Снег повалил еще гуще.
Эмили усадили в плюшевое кресло в гостиной.
– Мы не можем разжечь огонь, чтобы вы согрелись. – Райан показал на остывший камин. – В пепле могут отыскаться улики.
– Понимаю.
– Что же случилось? Я думал, вы давно сели в поезд.
– Отец отказался выполнить распоряжение лорда Палмерстона.
– Отказался? – изумленно переспросил Райан.
– В церкви мы слышали, как священник назвал вам адрес лорда Косгроува. Отец настоял, чтобы мы отправились сюда.
– Я без труда отыскал этот дом, – гордо заявил Де Квинси. Он присел над трупом служанки возле лестницы и внимательно рассматривал рану на голове несчастной, почти касаясь пальцами вмятины в черепе. – Пятьдесят три года назад я часто просил подаяния в Мейфэре. Я изучил этот район не хуже Оксфорд-стрит и Сохо.
– Лорд Палмерстон… – начал инспектор.
– …будет в ярости. Меня предупреждали. – Де Квинси отпил из своей бутылочки с лауданумом. – В церкви вы сказали, будто видели то же самое, что и мы с Эмили. Разумеется, наши долгие беседы семинедельной давности убедили вас, что для меня это не довод.
– Полицейское расследование не сводится к бесконечным упоминаниям имени Иммануила Канта, – едва сдерживая раздражение, заявил Райан. – Существует ли реальность вне нас или только в нашем сознании? Могу вас заверить со всей определенностью: труп возле входной двери существует на самом деле. И еще один – возле лестницы, а также два на кухне под нами и, наконец, тот, что привязан к креслу в библиотеке.
– В библиотеке? – Заинтригованный Де Квинси резко выпрямился и направился к раскрытой двери у дальней стены.
– Эй, вам сюда нельзя, – остановил его дежуривший возле двери констебль.
– Все в порядке, – заверил полицейского Беккер. – Я зайду вместе с ним.
Райан повернулся к Эмили:
– Но вы же потеряете покровительство лорда Палмерстона. У вас нет средств. Где вы будете жить? Чем питаться?
– Отец утверждает, что способен выжить на улице, как в те времена, когда ему было семнадцать.
– Но теперь ему шестьдесят девять. А вы? Каково придется вам?
– Отец обещал и меня научить выживанию.
– Боюсь, опиум в конце концов повредил его рассудок.
– Смерть, – неожиданно произнесла Эмили.
– Что?
– Он постоянно говорит о смерти.
– Инспектор, – прервал их разговор голос Де Квинси из-за двери.
Девушка коснулась руки Райана:
– Кажется, я знаю, почему отец приехал сюда. Пока он помогает вам, у него остается цель, дающая силы жить дальше.
Райан зашел в библиотеку. Де Квинси переходил с одного места на другое, изучая причудливое расположение жертвы с разных точек обзора.
– Вижу, вы впечатлены, – заметил инспектор.
– Петля, выколотые глаза и юридический кодекс составляют в совокупности великолепное произведение искусства.
– Вряд ли следовало ожидать иного ответа от автора эссе «Убийство как одно из изящных искусств».
– Положение жертвы подсказывает, что мотивом является месть за допущенную несправедливость.
– На ограбление и впрямь не похоже, – признал Райан. – Серебряные перья в глазницах, из жилетного кармана свисает золотая цепочка от часов. В доме множество ценных предметов, но убийца ничего не тронул.
– Вы что-то говорили про кухню, – припомнил Де Квинси. – Там есть еще жертвы?
– Повар и посудомойка, – ответил Райан. – Вероятно, леди Косгроув отсутствовала, когда произошли все эти убийства.
В разговор вступил Беккер.
– Но почему она не обратилась в полицию, когда вернулась и увидела трупы? – растерянно спросил он. – Почему облачилась в траурное платье и отправилась в церковь? Какая-то бессмыслица.
– По меньшей мере одну из жертв мы пока не нашли, – сообщил Райан. – Спальня наверху вся покрыта засохшей кровью.
Выглянув из-за плеча трупа, Де Квинси изучил листок с траурной каймой, который Беккер вложил обратно в книгу.
– Тут написано имя. Эдвард Оксфорд.
– Оно вам что-то говорит? – спросил Райан.
– Разве могло быть иначе?
– Отец, я ничего не понимаю. Кто такой Эдвард Оксфорд?
Появления Эмили не ожидал никто. Она стояла у двери в библиотеку, отвернувшись от ужасного кресла и подняв глаза к потолку.
– Вам лучше вернуться в гостиную, Эмили, – заявил Беккер.
