Но он молчал, всматриваясь в черный покров ночи.
Это уже не было то прочное полотно непроглядного мрака, но вовсе не потому, что юное утреннее солнце коснулось его своими огненными губами, выпивая огромными торопливыми глотками его черные жизненные соки, чтобы наполнить себя светом. Просто туман, все время висевший над землей, то — легкой прозрачной вуалью, то тяжелой, серо сизей дымкой, вдруг исчез, открывая мир, полный великого множества звезд, зажженных не только на небе, но и на земле. А шествовавшая в окружении своей огромной свиты луна казалась прекрасной царевной, чей венец горел золотом, лик был светел и чист, вид — величествен и горд, и только взгляд задумчиво печален, словно глаза, увидевшие все беды грядущего, не могли спокойно смотреть на настоящее, когда душа была полна сочувствия.
Поднявшись с камня, Аль, как зачарованный, сделал несколько шагов по направлению к обрыву, где остановился, с каким-то неясным, необъяснимым чувством следя за мерцанием земных звезд — далеких костров. Как и на небесах, они покрывали собой не весь мрак, оставляя огромные пространства во власти холодной темноты. Более того, в какой-то миг юноше показалось, что костры каким-то неведомым образом повторяют рисунок созвездий. Он ясно видел Золотое кольцо, увенчанное ярчайшим из алмазов — Белой звездой. Длинные Волосы царевны грез ниспадали вниз звездным дождем. Пастух присел возле двух Ягнят, а большой синеглазый Пес стоял в стороне, защищая хозяина от затаившегося за Скалой Пещерного медведя.
Однако потом, приглядевшись, он увидел нечто, нарушавшее узор, рассекая словно взмахами мечей — множество крошечных точек где-то возле самого горизонта. И чем больше юноша смотрел на них, тем страшнее делалось ему на душе от смутного предчувствия. Плечи нервно дернулись, по спине пробежали мурашки. Волосы растрепали подувшие вдруг холодные северные ветра, проснувшиеся раньше отведенного им срока, заставив дыхание изморозью застывать на губах.
— Что это? — чуть слышно прошептал он, но при этом в его голосе было столько внутреннего напряжения и страха перед близкой и неминуемой опасностью, что Ларг поспешно вскочил с камня и, приблизившись к царевичу, поспешил проследить за его взглядом. Однако не увидел ничего, что вселило бы беспокойство:
— Удивительное зрелище, — проговорил он. — Все Десятое царство как на ладони. Кольцо — это столица с царским дворцом. Волосы царевны — окрестные села. Должно быть, земледельцы, наконец, убрали все зерно и празднуют, радуясь, что успели вовремя. Да, в этом году зима обещает быть ранней… Ягнята — ремесленные городки, Зарин и Зорк… А Пес — крепость на границе северных степей — Застар, — умолкнув, великан перевел взгляд на юношу. Должно быть, в какой-то миг проводник решил, что царевич, проведший всю жизнь в столице, мог просто не знать о том, что Десятое царство не ограничивается ее кольцом. Однако по тому, как спокойно тот воспринял его рассказ, он понял — нет, дело в чем-то другом. — Кажется, что ты на спине у огромного орла. С высоты птичьего полета земля кажется совсем другой… Вот подожди, если повезет, и утром не будет тумана и облака поднимутся выше над землей, увидишь, как земля пробуждается, умываясь в огненной росе, как оживает, полнясь цветами. Отсюда реки кажутся лентами в волосах девицы, леса — густым ковром, а города — драгоценными камнями, вправленными в золотые цепочки дорог…
— Да ты просто поэт. А по твоему виду не скажешь, — хмыкнул кто-то у них за спиной, заставив проводника резко повернуться, в движении выхватывая меч, который, со свистом вырвавшись из ножен, застыл в возле самой шеи старшего торговца. — Спокойно, старина, спокойно! — мягким шепотом проговорил тот, не спуская настороженного взгляда с поблескивавшего смертельным холодом лунного света клинка.
— Никогда больше не подкрадывайся ко мне так! — хмуро глянув на Есея, проскрежетал Ларг.
— Да ладно тебе, — тот все еще смотрел на друга с опаской, как бродяга на сторожевого пса, который мгновение назад был готов порвать пришельцу горло, но затем, остановленный железной волей хозяина, лег на землю, однако не стал от этого менее опасным. — В какой-то миг, — сглотнув подкативший к горлу комок, продолжал он, — мне показалось, что вот она, моя смерть…
— Еще мгновение — и так бы оно и было.
— Ну что ты такой нервный? — уже спокойнее продолжал торговец, решивший все обратить в шутку. — Случилось что?
— Не знаю… — он и сам не мог этого понять. Казалось, еще миг все было нормально, и вот вдруг… Совершенно ясно он ощутил: что-то не так. Но что? Где?
— Я так понял, — безмятежно продолжал Евсей, переведя взгляд на юношу, — что ты, царевич, решил продолжить путь с нами… — он умолк, ожидая, что скажет на это юноша, но тот молчал, не слушая его, а, может, и не слыша, продолжая вглядываться в начавший бледнеть, лишаясь с приближением утра своего могущества, ночной мрак. — Да что с вами такое!
— Что это? — повторил свой вопрос Аль, ткнув пальцем в сторону горизонта.
— Заря, — бросив беглый взгляд, безмятежно пожал плечами торговец.
— Нет… — Ларг прищурился. Стоило ему посмотреть в ту сторону, как он понял, откуда исходит все его беспокойство, однако не в чем его причина.
— Это… похоже на множество костров… — пробормотал царевич, не отводя взгляда от того, что уже замерцало в его глазах заревом грядущих пожаров.
— Похож, — кивнул проводник, с силой сжав губы.
— А, — и только торговец оставался безразличен, словно предчувствие беды, охватившее проводника и царевича, обошло его стороной, — должно быть, табунщики возвращаются из ночного. Там, на границе степей, таких коней растят — загляденье! — он даже прицокнул, а затем, с явным сожалением, качнул головой: — Обидно, что их нельзя перегнать через горы.
— Да при чем здесь кони! — не выдержав, воскликнул великан, резко рубанув по воздуху рукой. — Это совсем другие костры! Не наши!
— А чьи же тогда? — Есей смотрел на него, как на безумца. В глазах отразилось сомнение, как если бы он не был уверен, что это безумие не заразно. — На земле десять царств. Ваше — последнее. Дальше — безжизненные северные степи, где живут лишь ледяные ветра, да Повелитель ночи со своими черными слугами. А им костры без надобности.
— Я читал в легендах, — ежась от вдруг навалившегося на него холода, полного ни с чем не сравнимого ужаса, прошептал Аль, — что в степях живут дикие народы — кочевники… — он боялся ошибиться, но куда больше — оказаться правым, потому что даже одна мысль о том, что может оказаться прав, заставляла его дрожать.
— Кочевники! — глаза проводника сверкнули — сам не зная, откуда, он знал — это они. Миг — и его черты заострились, взгляд стал холоден и остер, словно лезвие меча.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
