6.
Несса
Я скучаю по брату. Я рада, что он так счастлив с Аидой. И я знаю, что ему пора было обзавестись собственным жильем. Но наш дом стал намного хуже без него за столом для завтрака.
Во-первых, он держал Риону в узде.
Когда я спускаюсь вниз, вокруг нее разложены папки и бумаги в таком широком радиусе, что мне приходится ставить свою тарелку на самый угол стола, чтобы поесть.
— Над чем ты работаешь? — спрашиваю я, беря ломтик хрустящего бекона и откусывая кусочек.
У нас есть шеф-повар, который делает каждый прием пищи похожим на одну из тех телевизионных реклам, где есть апельсиновый сок, молоко, фрукты, тосты, блины, бекон и сосиски, все идеально разложено, как будто нормальные люди действительно едят все это за один присест.
Мы избалованы. Я это прекрасно понимаю. Но я не собираюсь жаловаться на это. Мне нравится, когда для меня готовят еду. И мне нравится жить в большом, светлом, современном доме на просторной зеленой территории с прекрасным видом на озеро.
Единственное, что я не люблю, так это то, как ворчлива моя сестра по утрам.
Она уже одета в деловой костюм, ее рыжие волосы убраны в гладкий шиньон, а перед ней стоит кружка черного кофе. Она просматривает какой-то отчет, делая пометки цветными карандашами. Когда я обращаюсь к ней, она откладывает красный карандаш и смотрит на меня раздраженным взглядом.
— Что? — говорит она резко.
— Я просто спросила, над чем ты работаешь.
— Я сейчас ни над чем не работаю. Потому что ты меня прервала, — говорит она.
— Извини, — я вздрогнула. — И все же, над чем?
Риона вздыхает и смотрит на меня взглядом, который явно говорит, что она не думает, что я пойму то, что она собирается мне сказать. Я стараюсь выглядеть чрезвычайно умной в ответ.
Моя сестра была бы красивой, если бы хоть раз улыбнулась. У нее кожа как мрамор, великолепные зеленые глаза и губы такого же красного цвета, как ее волосы. К сожалению, у нее характер питбуля. И это не добрый питбуль, а такой, которого дрессируют, чтобы при любом столкновении он вцепился в горло.
— Ты в курсе, что мы владеем инвестиционной компанией? — говорит она.
— Да.
Нет.
— Один из способов, с помощью которого мы прогнозируем тенденции в публично торгуемых компаниях, это геолокационные данные из приложений для смартфонов. Мы покупаем эти данные оптом, а затем анализируем их с помощью алгоритмов. Однако, согласно новым законам о конфиденциальности и безопасности, некоторые из наших прошлых покупок данных подвергаются тщательной проверке. Поэтому я отвечаю за связь с SEC, чтобы убедиться...
Она прерывается, когда видит мое выражение полного непонимания.
— Неважно, — говорит она, снова беря в руки карандаш.
— Нет, это звучит очень... Я имею в виду, это очень важно, так что хорошо, что ты...
Я заикаюсь, как идиотка.
— Все в порядке, — прерывает меня Риона. — Ты не обязана это понимать. Это моя работа, а не твоя.
Она не говорит этого, но невысказанное дополнение гласит, что у меня нет работы в империи Гриффинов.
— Что ж, приятно было поговорить с тобой, — говорю я.
Риона не отвечает. Она уже снова полностью погрузилась в свою работу.
Я хватаю еще одну полоску бекона на дорогу.
Пока я собираю рюкзак, на кухню заходит мама. Ее белокурый боб зачесан так гладко, что почти похож на парик, хотя я знаю, что это не так. На ней костюм от Chanel, кольцо с бриллиантом моей бабушки и часы Patek Philippe, которые отец купил ей на прошлый день рождения. Это означает, что она, вероятно, собирается на заседание благотворительного совета или сопровождает отца на каком-то деловом обеде.
Мой отец следует за ней, одетый в идеально сшитый костюм-тройку, его очки в роговой оправе придают ему профессорский вид. Его седеющие волосы по-прежнему густые и волнистые. Он красив и подтянут. Мои родители поженились молодыми — они не выглядят на пятьдесят, хотя именно в этот день рождения мама получила часы.
Мама целует воздух рядом с моей щекой, стараясь не размазать помаду.
— В колледж? — говорит она.
— Да. У меня статистика, потом русская литература.
— Не забудь, что сегодня мы идем на ужин с Фостерами.
Я подавляю стон. У Фостеров есть дочери-близнецы моего возраста, и обе они одинаково ужасны.
— Мне обязательно идти? — говорю я.
— Конечно, — говорит мой отец. — Ты ведь хочешь увидеть Эмму и Оливию?
— Да.
Нет.
— Тогда постарайся быть дома к шести, — говорит моя мать.
Я шаркаю к своей машине, пытаясь придумать, чем сегодня можно развеселиться. Статистикой? Нет. Ужином? Определенно нет. Как же я скучаю по поездкам в колледж с Аидой. Она закончила последние курсы летом, а у меня еще три года впереди. Я даже не знаю, на какой специальности я учусь. Немного бизнеса, немного психологии. Все это достаточно интересно, но ничто из этого не зажигает мое сердце.
Правда в том, что я хочу заниматься искусством. Мне нравилось, нравилось, нравилось ставить эти танцы. Я думала, что они были хороши! А потом Джексон взял все мои надежды и скомкал их, как однодневную газету.
Может быть, он прав. Как я могу создавать великое искусство, если я почти ничего не испытала? Меня всю жизнь оберегали и нянчили. Искусство рождается из страданий или, по крайней мере, приключений. Джеку Лондону пришлось отправиться на Клондайк и потерять все передние зубы из-за цинги, прежде чем он смог написать «Зов дикой природы».
Вместо того чтобы отправиться на Клондайк, я поехала в Лойолу, прекрасный кампус из красного кирпича прямо на воде. Я паркую свой джип и иду в класс. Я сижу на статистике, которая интересна примерно так же, как юридическая работа Рионы, а затем на русской литературе, которая немного лучше, потому что сейчас мы читаем «Доктора Живаго». Я смотрела этот фильм с мамой уже девять раз. Мы обе были влюблены в Омара Шарифа.
Это помогает мне следить за происходящим гораздо лучше, чем в случае с «Отцами и сыновьями». Возможно, я даже получу пятерку, хотя это
