Сергей Панченко
Я стираю свою тень — 2
Глава 1
Два дня я пребывал в каком-то коматозном состоянии. Полная отрешенность от реальности, напоминающая первые дни после того, как очнулся в больнице. Обстановка тоже здорово напоминала казенную, хотя и очень экзотическую. Меня навещали какие-то люди, явно неземного происхождения. Я так решил не только из-за их непонятного языка, но и безукоризненной внешности, словно все они прошли искусственную трансформацию тела. Из-за этого все они казались мне на одно лицо, кроме Айрис. К слову, она не баловала меня своим вниманием, будто испытывала какую-то неловкость. Я решил, что она испытывает угрызения совести, бросив меня умирать, и никак не решится на серьезный разговор.
А я не держал на нее зла. Во-первых, я был уверен, что ее вины в этом нет. Не мог я представить себе, что она смогла бы хладнокровно бросить меня или же наоборот, испугаться до такой степени, чтобы сбежать, не справившись со своими эмоциями. Нервы у Айрис, как я успел неоднократно убедиться, были крепче каната. В первый день она принесла мне какую-то коробочку, поставила передо мной и кивнула в ее сторону с хитрой улыбкой.
— Это то, о чем я тебе рассказывала много раз.
— Рука того парня, — припомнил я ей каннибальский опыт.
— Если бы, — она громко сглотнула слюну и рассмеялась.
Я открыл коробочку и вынул из нее пластиковое блюдо с пятислойным разноцветным желе. Мне оно напомнило сложное праздничное заливное, которое готовила на праздники моя мать. Верхний слой — желе из вишни, средний — белое молочное желе, и нижний желтый слой из апельсинов. Мне нравилось, даже очень. Здесь цветов было больше. Белого не было вообще, вместо него в центре находилась черная прослойка, по виду совсем непищевого цвета. Кроме желтого и красного имелся еще фиолетовый и зеленый цвет.
— Красный — энергия, желтый — витамины стройности, зеленый — здоровье, фиолетовый — для работы мозга, — пояснила мне Айрис, брезгливо сморщив нос.
— А черный? — я заметил, что она пропустила этот цвет.
— А черный для того, чтобы эта гадость не вызывала у тебя запор. Пробуй, — она развернула коробку и показала, как из нее выдавить вилку и нож. — Материал коробки съедобный, но вкус на любителя.
— Спасибо. Я не голоден, но попробую из любопытства.
Прежде чем положить отрезанный кусочек желе в рот, я понюхал его, совсем, как Айрис в первые дни на Земле. Пахло странно, чем-то напоминало комбикорм с витаминами для домашней скотины. Возможно, так оно и было. Я положил вибрирующий кусочек желе в рот и придавил языком к нёбу. Раздавившиеся слои желе оставили на языке вкусовые ощущения. К моему удивлению поносимая Айрис еда оказалась намного вкуснее, чем можно было ожидать.
— Нормуль. Зря ты так о ней отзывалась.
— Ты серьезно? — Айрис передернуло, будто я хорошо отозвался о вкусе экскрементов. — Я знала, что ты извращенец, но не настолько же. Хотя, в первый раз она может быть и ничего, но когда двадцать с лишним лет одно и тоже.
— Согласен. Кстати, а где наша машина?
— Наша машина, — повторила Айрис, закатив глаза от удовольствия. — Как здорово, что ты ее так назвал.
— Что поделать, на пассажирском сиденье до сих пор остались вмятины от твоей попы.
Айрис шмыгнула носом и прикрыла глаза ладонями.
— Даже не обидно, — произнесла она не своим голосом. — А почему спросил?
— В бардачке лежала жвачка и пакет с крекерами. Бросил, чтобы на ходу хрустеть, но они мне быстро надоели.
— Ты серьезно? — глаза Айрис сразу просохли и загорелись знакомым светом, когда ей приходила возбуждающая воображение мысль.
— Просто я думал, что ты сразу все проверишь.
— Какая я тупая стала. Мне срочно надо на Землю, — она поднялась, чтобы уйти.
— Айрис, — я остановил ее. — А мы… между нами еще есть отношения?
