дорогой! Надеюсь…». Вадим с наслаждением наступил ей на ногу и, видя, как прекрасное лицо перекосилось от боли, категорично объявил: «И не надейся! Если ты сейчас же не уберешься, уйду я». Не дожидаясь развязки, Лика поджала губы и, не прощаясь, растворилась среди гостей. Вадим плеснул в стакан виски. Не чокаясь, опрокинул содержимое в себя, послав следом дольку лайма и бутерброд с черной икрой. Застолье утратило всякий смысл.
Добравшись до квартиры, он первым делом отключил связь и несколько дней провалялся на диване, не желая отвечать на чьи бы то ни было звонки. Но поездку в зареченский филиал никто не отменял, потому ранним предрождественским утром машина управляющего плавно влилась в плотный МКАДовский поток.
Глава 4
Как обычно, кольцевая дорога изнывала в многокилометровой пробке – казалось, вся столица и гости извне ринулись в атаку на Подмосковье. Какое-то время Вадим безуспешно пытался читать, но экран смартфона предательски бликовал, глаза слезились, и это занятие ему быстро наскучило. Видя, что шеф откровенно клюет носом, водитель предусмотрительно уменьшил звук радиоприемника и, путая слова, стал тихонько мурлыкать в такт исполнителю. От его музыкальных опусов еще больше клонило в сон. Едва вырулили на загородную трассу, снег повалил сплошной пеленой. «Как нам в дорогу, пакость со всех щелок», – посетовал водитель, включая «дворники». Комментария не последовало. Это означало, что патрон не в настроении или дремлет, но звуки колыбельной из мобильника быстро вернули его к жизни. Судя по мелодии, звонила мать. Вадим зевнул и, не открывая глаз, внимательно слушал ее наставления, но его терпению довольно скоро пришел конец: «Почистил зубы, сменил носки, позавтракал и еду на …хутор, в Диканьку! Какие шутки, мама?! Я в командировке. С ночевкой. И что? Рождество для детей, а я уже вышел из этого возраста. Как это не с кем? Возьми с собой Лялю или папу. Ну, все, у меня вторая линия». Он отбился, сунул трубку в карман и посмотрел на часы. Было начало девятого. «Вадим Палыч, смотрите, как бензин дешевеет. Километров через тридцать надо заправиться, а то в глуши вместо экотоплива впарят обычный дизель». Прислонив голову к стеклу, управляющий промычал что-то невразумительное и прикрыл глаза. Его пояснице мешал какой-то предмет. «Толик, у нас не машина, а склад ненужных вещей!» – возмутился Вадим, швырнув коробку в сторону. «Так это же ваше», – обернувшись, подсказал водитель. Патрон открыл крышку. На атласной подушечке мирно покоилась хрустальная туфелька. Он криво усмехнулся и за ненадобностью переложил находку на заднюю панель. «И на кой мне это никчемное приобретение? Мало ли что вчера могло померещиться?» Водитель осторожно предупредил, что видимость – ноль, и максимально снизил скорость. Ответа не последовало. Толик украдкой оглянулся. Хмурый босс упорно делал вид, что спит. Но он лукавил – хрустальный башмачок мысленно окунул его во времена безмятежной юности.
…Звонок домофона настойчиво трубил о прибытии визитера. Вадим в ужасе покосился на часы (и кого только могло принести в этакую рань?!) и по привычке натянул одеяло на голову. Мать, уже хлопотавшая у плиты, торопливо прикрыла дверь в его спальню и помчалась в прихожую. Минутой позже в квартиру с шумом ввалилась ее старинная приятельница с букетом и объемной коробкой от ARMANI. Подруги обнялись.
– Лялька, привет! Выглядишь на все сто! Постройнела, посвежела, помолодела. Раздевайся, буду тебя кормить. Надеюсь, нынче заночуешь?
– Маня, цветы – тебе, штиблеты – сыну, – вручая подарки, щебетала гостья. – Только без обид: я снова проездом – в сотый раз пригласили на пробы. Думаю, как обычно, пролечу, но есть повод в такой день навестить тебя и крестника. Поздравляю!
– Меня не с чем, – чмокнула ее хозяйка. – Сто лет не снимаюсь и не служу в театре.
– Машка, причем тут профессия? У нашего королевича сегодня выпускной! Это лучшая твоя роль! Ты вот родила – и молодец! – взбивая реденькие пряди, призналась подруга. – А я все боялась упустить свою главную роль. Но после блестящего дебюта других предложений – увы! – не последовало. Если честно, зритель меня давным-давно забыл. И что я имею на сегодняшний день? Ни работы, ни семьи, ни жилья. Массовка в театре, копеечная зарплата и аж целых двадцать метров захламленной коммуналки.
Ляля лихорадочно рылась в сумочке, пытаясь скрыть набежавшие слезы. Так и не найдя носового платка, она укрылась в ванной комнате и спустя несколько минут предстала во всем блеске. С выражением величайшей скорби на лице она изучила предлагаемые разносолы и, забившись в дальний угол, категорично объявила:
– Выпечка только вприглядку! Стараюсь держать форму.
– Ты всегда в форме, – не возражая, Маша убрала в сторону тарелку с пирожными.
– Вот только оценить мой подвиг некому! – с горечью резюмировала Ляля. – Как там Вадюшка? С вузом определился?
– Павлик за него определился. Говорит, нынче время международной экономики и банковских операций. И с рабочим местом, вроде как, есть удачный прицел.
– Да, твой Пашка – надежнее китайской стены! Где, кстати, наш муж теперь?
– На конференции в Берне. В МИДе считают, что на сегодня это стратегически самое важное партнерство, – Маша водрузила перед гостьей вазу с постным печеньем. – Угощайся, все свое, низкокалорийное!
– Не искушай! – проявила завидную стойкость артистка, глотая слюну.
Хозяйка безропотно вернула поднос на прежнее место.
– Господи, как время летит, – посетовала Ляля, наслаждаясь ароматом кофе. – Еще вчера ты репетировала Золушку, а сегодня выпускаешь во взрослую жизнь сына. Помнишь наш дебютный спектакль? Вторым номером у тебя была Наташка Соболевская. Не забыла? Вторым! – со смыслом акцентировала она. – Ты была Золушкой номер один.
– А она стала актрисой номер один, – протянув молочник, констатировала Маша.
– Ничего подобного! – категоричным жестом отказалась собеседница и, задумавшись, призналась: – Представляешь, у этой стервы снова главная роль. И, как всегда, без проб.
– Вероятно, она талантливее нас. И, что немаловажно, – удачливее.
– Протестую! Сама знаешь, кто за ней стоит, – Ляля выразительно кивнула на потолок. – Повезло Наташке. Это же надо: сидеть за одной партой с самим министром культуры.
– Положим, тогда он был заурядным школяром. Молодец Наталья, что сохранила с ним хорошие отношения. В профессии, помнится, ей это редко удавалось.
– Это точно – скандалила напропалую. Но ведь снимали! Ненадолго исчезла только после разрыва с Валеркой. Ей повезло, что в Союзе кинематографистов сменилась власть.
– А выиграл ли от этого отечественный кинематограф?
– А он уже давно валютный! – уныло парировала подруга. – Но Соболевская снова на коне. Я полагала, после такого перерыва не поднимаются, но она какая-то везучая.
– Не дай тебе Бог везения такой ценой! – протянула ей поднос Маша. – Сахар? Сливки? Бальзам? Сигареты?
– И вон то
