Мэтт ловко разрезал пластмассовым ножом внушительный кусок сочного, облитого шоколадом пирога, причмокнул губами и посмотрел на Мюриэл. Ее недоверие было понятно, объяснимо и основывалось на документах, дававших веские основания считать Мэтта Карригана преступником.
— Я не брал отпуск более двух лет, и мне необходимо побыть одному, вдали от дел и привычной городской суеты, чтобы обдумать нынешнее положение вещей и принять важное решение. Так что в каком-то смысле можно говорить и о стрессе. — Мэтт выдержал паузу, чтобы уделить внимание пирогу, после чего продолжил: — Когда умер отец, мне все пришлось начинать заново. Все мое время и вся моя энергия ушли на то, чтобы рассчитаться по оставшимся от родителей долгам, выкупить закладные и открыть бизнес. Могу без ложной скромности сказать, что преуспел в профессии, добился успеха, но заплатил за все это слишком высокую цену, пожертвовав, помимо прочего, личной жизнью.
— Извините, мистер Карриган, но вам ведь двадцать восемь лет. Это не тот возраст, когда мужчины ставят точку в личной жизни. И мне показалось, что вам нравится ваш бизнес. Откуда же тогда эта горечь?
Поверила ли она ему? Мэтт не знал. Лицо Мюриэл ничего не выражало — ни иронии, ни сочувствия, ни даже интереса. Он пожал плечами.
— Честно говоря, я и сам не знаю, в чем дело. После колледжа я на два года уехал в Филадельфию, намереваясь начать карьеру юриста. Потом заболел отец, и мне пришлось вернуться. В Амарилло юристов хватало и без меня, так что ничего не оставалось, как торговать автомобилями. Возможно, если бы не обстоятельства, я занимался бы чем-то другим.
Мюриэл сложила руки на груди, и Мэтт поймал себя на том, что не может оторваться от этой груди — высокой, полной, соблазнительно натянувшей топ.
— Расскажите мне о себе, мистер Карриган.
Мэтт с трудом отвел взгляд от проступивших под тканью топа бугорков сосков и взялся за остаток пирога. Только сейчас до него дошло, что Мюриэл искусно направила обычную застольную болтовню в русло допроса. Она забрасывала его вопросами, ожидая ошибки, нечаянного признания, предательской оговорки, чтобы отыскать трещину в выстроенной им защите и нанести удар. Что ж, пусть ждет.
— Рассказывать особенно нечего. Я единственный ребенок в семье и всю жизнь слушал отца, рассказывающего о том, какие жертвы он принес ради того, чтобы у меня все было хорошо. Старик не преувеличивал, он и впрямь отказался от многого, забыв о своих интересах и увлечениях. В конце жизни ему не повезло — болезнь отняла возможность работать, а компаньон обанкротил фирму, основной капитал в которой принадлежал отцу. Представляю, какой груз вины лежал на бедняге в последние месяцы, когда он понял, что его единственное наследство сыну — это долги.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, потом Мюриэл негромко спросила:
— А ваша мать?
— Она умерла, когда я учился в колледже.
— Извините, я...
— Ничего. У многих ситуация куда хуже. Тысячи людей вообще не знают своих родителей. Наверное, это психологически тяжело идти по жизни в одиночку.
— Неужели у вас никогда не было подруги?
Мэтт усмехнулся. Он не мог пожаловаться на отсутствие женского внимания. В Филадельфии подружки менялись едва ли не каждую неделю. Стоило ему зайти вечером в бар, как через пять минут рядом оказывалась какая-нибудь цыпочка, легко соглашавшаяся скрасить одиночество симпатичного и, судя по всему, преуспевающего молодого человека. Цыпочки приходили и уходили, не оставляя следа ни в его квартире, ни в памяти. Обе стороны прекрасно знали правила игры, главным из которых было отсутствие претензий, обязательств и обид.
Потом, вернувшись в Амарилло, Мэтт постарался остепениться и, так сказать, стать на якорь в тихой семейной гавани. Но старые привычки умирают долго, и Сандра оказалась из тех женщин, для которых на первом месте стоит удовлетворение их потребностей.
Наверное, он даже после помолвки не считал себя по-настоящему обязанным ей чем-то. Только вместо баров и цыпочек появилась работа, постепенно вытеснившая все прочее. В том числе и Сандру.
— Знаете, Мюриэл, мне уже не нужны подружки. Я не хочу, просыпаясь утром, видеть на соседней подушке почти чужое лицо.
— Но ведь мужчина не может обходиться без женщины.
Ему показалось, что в ее словах прозвучал вопрос, но, подняв голову, Мэтт увидел, что Мюриэл смотрит не на него, а куда-то в стену за его спиной.
— А что делать, если нужная тебе женщина не попадается? — с грустью спросил он.
Мюриэл едва заметно качнула головой, и взгляд ее карих глаз сфокусировался на Мэтте.
— Вы просто плохо ищете. Поставьте перед собой цель, присмотритесь внимательнее, и, может быть, та, которая вам нужна, окажется рядом.
— Прежде чем присматриваться, я должен быть уверен, что смогу обеспечить ей достойное существование, что...
Мюриэл нетерпеливо махнула рукой.
— Обычные мужские предрассудки. Достойное существование, как вы выражаетесь, это стеклянный колпак, под который мужчина сажает женщину. Он утверждает, что так лучше для нее, хотя на самом деле так лучше только ему!
Ее горячность удивила Мэтта.
— Похоже, вы больше всего цените свободу, не так ли?
— Конечно. Но еще и равноправие. Сейчас об этом не принято говорить, но ведь мужчины начала двадцать первого века остались такими же, как и сто лет назад.
— Это плохо?
Мюриэл открыла рот, но не произнесла ни слова, как будто передумала в самый последний момент.
Мэтт невольно залюбовался ею: лицо Мюриэл раскраснелось, выбившиеся каштановые пряди казались шелковыми на фоне порозовевшей кожи, полураскрытые губы приглашали к поцелую.
Она рассмеялась.
— Нет, не плохо. Но вы говорили о каком-то важном решении, которое должна принять...
— Да. Видите ли, в прошлом месяце мы получили предложение от нашего конкурента в Амарилло. Он предложил купить у нас магазин за очень хорошие деньги. Мы с Кайлом имеем сейчас неплохие перспективы по расширению бизнеса, и этот парень понимает, что не выдержит соперничества. Если мы продадим магазин, то у нас будет возможность начать другое дело. Практически любое. В случае же расширения нас ждет еще один очень напряженный год. Вот я и хотел обдумать все варианты в спокойной обстановке.
Конечно, дело было не только в этом. Мэтт знал, что, получив деньги за магазин, сможет заняться более спокойным бизнесом и даже наладить личную жизнь. С другой стороны, его немного страшила перспектива начинать новую карьеру.
— А ваш друг? Что он об этом думает?
— Кайл склоняется к тому, чтобы оставить все, как есть. Его можно понять, он не стремится к заоблачным высотам, его вполне устраивает нынешнее положение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