– Лучше быть здесь, но со всеми, чем в другом месте, но одной.
– Я бы тоже не хотел остаться один в таком доме, – согласился Райан.
– Отец, ты с таким удивлением произнес это имя – Эдвард Оксфорд, и я чувствую себя глупой, поскольку мне оно незнакомо.
– В то время тебе было всего шесть лет, – объяснил Де Квинси. – Если не ошибаюсь, инспектор, Эдвард Оксфорд все еще в Бедламе?
То была единственная в Англии лечебница для душевнобольных преступников – Бетлемская королевская больница, больше известная как Бедлам.
– Да, – ответил Райан. – Если бы его выпустили, меня наверняка известили бы.
– Но кто такой Эдвард Оксфорд? – продолжала допытываться Эмили. – Какое злодейство он совершил? По вашему тону, Шон, можно предположить, что речь о действительно ужасном преступлении. Оно связано с письмом, которое леди Косгроув получила в церкви? Вы не сказали нам, что в нем было.
– Боюсь, вам придется спросить у комиссара Мэйна.
– А может быть, и не придется, – заявил Де Квинси.
– Что вы хотите сказать? – с подозрением спросил Райан.
– Прежде чем вы сунули найденное в церкви письмо в карман, я успел заметить, что текст состоит всего из двух слов. Если там значилось «Эдвард Оксфорд», как и здесь, необходимость скрывать тайну от нас отпала бы сама собой. Значит, слова были другие. В нашей ситуации можно предположить лишь одно… Инспектор, будьте добры, расскажите Эмили об Эдварде Оксфорде.
Среда, 10 июня 1840 года
Королева Виктория настаивала, чтобы газеты публиковали ее распорядок дня. Ступив на престол всего тремя годами ранее, молодая правительница стремилась показать, насколько она отличается от прежних монархов, почти никогда не показывавшихся на глаза простым людям. Исполненная решимости установить прочную связь со своими подданными, Виктория взяла за правило совершать регулярные поездки по улицам Лондона и желала, чтобы горожане точно знали, когда и где у них будет возможность увидеть и поприветствовать свою королеву.
Чаще всего такие прогулки начинались в шесть часов вечера, когда Виктория вместе с принцем Альбертом, за которого она вышла замуж несколько месяцев назад, выезжала из Букингемского дворца в открытой коляске. Обычно они следовали мимо Грин-парка по Конститьюшен-хилл, делали разворот возле Гайд-парка и возвращались обратно. Коляску сопровождали двое всадников.
У королевы были весомые причины добиваться расположения своих подданных. Ее муж был иностранцем, родившимся в маленьком германском герцогстве. Он знал английский язык, но предпочитал говорить по-немецки, как и мать королевы, происходившая из тех же земель. Газеты предсказывали, что скоро вся Англия вынуждена будет изучать немецкий язык, а государственная казна опустеет, оплачивая германские долги. Люди опасались, что со временем Англия превратится в еще одно подневольное государство Германского Союза.
Вместо тысяч горожан, приветствовавших королеву Викторию на улицах до ее замужества, теперь их с принцем Альбертом встречали лишь сотни. Поговаривали, что кое-кто из собравшихся свистел ей вслед. А если коляска была пустой, в нее иногда даже бросали камни.
В тот благоуханный летний вечер один человек продемонстрировал свое неодобрение еще более откровенным образом. Когда экипаж проезжал мимо Грин-парка, мужчина вышел вперед.
Поднял пистолет.
И выстрелил с расстояния в пятнадцать футов.
– Я был тогда простым констеблем, – начал Райан. – Меня назначили патрулировать окрестности королевского дворца.
За окном библиотеки продолжал валить снег. Шумящей толпы больше не было слышно; вероятно, непогода заставила всех разойтись по домам.
– Мой маршрут включал правительственные здания, Грин-парк и Сент-Джеймс-парк. И я всегда был на посту, когда ее величество выезжала на свою обычную прогулку. Хотя в последнее время народу собиралось поменьше, чем прежде, скопление людей все равно притягивало к себе карманников. Редкий вечер обходился без поимки воришки, запустившего руку в чей-то карман. При звуке выстрела толпа замерла. – Райан посмотрел на Эмили, которая так и стояла, уставившись в потолок, чтобы не видеть внушающий ужас труп в кресле. – Давайте продолжим этот рассказ в гостиной, – предложил он.
Инспектор провел Эмили в соседнюю комнату, Де Квинси и Беккер двинулись следом.
Девушка опустилась на диван, инспектор сел напротив нее, радуясь возможности чуть ослабить напряжение и унять боль в недолеченной ране.
