Катя. Пока неясно, но отсюда, в общем-то, можно в любом направлении. Надо в Каннах отметиться — там скоро фестиваль, Дом кино соберется. Швейцария рядом, сама понимаешь…
Клава. Может, свой адрес оставишь американский?
Катя. Пока нечего оставлять. Найдешь по справке — в каком-нибудь компьютере я буду торчать! Хотя какая фамилия у меня окажется в дальнейшем, я не знаю. Будешь в Калифорнии — толкнешься к нашим, спросишь, расскажешь. Они скажут: жива я ил нет. Мы там одним клубком катимся.
Клава. Ну ладно, девки! (Целует Катю и Лену.) А мой адрес постоянный: плавбаза семьсот сорок семь. Гуляйте, черти! Гуляйте.
Катя и Лена выходят.
(У окна машет рукой.) Гуляйте-гуляйте! (Кричит.) Хлора!
Рубцова. Ты что кричишь?
Клава. Ты здесь, Нина Михайловна? А я про тебя забыла. Знаешь, не хотела при консуле тебе говорить…
Рубцова. Что еще?
Клава. Да ничего… Вон… Хлора здесь — все хорошо…
Рубцова. Где?
Клава. Вон… взгляни в окно…
Рубцоваподошла к окну.
Вон, на воду смотрит… у трех деревянных кольев… Ну вот… улица прямо от канала, три кола… ступеньки к воде. Вон она сидит на второй ступеньке прямо у воды. Я шла сюда, ее заметила. Позвать?
Рубцова. Не надо. Коробки передай, это ей.
Клава. Не хотела тебе рассказывать… В Риме, помнишь, мы приехали днем в гостиницу? Показала портье — дай ключ. Он ткнул пальцем в пустую ячейку. У меня тогда уже сердце ёкнуло: чего ей в номере делать так рано? Подошла к двери, тихо открыла — вижу, ноги ее — висит!
Рубцова. Что висит?
Клава. Хлора.
Рубцова. Совсем уже голову ты потеряла здесь?
Клава. Потом я только пуфик такой одноцветный заметила. Она стояла, вверх примерялась, под люстрой. Говорит: изучала лепку на потолке. Правда, ни ремешка, ни веревки при ней не было…
Молчание.
Поговори с ней по-доброму. (Кричит.) Хлора! Хлора Матвеевна! Идите сюда… К нам идите! Чего вы там сидите? Мы одни тут… Теперь гулять пойдем все вместе. Тут закончилось уже все!
Рубцова. Пойдешь в гостиницу — заберешь ее!
Клава. Давай, Нина Михайловна, походим вместе. Они до утра карнавалить будут. (Кричит.) Хлора Матвеевна, идите-идите сюда!
Рубцова. Нет, устала, спать надо…
Клава. Хорошая ты, Нина Михайловна… Не старая еще совсем…
Рубцова. Пошла я в гостиницу отдыхать… Утром буду будить. Ты вещи собрала?
Клава. А что собирать? Я не купила ничего.
Рубцова. Долго не слоняйтесь, идите спать. (Выходит.)
Клава (одна). Ну чего, Фридрих, смотришь? У меня дом на улице имени Карла — товарища твоего. Обидно тебе? Мы вас чтим, не забываем… Во-о-от… поеду домой скоро… Хорошо бы вам приехать с Карлом посмотреть, как я живу! Надо будет вам приглашение выслать. (Молчание.) Совсем ты, Клава, с ума здесь сошла. Граппа эта, конечно, в полного дурака человека превращает, а ноги не трогает…
Входит Хлоя.
Хлора Матвеевна, чего вы там сидите?
Хлоя. Просто устала. Я с ног валюсь. Я хожу здесь, в Италии, как сумасшедшая… (Смеется.) Дома буду спать.
Клава. Ишь, как глаза у вас блестят. Сейчас-сейчас я вас еще больше обрадую!.. Вон сколько коробок для вас оставила эта… Приедете к своему товарищу, блеснете подарками. Товарищ, вы говорили, ждет там?
Слышен голос певца.
Опять он, что ли? (Хлое.) Ну что? Что, опять стойку делаете? Осталось мне ему только бриллианты бросать вместе с ушами.
Хлоя (у окна). Гондольере! Гондольере! Иль карнавале э джа финито?
Клава. О чем вы хоть с ним толкуете?
Хлоя. Я спрашиваю, почему стало так тихо? Я спрашиваю, кончился карнавал?
Клава. А он?
Хлоя. А он не слышит. Эй, гондольере! Иль карнавале э джа финито? Иль карнавале…
Но вместо ответа с грохотом и треском взрываются тысячи огней!
Блаженным трепетным светом озаряется Венеция. Нет! Нет! Ничего не кончается на свете!
Не кончается Венеция. Не кончается карнавал.
Конец
Театр, № 7, 1990
