Я познакомился с матерью Айрис, практически ее копией, выглядевшей старше дочери всего лет на пять. Мы мило общались, пока я не назвал ее мамой. В общем, посиделки с потенциальной тещей не задались. Айрис объяснила мне, что я нарушил этикет, присущий жителям станции в подобных случаях. Благодаря долголетию, семейные отношения не были похожи на земные, никаких свёкров и свекровей, тёщ и тестей, зятьев и снох. Просто дружная семейная компашка, где все общались друг с другом на равных. Меня устроило ее объяснение, и я готов был извиниться перед мамой, простите, Вестлиной.
Прежде, чем пойти к тёще на второй заход, Айрис заговорщически прошептала мне.
— Хочешь посмотреть такие места на станции, куда не доходят щупальца системы?
— Хочу, — предложение Айрис меня заинтриговало.
Оказывается, станция не сразу имела такие размеры. Тысячи лет назад, когда только началось ее возведение, а люди едва покинули пещеры и пытались устроить свою жизнь в примитивных селениях, она была рассчитана на несколько сот тысяч жителей. А дизайн помещений и общее убранство не настолько сильно отличалось от их земных аналогов. Шли годы, люди, попавшие на станцию, умнели, рождали потомство, не знающее другой жизни и приспосабливающееся к космической действительности с младых ногтей. Новые модули имели более совершенную конструкцию, люди переселялись в них, оставляя старые. Утилизацию старых модулей посчитали невыгодной, и просто закрыли к ним доступ. О них мало кто вспоминал, пока какой-то неугомонный житель не сопоставил факты и не вычислил лишний объем. С тех пор старые модули превратились в прибежище недовольных системой жителей станции.
Отсутствие правоохранительных органов в земном понимании, развязало им руки для установления собственных порядков на неконтролируемой территории. Высокие технологии служили здесь совсем другим целям. Априори, каждый беглый житель ненавидел систему и старался сделать всё, чтобы не подчиняться ей. Молодежь романтизировала эту среду, считая их взгляды революционными и новаторскими, а их поступки — борьбой за справедливость.
Я выразил Айрис свое опасение, перед тем, как миновать последний рубеж к «диким территориям». Здравомыслие пыталось шепнуть мне, что это дурная затея, но я считал, что причиной тому малодушие. Айрис долго прожила среди этих людей, и не показывала никакого беспокойства. Её уверенность, в конце концов, успокоила и меня.
Айрис знала все ходы, которые вели к заброшенной части станции. Нам пришлось миновать почти безвоздушные неосвещенные коридоры, пробежаться по открытой поверхности в легких скафандрах, в котором у меня сразу же отмерзли ноги. Поскакать перед закрытым люком, который никак не хотели открывать с той стороны. Это, знаете ли, было еще то испытание нервов. После известных событий у меня появилась фобия к холоду.
Наконец нам открыли, и мы вбежали внутрь бочкообразного помещения. Прежде, чем скинуть скафандры, отдающие холод наружу и вовнутрь, мужчина лет тридцати со шрамом на виске сличал нас при помощи ручного сканера. У него не было никакого ореола над головой. Нейроинтерфейс вообще перестал работать, когда мы вышли наружу.
— А этого у нас нет еще в базе? Откуда он? — спросил мужчина у Айрис.
— С Земли. Я привезла с собой ручного зверька оттуда, — пошутила она на грани фола.
Я не стал строить из себя «обиженку», понимая, что тут другие отношения и мне стоит просто подыгрывать Айрис, чтобы не испортить приключение. Наконец мне разрешили скинуть ледяной скафандр. От холода я трясся, как осиновый лист на ветру. Мужчина со шрамом, заметив мое состояние, сунул в руки емкость с плескающейся внутри жидкостью. Я посмотрел на Айрис.
— Это обычный этиловый спирт, — успокоила она меня. — Сделай глоток для согрева.
До сего момента мне ни разу не приходилось пить настолько крепкие напитки. От одного только запаха из горлышка перехватывало дыхание. Я собрался с духом, чтобы не подвести Айрис и чтобы не выглядеть маменькиным сынком, приложился к бутылке и сделал глоток. Спирт обжег рот, потом гортань, затем спер дыхание, когда его пары попали в легкие. Я закашлялся, насмешив мужчину.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— У вас на Земле, что, до сих пор разведенную мочу пьют? Как её там, пиво?! — он снова заржал.
