за его спиной сговорится с другой стороной. Этот страх никогда не покидал руководителя ГДР.
«Ульбрихт втайне не доверял Москве, сомневался в ее верности, — вспоминал начальник восточногерманской разведки генерал-полковник Маркус Вольф. — Ульбрихт боялся, что Советский Союз в случае военного конфликта между немецкими «братьями» может предоставить ГДР ее участи».
В Восточном Берлине знали, что Молотов не хотел включать ГДР в Варшавский договор и вопрошал:
— Почему мы должны сражаться с Западом из-за ГДР?
Почему же Хрущев иначе отнесся к Восточной Германии? Почему решил ей помогать? Он действительно верил в коммунизм. Он хотел продемонстрировать всему миру, что ГДР, которая находится на передовой холодной войны, победит ФРГ в соревновании, что коммунизм привлекательнее капитализма. Он видел в ГДР важнейшего участника этого соревнования. Это определило его отношение к Восточной Германии и самому Ульбрихту. Он верил, что мировой социализм настолько окреп, что может одержать победу над капитализмом мирным путем.
К тому же Хрущеву приходилось доказывать всему миру и прежде всего социалистическим странам, что Советский Союз, а не Китай — лидер соцлагеря и что Советский Союз способен защитить всех союзников и о них позаботиться. Эта мысль позже повлияет на его решение отправить ракеты на Кубу.
Сближение Китая и ГДР было неприятным для Москвы. Пекин и Восточный Берлин сошлись на почве неприятия курса XX съезда, критики Сталина и концепции мирного сосуществования. Ульбрихт и Мао Цзэдун опасались, что Хрущев проявит мягкость, уступчивость Западу и не поддержит их усилия в борьбе за возвращение их территорий. У них были общие проблемы: враги контролировали их территории — Западный Берлин и Тайвань. Китайцы советовались с восточными немцами, как прекратить бегство из страны — китайцы бежали в Гонконг, находившийся под британским управлением. Китай поставлял ГДР продовольствие.
Ульбрихту даже не надо было заходить слишком далеко в отношениях с Китаем, потому что китайская проблема и так не отпускала Хрущева. С каждым днем это становилось заметнее.
Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр говорил приехавшему в Бонн французскому президенту Шарлю де Голлю:
— Моя надежда основывается на том, что Россия будет вынуждена отвести вооруженные силы с Запада и выставить их против красного Китая. Мое убеждение таково, что проблема красного Китая может в один прекрасный день стать величайшей проблемой для всего человечества. Я считаю, что нужно использовать все способы, чтобы по возможности превратить Россию в плотину против Китая.
Хрущев считал, что время на его стороне, что он выигрывает схватку с Западом. А Ульбрихт чувствовал, что время работает против него.
Запад шел на уступки. Хрущев их не принимал, считая, что не надо спешить, он добьется большего.
— Смотрите, как все изменилось, — радовался Никита Сергеевич. — Они не хотели нам руки подавать. А теперь Макмиллан приехал. Вице-президент Никсон приезжает.
Президент Эйзенхауэр перестал причинять Советскому Союзу неприятности. Джон Фостер Даллес, самый жесткий оппонент ослабления напряженности, лежал в больнице. И британский премьер-министр Гарольд Макмиллан к неудовольствию бойцов холодной войны в феврале 1959 года съездил в Советский Союз и остался очень доволен.
Никита Сергеевич верил, что растущий ядерный арсенал поможет ему взять верх в Берлинском кризисе. Хрущев в декабре 1958 года принял решение разместить в ГДР ракеты средней дальности. Восточных немцев в известность не поставили.
Из Новгородской области тайно перебазировали 72-ю инженерную бригаду Резерва Верховного главнокомандующего. На вооружении бригады состояли ракеты Р-5М (по натовской классификации СС-3). Радиус полета — тысяча двести километров, то есть в зоне поражения были Франция, Англия и американские базы на территории Западной Европы. Так, впервые (и за три года до Карибского кризиса) Хрущев разместил ракеты с атомными боеголовками за пределами советской территории.
Все работы велись ночью, чтобы не заметили американские самолеты-разведчики. Но западногерманская агентура следила за железнодорожными перевозками и получила достаточно точную информацию о появлении советского ядерного оружия в ГДР. В мае 1959 года командующий Группой войск в Германии маршал Захаров доложил Хрущеву, что ракеты готовы к боевому применению.
23 июня 1959 года бывший американский посол Аверелл Гарриман посетил Хрущева в Сочи и обсуждал с ним берлинский вопрос. Хрущев хотел напугать Гарримана, и ему это удалось. В журнале «Лайф» Гарриман цитировал советского руководителя:
— Ваши генералы говорят, что удержат свои позиции в Западном Берлине с помощью силы. Это блеф. Если вы пошлете танки, они будут сожжены, не сомневайтесь в этом. Если вы хотите войны, вы ее получите, но помните, что это будет ваша война. Наши ракеты взлетят автоматически.
Но тут Хрущева пригласили в Соединенные Штаты. Он воспринял приглашение как свидетельство успеха его политики. 72-ю бригаду так же тайно вывели из ГДР в Калининградскую область. Тем более что уже началось развертывание новых ракет Р-12 с дальностью полета две тысячи километров, что позволяло нанести удар по целям в Западной Европе непосредственно с советской территории.
Летом 1959 года в Москву приехал тогдашний вице-президент Ричард Никсон. 24 июля он открыл в парке Сокольники первую американскую выставку. Хрущев сам пришел на ее открытие. Они с Никсоном остановились в павильоне, где были выставлены образцы кухонной техники. Здесь и состоялся знаменитый кухонный спор о преимуществах двух систем.
Никсон пришел к выводу, что Хрущев вовсе не таков, каким он хочет казаться. Большая ошибка считать его человеком, который способен начать войну в припадке гнева. Когда обсуждаются серьезные вопросы, он трезв, холоден и невозмутим. Хрущев маневрировал. То угрозы в адрес империалистов, то оливковая ветвь.
Поездка Хрущева в сентябре 1959 года в Соединенные Штаты была личным успехом советского лидера. Двенадцать дней он путешествовал по стране, проехал от Восточного побережья до Западного, встречался с огромным числом людей, многие встречали его восторженно, и это стало своего рода вторым признанием Советского Союза Америкой. Похоже, Никита Сергеевич пришел к выводу, что советскому колхознику лучше учиться у фермеров штата Айовы, которые разводят кукурузу, а не у народного академика Лысенко.
Хрущеву представили и директора ЦРУ Аллена Даллеса.
— Наверное, время от времени вам показывают мои разведывательные сводки, — предположил Даллес.
— Я думаю, мы получаем одну и ту же информацию, — немедленно отреагировал Хрущев. — И вероятно, от одних и тех же людей.
— Стоит объединить усилия, — предложил Даллес.
— Нам надо вместе покупать разведывательную информацию, — подхватил Хрущев, — сэкономим деньги.
Потом Хрущев пренебрежительно заметил американским журналистам, что он вынужден, конечно, читать то, что пишет Даллес, но вообще-то предпочитает хорошие романы.
На переговорах в Кэмп-Дэвиде руководители двух стран договорились о встрече в верхах по берлинским делам в Париже в мае 1960 года и об ответном визите Эйзенхауэра в Советский Союз.
Правда, хорошее настроение