— Минус сто баллов за касание и минус пятьсот за половой акт. А у меня осталось всего четыреста семьдесят, — Айрис посмотрела на меня взглядом, в котором хотела увидеть мое понимание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А в кредит не дают? А может у меня здесь есть какая-нибудь сумма?
— У тебя пока ничего нет, кроме этой гадости, — Айрис кивнула на желе. — Я скучаю по нам, которые были там. Здесь такого не будет, нам не позволят. Здесь все регламентируется и все на виду. И мы…, а ты сам, что думаешь?
— Что я думаю? У меня в голове такая круговерть, что пока ни одна внятная мысль в ней не появилась. Я подавлен, потерян и до сих пор не уверен, что живой. Я подумал, что ты могла бы стать моим проводником в вашем мире, как я был для тебя в моем. Для начала.
Айрис глубоко вздохнула.
— Тебя сегодня обучат нашему языку, а завтра вмонтируют в тело нейроинтерфейс, чтобы ты смог покинуть эту комнату. Заранее предвкушаю твое удивление. Ладно, пойду заберу твои гостинцы. Минус десять баллов за распространение контрабанды.
— Если бы на три часа раньше забрали меня, еще и пицца осталась бы.
— Раньше было нельзя.
Айрис мысленным приказом открыла дверь и вышла из комнаты. Дверь бесшумно вернулась на место. Её ответ озадачил меня. Она хотела сказать, что моя вероятная смерть стала причиной спасения?
Спать лег, облачившись в серебристый костюм, от которого к голове во время сна приросли отростки. Проснулся с ощущением умения разговаривать на чужом языке. В этот день Айрис приходила дважды, но каждый раз не в одиночестве. Какие-то совершенного вида люди общались со мной на своем языке. Поначалу мой речевой аппарат коробило от непривычных комбинаций положения языка, но постепенно произношение улучшалось. Процесс совершенствования произношения напоминал накачивание надувного матраса, долго и нудно. Я устал к концу дня, но был доволен собой. Отношение Айрис меня немного расстраивало. Она не шла на контакт, который я ждал. Была учтивой, заботливой, но держала дистанцию, которую я очень четко чувствовал.
Хорошо, что впечатления новизны нивелировали мои душевные муки. Если вдуматься, я же был на космической станции, о которой коренные жители Земли ни сном, ни духом. Я прикоснулся к чему-то неизведанному далекому, космическому. Выучил язык, на котором разговаривало большее количество людей, чем всех вместе взятых проживающих на родной планете. А сколько меня еще ждало открытий? Неизведанное окрыляло и возбуждало интерес. Хотелось скорее переступить порог комнаты, в которой я был заточен.
Когда ко мне зашли двое мужчин старше тех, что были раньше, я сразу понял, что их цель не просто поболтать. С ними было кресло на магнитной подушке, похожее на стоматологическое. Один был повыше ростом и выбрит, второй — с бородой, но оба при этом выглядели щеголевато.
— Облачитесь в костюм, — попросил гладковыбритый.
Совершенное одеяние само расправилось по моей фигуре. Мужчина с бородой коснулся моего костюма и в этот же миг к моей голове примкнули отростки. По телу разлилась нега, словно в кровь впрыснули слоновью дозу эндорфина и серотонина.
— Вам сделают вживление в тело нейрочипа для коммуникации с сетью станции. В первые часы возможно головокружение и легкая головная боль из-за перестройки восприятия. Вы готовы?
Я кивнул, потому что был готов к чему угодно, лишь бы это чувство сладкой неги не покидало меня. Оказалось, что это нужно было вместо наркоза. Меня усадили на стул. Его механизм прижал мою голову к находящемуся на уровне верхнего отдела позвоночника устройству, которое принялось копошиться где-то в районе основания черепа. Боли не было, я даже испытывал легкую эйфорию, как от массажа. Мужчины наблюдали за процессом, но не вмешивались. Наверное, хирургия на станции полностью лежала на железных плечах автоматов.
Неожиданно я почувствовал, как мое зрение дало сбой. Я квакнул что-то испуганное.
— Не переживайте, происходит процесс сочленения нервной ткани зрительного нерва с чипом. Без этого вы просто не сможете ориентироваться на станции.