— У нас всё пьют, — ответил я, после того, как откашлялся.
— Ну, ты видно, не из тех, кто пьет все подряд.
— Вы правы, — согласился я примирительно.
Он снова заржал, как ненормальный.
— Если он еще раз обратится ко мне на вы, как к станционному чиновнику, я залеплю ему в ухо, — предупредил мужчина, обращаясь к Айрис, как к моему поручителю.
— Будь снисходительнее. Он ведь новенький, — попросила она человека со шрамом, затем обратилась ко мне, — Гордей, используй при обращении только «ты», ладно?
— Ладно, — мне нетрудно было согласиться. — Вешайте кодекс общения перед входом, — посоветовал я ему.
— А может лучше вешать людей, которые раздают дурацкие советы? — презрительно скривив губы, пригрозил он.
Я не испугался его угрозы, не поверив в ее реальность.
— Хватит пикироваться, как леди на стихотворной битве, открывай дорогу, — попросила Айрис.
Мужчина нажал кнопки. Задняя торцевая часть стены ушла в сторону, открыв перед нами едва освещенный сиянием звезд коридор. Едва мы ступили в него, как дверь за нами закрылась.
— Добро пожаловать в дикие земли, — Айрис подбадривающе шлепнула меня под зад.
— А ты не боишься встретить своих подельников, которые решили, что ты их сдала? — поинтересовался я.
— Их здесь не должно быть. Они на перевоспитании.
— Как знаешь, — меня успокоил ее ответ.
— И как тебе антураж? — спросила Айрис.
Она подпрыгнула на приступок перед стеклом и начала водить пальцем по пыльной поверхности.
— Впечатляет. Вот тут сразу видно, что ты на космической станции, а не на футуристическом аттракционе Земли.
— Вот именно, аттракционе, лучше определения той части станции не найти.
Айрис отошла в сторону и показала, что оставил на стекле ее палец. Там было написано по-русски: «Здесь были Гордей и Айрис».
— Потрясающе, — я пару раз хлопнул в ладоши. — Конечно, хотелось в Крым, но там сейчас не сезон.
— Ничего, Гордей, попой чую, наши автографы еще появятся на камнях Ай — Петри, — Айрис соскочила с приступка, подошла ко мне и звонко чмокнула в щеку рядом с ухом, — а может, к этим надписям добавятся еще несколько.
— В смысле? Ты хочешь собрать команду? — я не понял, к чему она клонит.
— Ой, дурачок, — Айрис закатила глаза под лоб — Тебе понятие «размножение половым путем» о чем-нибудь говорит?
— Ты… мы… ах ты в этом смысле, — я вспомнил слова доктора, о том, что Айрис лишена возможности иметь детей, — извини, но доктор Джонто предупредил меня…
— Что я бесплодна?
— Да.
— А что ты думаешь, мы сюда приперлись? Только чтобы посмотреть на облезшие тысячелетние стены станции?
— Ну, да, экскурсия по памятным местам.
— Я не настолько сентиментальна, чтобы ронять слезки от воспоминаний, но достаточно сентиментальна, чтобы мечтать о собственных детях. Ты разбудил во мне женщину и мать.
— С добрым утром, обе, — ляпнул я. — Так ты хочешь сделать операцию?
Айрис рассмеялась.
— Это не операция, это генетическая разблокировка. Ты не рад? — она взяла меня за грудки и прижала к себе.
— Конечно, рад, просто не успел переварить в голове весь объем новой информации.
Я представил себя и Айрис в окружении десятка детей одного возраста, примерно трех лет. Мальчики были похожи на меня, а девочки — копия мать. И мы с ней, как два счастливых плодовитых родителя — далматинца, прижавшись друг к другу, с умилением смотрим на собственное потомство. Внутренний голос откликнулся приятным душевным теплом на проведенный умозрительный эксперимент.
— Значит, ты твердо решила возвращаться на Землю? — спросил я.
— Тверже некуда. Меня здесь коробит от несвободы, даже с таким уровнем социального рейтинга, который ты помог мне заработать. Станция — тюрьма для тех, кто сумел пожить другой жизнью.
