Рейтинговые книги
Читем онлайн Баллада о большевистском подполье - Елизавета Драбкина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 61

Перегоны на Волге большие. Восходы, закаты, многоверстные заволжские луга, Жигули…

Глядя на изрезанные оврагами и поросшие лесом Жигулевские горы, В. Н. Соколов прикидывает:

«Этот лес достаточно укромен, чтобы скрыть, скажем, хорошую типографию. Бакенщик всегда может посадить на пароход нужного человека или высадить его на берег. Кто этот пассажир, откуда, на пароходе не знают. Случайно принят и случайно слез, и никому нет до него дела. И если мы заведем двух бакенщиков…»

А в то самое время, когда В. Н. Соколов едет по Волге, А. С. Енукидзе, работавший в той самой подпольной типографии, продукцию которой должен был переправлять Соколов, сидит в кабинете жандармского ротмистра Карпова. Неделю назад Енукидзе был арестован в Баку на улице, и чуть ли не каждый день его возили из тюрьмы на допросы в жандармское управление.

За несколько дней до ареста Енукидзе узнал, что в Женеве издан двадцать второй номер «Искры», в котором напечатан проект партийной программы, а также ленинская брошюра «Что делать?». Оба эти издания были уже отправлены из Женевы в Баку и должны были бы уже прибыть, но транспорт где-то задержался. Уж не провалился ли?

В самый разгар этого тревожного ожидания Енукидзе был арестован. И вот сейчас, в то время когда он сидел на допросе, в кабинет жандармского ротмистра принесли два больших чемодана. Ротмистр встал из-за стола, поднял крышки чемоданов и сказал, обращаясь к Енукидзе:

— Полюбуйтесь, господин Енукидзе! Это ваши вещи?

Енукидзе бросил взгляд и увидел, что чемоданы доверху полны заграничными изданиями «Искры». Это был тот транспорт «искровских» изданий, который он ждал.

Ох и обидно же!

Ротмистр готовился задать какой-то вопрос. Но тут его вызвали к начальнику жандармского управления. Уходя, он оставил Енукидзе в кабинете и наказал стоявшему тут же жандарму: «Смотри за ним!»

У Енукидзе была в эту минуту одна лишь мысль: во что бы то ни стало, любой ценой завладеть хоть чем-нибудь из груза, который находится в чемодане. Мысль дерзкая и отчаянная, ибо он знал, что его отправляют в Тифлис, в Метехскую тюрьму, — значит, предстоит несколько обысков. Но будь что будет!

— Земляк, — негромко сказал Енукидзе, обращаясь к жандарму, — а земляк! Позволь поглядеть книжечки!

Жандарм хмуро проворчал:

— Гляди. Только скоренько…

Первое, что увидел Енукидзе в чемоданах, были долгожданный двадцать второй номер «Искры» и ленинское «Что делать?».

Как? Подержать в руках и, даже не прочитав, положить обратно? Да мыслимо ли это?

— Земляк, — снова позвал Енукидзе жандарма, — а нельзя ли мне эти две книжечки взять с собой?

Жандарм сначала решительно отказал. Потом буркнул:

— Ладно, бери… Только поосторожнее…

По дороге в Тифлис Енукидзе ловко спрятал драгоценный подарок, полученный в жандармском управлении, и благополучно пронес его в Метехский тюремный замок.

Эти партийные документы создали целую эпоху в жизни Метехской тюрьмы. В политических камерах устроили настоящие школы по изучению проекта партийной программы и ленинского «Что делать?».

Так тюрьма готовилась к предстоящему партийному съезду.

Вся работа по подготовке съезда велась с соблюдением строжайшей конспирации. Шифровка, расшифровка, проявление «химии» — все это требовало адского терпения и огромной затраты времени. К счастью, Владимиру Ильичу в этом помогала Надежда Константиновна Крупская.

Как следует говорить о ней: соратник, друг, жена? И то, и другое, и третье, и все вместе. Редко можно встретить такую близость, такую гармонию личного и общественного, такое глубокое взаимопонимание, как то, что существовало между ними.

Нашу партию в годы подполья невозможно представить себе без Владимира Ильича. Но ее нельзя представить себе и без Надежды Константиновны.

В том разделении труда, которое сложилось у них с Владимиром Ильичем в годы создания партии, Надежда Константиновна взяла на себя кропотливую, незаметную, но необходимейшую работу: поддержку связи с Россией, с русским подпольем, с товарищами по партии. По выражению Пантелеймона Николаевича Лепешинского, Надежде Константиновне принадлежала в этом деле роль «всевидящего ока».

Изо дня в день, а порой и из ночи в ночь, склонившись над столом, Надежда Константиновна разбирала, шифровала, расшифровывала почту из России и в Россию.

