Песнь барда*
I
Я долго был в чужой стране, Дружин Днепра седой певец,И вдруг пришло на мысли мне К ним возвратиться наконец.Пришел — с гуслями за спиной — Былую песню заиграл…Напрасно! — князь земли родной Приказу ханскому внимал…
II
В пустыни, где являлся враг, Понес я старую главу,И попирал мой каждый шаг Окровавленную траву.Сходились к брошенным костям Толпы зверей и птиц лесных,Затем что больше было там Число убитых, чем живых.
III
Кто мог бы песню спеть одну? Отчаянным движеньем рукЗадев дрожащую струну, Случалось, исторгал я звук;Но умирал так скоро он! И если б слышал сын цепей,То гибнущей свободы стон Не тронул бы его ушей.
IV
Вдруг кто-то у меня спросил: «Зачем я часто слезы лью,Где человек так вольно жил? О ком бренчу, о ком пою?»Пронзила эта речь меня — Надежд пропал последний рой;На землю гусли бросил я И, молча, раздавил ногой.
10 июля. (1830)*
Опять вы, гордые, воссталиЗа независимость страны,И снова перед вами палиСамодержавия сыны,И снова знамя вольности кровавойЯвилося, победы мрачной знак,Оно любимо было прежде славой:Суворов был его сильнейший враг.
Благодарю!*
Благодарю!.. вчера мое признаньеИ стих мой ты без смеха приняла;Хоть ты страстей моих не поняла,Но за твое притворное вниманье Благодарю!
* * *
В другом краю ты некогда пленяла,Твой чудный взор и острота речейОстанутся навек в душе моей,Но не хочу, чтобы ты мне сказала: Благодарю!
* * *
Я б не желал умножить в цвете жизниПечальную толпу твоих рабовИ от тебя услышать, вместо словЯзвительной, жестокой укоризны: Благодарю!
* * *
О, пусть холодность мне твой взор покажет,Пусть он убьет надежды и мечтыИ всё, что в сердце возродила ты;Душа моя тебе тогда лишь скажет: Благодарю!
Нищий*
У врат обители святойСтоял просящий подаяньяБедняк иссохший, чуть живойОт глада, жажды и страданья.
Куска лишь хлеба он просил,И взор являл живую муку,И кто-то камень положилВ его протянутую руку.
Так я молил твоей любвиС слезами горькими, с тоскою;Так чувства лучшие моиОбмануты навек тобою!
К… («Не говори: я трус, глупец…»)*
Не говори: я трус, глупец!..О! если так меня терзалоСей жизни мрачное начало,Какой же должен быть конец?…
Чума в Саратове*
I
Чума явилась в наш предел;Хоть страхом сердце стеснено,Из миллиона мертвых телМне будет дорого одно.Его земле не отдадут,И крест его не осенит;И пламень, где его сожгут,Навек мне сердце охладит.
II
Никто не прикоснется к ней,Чтоб облегчить последний миг;Уста, волшебницы очей,Не приманят к себе других;Лобзая их, я б был счастлив,Когда б в себя яд смерти впил,Затем что, сладкость их испив,Я деву некогда забыл.
«Плачь! плачь! Израиля народ…»*
Плачь! плачь! Израиля народ,Ты потерял звезду свою;Она вторично не взойдет—И будет мрак в земном краю;По крайней мере есть один,Который всё с ней потерял;Без дум, без чувств среди долинОн тень следов ее искал!..
30 июля — (Париж.) 1830 года*
Ты мог быть лучшим королем,Ты не хотел. — Ты полагалНарод унизить под ярмом.Но ты французов не узнал!Есть суд земной и для царей.Провозгласил он твой конец;С дрожащей головы твоейТы в бегстве уронил венец.
И загорелся страшный бой,И знамя вольности как духИдет пред гордою толпой.И звук один наполнил слух;И брызнула в Париже кровь.О! чем заплотишь ты, тиран,За эту праведную кровь,За кровь людей, за кровь граждан.
Когда последняя трубаРазрежет звуком синий свод;Когда откроются гроба,И прах свой прежний вид возьмет;Когда появятся весы,И их подымет судия…Не встанут у тебя власы?Не задрожит рука твоя?…
Глупец! что будешь ты в тот день,Коль ныне стыд уж над тобой?Предмет насмешек ада, тень,Призрак, обманутый судьбой!Бессмертной раною убит,Ты обернешь молящий взгляд,И строй кровавый закричит:Он виноват! он виноват!
Стансы («Взгляни, как мой спокоен взор…»)*
I
Взгляни, как мой спокоен взор,Хотя звезда судьбы моейПомеркнула с давнишних порИ с нею думы светлых дней.Слеза, которая не разРвалась блеснуть перед тобой,Уж не придет, как этот час,На смех подосланный судьбой.
II
Смеялась надо мною ты,И я презреньем отвечал —С тех пор сердечной пустотыЯ уж ничем не заменял.Ничто не сблизит больше нас,Ничто мне не отдаст покой…Хоть в сердце шепчет чудный глас:Я не могу любить другой.
III
Я жертвовал другим страстям,Но, если первые мечтыСлужить не могут снова нам —То чем же их заменишь ты?…Чем успокоишь жизнь мою,Когда уж обратила в прахМои надежды в сем краю,А может быть и в небесах?…
Чума*
(Отрывок) 79
Два человека в этот страшный год,Когда всех занимала смерть одна,Хранили чувство дружбы. Жизнь их, род,Незнания хранила тишина.Толпами гиб отчаянный народ,Вкруг них валялись трупы — и странаВеселья — стала гроб — и в эти дниБез страха обнималися они!..
80
Один был юн годами и душой,Имел блистающий и быстрый взор,Играла кровь в щеках его порой,В движениях и в мыслях он был скор,И мужествен с лица. Но он с тоскойИ ужасом глядел на гладный мор,Молился, плакал он, и день и ночьОтталкивал и сон и пищу прочь!
81
Другой узнал, казалось, жизни зло;И разорвал свои надежды сам.Высокое и бледное челоЯвляло наблюдательным очам,Что сердце много мук перенеслоИ было прежде отдано страстям.Но, несмотря на мрачный сей удел,И он как бы невольно жить хотел.
82
Безмолвствуя, на друга он взирал,И в жилах останавливалась кровь;Он вздрагивал, садился. Он вставал,Ходил, бледнел и вдруг садился вновь,Ломал в безумьи руки — но молчал.Он подавлял в груди своей любовьИ сердца беспокойный вещий глас,Что скоро бьет неизбежимый час!
83
И час пробил! его нежнейший другСтал медленно слабеть. — Хоть говоритьНе мог уж юноша, его недугНе отнимал еще надежду жить;Казалось, судрожным движеньем рукСтарался он кончину удалить.Но вот утих… взор ясный поднял он,Закрыл — хотя б один последний стон!
84
Как сумасшедший, руки сжав крестом,Стоял его товарищ. — Он хотелСмеяться… и с открытым ртомОстался — взгляд его оцепенел.Пришли к ним люди: зацепив крючкомХолодный труп, к высокой груде телОни без сожаленья повлекли,И подложили бревен, и зажгли…
«Нередко люди и бранили…»*
