надо идти отсюда. И когда она уже собиралась встать, Драко сказал:
— Мне тоже жаль. Мне жаль, что я назвал тебя грязнокровкой.
Гермиона нащупала его руку. Этот жест стал их личным жестом поддержки. Но теперь, положив ладонь на его, Гермиона почувствовала, как его палец скользит по тыльной стороне ладони, и это было совсем не так, как когда она по-дружески сжимала его ладонь. И когда он потянул ее на себя, это было неожиданно. И невыносимо желанно.
— Я слышу, как стучит твое сердце.
Надо встать с него.
— Оно всегда стучит.
— Оно стучит очень быстро, — Драко коснулся ее. — Очень, очень быстро. Практически выпрыгивает из груди.
Он вел ладонью по ее спине, чувствуя ткань, которая отделяла его от нее. Запустил руку в кудрявые волосы, нащупал палочку. Глухой удар о ковер, куда он бросил ее. Волосы Гермионы рассыпались по его груди. Драко запустил в них ладонь и притянул ее лицо к своему. Тепло и запах ее дыхания, такой личный и такой знакомый, он знал его, ведь она столько раз склонялась к его лицу, ведь он целовал ее. Дважды. Но тогда он целовал ее не так, как ему хотелось. Стук ее сердца стал рваным. Драко потерся носом о ее нос, чувствуя, как ее губы касаются его. А затем он ее поцеловал. Притягивая за волосы ближе. Показывая поцелуем все, что желает с ней делать. Она отвечала так же.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А потом Драко отстранился. В комнате снова вспыхнул свет. Гермиона зажмурилась.
Драко поднял свою палочку. Ее поцелуй все еще чувствовался на губах. Чувства, который он сам не понимал. В которых пытался разобраться. Привести к логическому знаменателю.
— Конванессе.
— И?
Ее очертания вспыхнули перед глазами.
— Ты красивая.
***
Простыня, которой они укрылись под утро, съехала на пол. Драко лежал на спине, положив руку под голову. Она впервые видела его полностью обнаженным. Даже вчера ночью она не видела его — только чувствовала прикосновения, когда он снова погасил свет. Гермиона потянулась к столику, там на цепочке лежал кулон, который вчера был на его шее. После, когда все закончилось и она вернулась из душа, Драко протянул ей кулон и сказал, что теперь он ее.
Ей конечно, хотелось узнать тут же, что это за кулон, ведь в нем чувствовалась магия. Но Драко повалил ее на кровать и обнял. Она и сама устала. Но сейчас любопытство взяло свое. Гермиона подняла украшение со стола. Это была металлическая сфера с камнем внутри. А в середине камня клубилось что-то. Гермиона присмотрелась. Воспоминание. Кажется, это воспоминание Драко, потому что она видит его. Он целует девушку.
Да, это его воспоминание. Она точно знает, что его, потому что девушка — это… она сама. А затем ее засасывает в изображение.
Полная темнота. Сердце снова идёт вскачь, когда она чувствует прикосновение к плечам. Вчерашняя ночь. Драко дёргает блузку. Проводит по груди, а потом она слышит его шепот у уха:
— Какое заклинание ты наложила на одежду, что ее невозможно снять?
— Оно называется «пуговицы». — Пусть теперь помучается он, расстегивая каждую.
Но мучается только она, когда его пальцы оглаживают грудь, касаются пуговицы и медленно тянут. Касаются обнажившейся кожи, но только чтобы перейти ко второй пуговице. Наконец расстёгивают и ее. И снова мучительно медленно, на ощупь, переходят к третьей. Гермиона уже не может терпеть. Ей надо, чтобы он дотронулся до нее. Чувствует его ухмылку. Ещё одна пуговица — и наконец-то его ладони проводят по плечам, опуская блузку.
Прикосновение его губ к щеке. Он не целует ее, нет. Губы движутся по лицу, едва касаясь. По шее вниз. К груди. Изучающе. Каждый миллиметр. Целомудренно, а от того ещё более возбуждающе. У груди он останавливается, только чтобы расстегнуть застёжку бюстгальтера. Бюстгальтер летит куда-то в темноту, куда уже упала блузка. Драко касается губами живота. Натыкается на пояс юбки. Его руки движутся по талии, находят застёжку и борются с ней, пока он уже совсем не невинно находит губами ее шею. Наконец, ткань скользит по ногам.
Драко отодвигается. В тишине слышен шелест рубашки.
Неловкий момент, пока Гермиона ищет в темноте палочку на ковре. Наконец находит ее и накладывает защитное и противозачаточное заклинания. Рубашка падает рядом, оглушая личным запахом Драко.
И когда он обнимает ее, Гермиона чувствует какой-то предмет, который вжимается в грудную клетку. Драко отстраняется. Она скользит пальцами по его груди. Касается горячей от жара его кожи цепочки. Кулон. Перекидывает его Драко на спину. Он снова прижимается грудью к ее груди, и Гермиона стонет от переизбытка ощущений. Его кожа, его запах…
И ее собственные чувства.
Ее кожа. Ее ладони на спине.
Сколько же у него чувств! Но когда он пытается сформулировать для себя, что именно чувствует, то впадает в ступор. И слова, которые он хочет ей сказать, застревают внутри.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты… — шепчет он, чувствуя, что от ее прикосновений проваливается в туман, — ты мне очень…
Очень нравишься. Очень, очень нравишься. Больше, чем нравишься. Наверное, именно это люди называют тем самым словом. Но в этот момент Гермиона целует его в губы. В жизни столько хорошего, которое он просто он видел, как не видел в прошлом ее.