Если письмо шло почтой, обычно писался так называемый «скелет» — невинное письмо с рассказом о всяческих домашних происшествиях. Нина выходит замуж, бабушка сломала ногу, дядя Петр Иванович купил имение, Анна Федоровна поссорилась с Феоктистой Павловной. А между строками «скелета» специальным химическим составом вписывался невидимый зашифрованный текст, проступавший, если письмо прогладить утюгом или нагреть над лампой.

При шифровке вместо букв употреблялись цифры. Ключом шифра чаще всего бывало какое-нибудь литературное произведение. Так, в переписке с Еленой Дмитриевной Стасовой основой для шифра служила басня Крылова «Дуб и Трость», в которой, несмотря на небольшие ее размеры, имеются все буквы русского алфавита. В переписке с Николаем Эрнестовичем Бауманом — песня «Есть на Волге утес…». Для казанской группы «Искры» ключом служила поэма Некрасова «Размышления у парадного подъезда», для харьковской — лермонтовский «Мцыри».

Как бы ни была занята Надежда Константиновна, она даже в самые деловые письма умела внести свою особенную теплоту, ласку, юмор.

Жилось и работалось им с Владимиром Ильичем трудно до предела. «Нет ни сапог, и ни сантима в кассе… Каждую минуту нам угрожает полное банкротство, — писала она. — Ох, и другу, и недругу закажу ехать за границу!»

Все это так. Но партия растет, рабочее движение ширится. «У нас настроение теперь бодрое, рабочее, — пишет она. — Работа закипела, и мы не сомневаемся в успехе».

Побывавшая у Крупской по партийному поручению Е. К. Замысловская на вопрос жившей в эмиграции работницы-большевички Геси Глинской о том, какой ей показалась Надежда Константиновна, ответила, что она ее очаровала.

— Я много слышала о ней хорошего. Но она превосходит все, что о ней можно сказать.

Геся ликовала. Ее огромные глаза на некрасивом, измученном лице сияли. Она твердила:

— Скажите, почему такую любовь к человеку нельзя высказать словами? Ведь многие так очарованы этой удивительной женщиной, но, наверно, никто, никогда не посмеет ей об этом сказать.

— Я думаю, — сказала ей Замысловская, — что самое глубокое чувство, самая огромная любовь всегда целомудренно молчаливы..

Получение письма от Ленина, от Надежды Константиновны было для работников российского подполья величайшей радостью.

«Дорогие и славные! — писал им из России агент „Искры“ Иван Иванович Радченко. — Не получая от вас писем, делается грустно… Ваши письма, какие бы ни были, приносят с собой для меня бодрость».

Рассказывая об этих письмах, Глеб Максимилианович Кржижановский говорил: «Каждый из нас вспоминает, как подбадривали нас эти записки и письма… Всегда здесь было кое-что идущее от самой Надежды Константиновны — такое простое, дружеское и вникающее. И мир революционных подпольщиков никогда не вычеркнет этого из своей благодарной памяти».

Особенно велика была роль этих писем в период подготовки II съезда партии.

К тому времени, когда его созыв сделался самой, самой и самой главной задачей, русское подполье было буквально обескровлено массовыми арестами. Особенно сильные опустошения произвели аресты 1902 года: провалился транспорт, провалились типографии, многие организации «Искры» были вырваны с корнем, их участники оказались за тюремной решеткой или в сибирской ссылке.

«Наступили тяжелые времена, — писала Н. К. Крупская в составленном ею отчете „Искры“ II съезду партии. — Но у членов вновь образовавшейся организации „Искры“ был громаднейший запас свежих сил и энергии, горячая преданность делу, письма их проникнуты страстной жаждой кипучей деятельности».

Вся тяжесть подготовки съезда в России легла на плечи немногочисленных агентов «Искры». В большинстве своем это были люди, бежавшие из тюрьмы и ссылки либо только что выпущенные «на волю». Их фотографии, оттиски пальцев, подробное описание наружности хранились в охранке и жандармском управлении. Нет нужды объяснять, как трудно было им скрываться.

Аресты следовали за арестами. Исключительно тяжелое положение создалось в Москве. На протяжении пяти лет ни одной организации не удалось держаться более трех — шести месяцев. Едва возникал какой-либо кружок, как все его участники подвергались аресту и высылке. Можно было заранее предсказать, что любая подпольная группа в течение самого короткого срока падет под ударами охранки. Был даже случай, когда московский комитет «искровцев» просуществовал всего… полтора часа.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 61
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Баллада о большевистском подполье - Елизавета Драбкина бесплатно.

Оставить комментарий