— Между этой спальней и следующей, — ответила Кина. — Но это не должно тебя интересовать. Ты здесь не останешься.
Николас обернулся и обвел ее одобрительным взглядом.
— Господи, до чего же ты хороша, когда пытаешься кусаться! Ну же, давай подеремся! — задорно предложил он глубоким, бархатным голосом.
— Что ты собираешься здесь делать? — спросила Кина, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног. Николас пожал плечами:
— Какая разница? Буду здесь жить.
— Как долго? — свирепо поинтересовалась Кина.
— Столько, сколько потребуется, чтобы привести тебя в чувство, — спокойно ответил он. Темные глаза его неотрывно смотрели на ее пылающее лицо. — Ты не вернешься в прошлое, голубушка, — добавил он все так же спокойно. — Я тебя не пущу. Кина побагровела от злости.
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать!
— Прекрасно понимаешь. — Николас сделал шаг вперед и, когда заметил, что Кина снова невольно отступила, улыбнулся. — Не бойся. Я не собираюсь валить тебя на кровать. Во всяком случае, прямо сейчас. У меня много работы. Здесь есть кабинет?
— Там, внизу. — Кина справилась с приступом ярости. — Но он битком набит малярами.
— Как и весь дом. Они когда-нибудь уберутся отсюда или ты решила поселить их тут навсегда?
— Они уйдут завтра, — ответила Кина. — Но, Николас... Ты не можешь остаться здесь, — добавила она, пытаясь воззвать к его здравому смыслу. — У нас маленький городок. Пойдут ужасные сплетни. Люди решат, что ты мой любовник.
— Что ж, это недалеко от истины, — заметил он, делая к ней еще шаг. — Иди ко мне!
— Николас! — Кина снова попятилась, но уткнулась спиной в закрытую дверь.
Николас обхватил ее лицо своими огромными ладонями и заглянул в глаза с дьявольским лукавством.
— Стесняешься? — прошептал он. — А с Харрисом любезничала у всех на виду! Чем я хуже?
— Откуда ты знаешь, что это был Джеймс? — быстро спросила она.
Восхитительный аромат его дорогого одеколона окутал Кину. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на тепло, исходившее от его огромного тела, так притягивавшее в выстуженной комнате.
— Я заметил в твоих глазах омерзительное, тошнотворное обожание, — объяснил Николас, пристально глядя ей в лицо. — Тебе может казаться, что ты сумеешь наверстать упущенное за эти годы, но на самом деле это невозможно.
— Это моя жизнь, Николас, — напомнила Кина.
— Верно, — согласился он. — Но я не допущу, чтобы этот анемичный сноб обидел тебя еще раз.
Кина попыталась приоткрыть дверь, но лишь уперлась лопатками в холодную древесину.
— Эта идея мне нравится, — признала она. — Но откуда ты возьмешь на нее время? — Выражение глаз Николаса было ей откровенно не по душе. Он смотрел на нее как хищник на добычу. — Как ты любишь повторять, ты деловой, занятой человек.
Его глаза хитро блеснули.
— Сплошная работа, и никаких развлечений, — согласился он, наклоняясь.
Кина увидела, как лицо его придвигается все ближе, и ее охватило паническое ощущение неизбежности. «Неудивительно, что он добился таких успехов в бизнесе, — подумала она, погружаясь в туман, когда его губы слегка коснулись ее лба. — Пытаться его удержать — все равно что останавливать локомотив голыми руками».
— Еще минута — и ты продавишь эту дверь спиной, — спокойно проговорил Николас. — Почему бы не опереться на меня?
— Ты меня пугаешь, — сдавленно проговорила Кина. В глазах ее застыло затравленное выражение, на темных волосах лежали отблески зимнего солнца, сиявшего за окном.
— Так вот в чем проблема...— пробормотал Николас.
Не отрывая от нее глаз, он обхватил Кину за талию и, прижавшись к ней всем своим мощным телом, оторвал ее наконец от двери и бережно опустил на кровать. От этой невероятной близости у Кины закружилась голова. Поцелуй в салоне «роллс-ройса» нельзя было даже сравнить с этими новыми восхитительными ощущениями. Кина и представить себе не могла, что на свете бывает такое. Николас нежно прижался к ее мягкой груди. Его глаза по-прежнему не отрывались от ее лица, внимательно следя за сменой выражений. Он был похож на индейца, идущего по следу. Кину начала бить дрожь.
— Ник... — хрипло шепнула она.
— Ты вся горишь, — прошептал он в ответ, еще крепче прижимаясь к ней всем телом. — И я тоже.
Кину захлестнула волна почти невыносимого желания. Руки ее, беспомощно прижатые к теплой груди Николаса, стали против ее воли медленно поглаживать его твердые, выпуклые мускулы.
— Ник... — простонала она, полуприкрыв глаза, чувствуя, как тело ее непроизвольно отвечает на ласку. Пальцы ее наткнулись на верхнюю пуговицу его рубашки.
— Расстегни ее, Кина, — негромко попросил Николас в тишине, окутавшей их обоих жарким покрывалом. — Прикоснись ко мне.
Кина, закрыв глаза, вынула жемчужную пуговицу из петли и слегка дотронулась до горячей кожи. Она почувствовала, как напряглись его мышцы.
— Ты на ощупь как... как горячий камень, — смущенно прошептала Кина, зарывшись пальцами в густые вьющиеся волосы на его груди.
— У меня внутри все горит, как в аду! — выдохнул Николас. — Господи, я никогда в жизни не желал женских прикосновений так сильно, как сейчас!
И тут Кина вздрогнула при звуке другого голоса, слившегося с последними словами Николаса и разрушившего все очарование момента.
— Кина, я приготовила ленч! — крикнула Мэнди из коридора.
Еле слышный возглас разочарования сорвался с крепко сжатых губ Кины. Николас понял по ее глазам, что это вторжение расстроило ее не меньше, чем его.
— У нас еще все впереди, — проговорил он не без некоторого ехидства.
Кина медленно кивнула. Николас поднялся и пошел к двери.
— Что у нас в меню? — спросил он Мэнди, застегивая верхнюю пуговицу.
Мэнди понимающе усмехнулась.
— То, что вы любите, — ответила она, подавляя улыбку при виде испуганного взгляда и пылающего лица своей хозяйки. — Бефстроганов, домашние булочки, тушеный картофель и свежий яблочный пирог.
— Поможешь мне поладить с Киной? — спросил Николас, незаметно подмигнув.
— Не так-то это просто, — проворчала экономка. Николас хохотнул:
— Что ж, и не такие дела обделывали.
Кина, немного успокоившись, прошла мимо него и, не оглядываясь, двинулась следом за Мэнди на негнущихся ногах. Она не в силах была бы выдержать сейчас насмешливый, понимающий взгляд Николаса.
Джеймс позвонил ей в тот же день и пригласил на ужин. В голосе его слышалась необычная нежность.
— Если, конечно, твой гость не будет против, — язвительно прибавил он.
