уговорил меня поехать в Москву хоть на одно заседание, и я нехотя согласилась, все же думая найти, может быть, твердую почву под ногами, чтоб не утонуть в трясине болота. Первое, куда провел меня муж, это поразивший меня богатый буфет, где можно было иметь что угодно, когда общей массе народа было очень трудно с питанием. В то время много было разговоров о том, что на Собор из Зосимовой Пустыни приехал иеросхимонах Алексий, много лет проведший в затворе и теперь покинувший его. Мы его встретили в дверях, когда выходили из буфета. Я была названа по имени и получила благословение. Луч надежды осенил меня! Может, этот старец-отшельник, худой, высокий аскет в облачении схимника, скажет свое святое, могучее слово, которое сокрушит силу дьявола, дерзко надеющегося овладеть Россией с ее православной верой. Ведь недаром же вышел из затвора. Так думали многие, но он ни разу до закрытия Собора не проронил ни слова, а по окончании его не вернулся к себе в монастырь, а долгое время тайно жил в Троицко-Сергиевой Лавре у жены убитого министра Хвостова. Конечной его судьбы я не знаю, т. к. уехала из Лавры. Был ли это страх - Господь будет Судьей всем и всему. Все происходило в Синодальном доме. Мы с мужем прошли в громадный зал со сценой. На ней, во всю длину покрытый сукном, - стол. В первых рядах кресел партера сидело много духовенства и гражданские члены Собора от всех областей и губерний России, там же сел и мой муж, я села сзади среди многочисленной публики, которой разрешен был свободный доступ.
16. Патриарх Тихон
Трепет прошел по телу, когда на сцену вышел Патриарх Тихон и занял среднее место, за ним - митрополиты, епископы, почтенные старцы, монахи, и иеросхимонах Алексий. Хотело плакать и закричать: «Спасите Россию и Церковь нашу, на вас смотря почти 200 миллионов людей». На кафедру, которая была между пу ликой и сценой, начали выходить попеременно духовные и гражданские ораторы. Чем дальше тем более и моей душой овладевал страхи тревога: ни единого слова в защиту Веры, защиту Православия, защиту надежды на Бога, дабы победить н двигающуюся жуткую опасность, не было сказано! Вычислялись цифры, говорилось о создании громадных зданий для будущих церковно приходских школ, покупке имений и т. д. вот объявляют: сейчас будет говори профессор из Белоруссии (фамилию я е забыла). Вышел маленького роста, скромного вида, невзрачный человек, и этот маленький человек сказал не много, но сильных и больших слов. Я, конечно, не помню их буквально, хоть и было мало, ему не дали говорить, и кто не дал? Со сцены поднялось шиканье, и его заставили сойти с кафедры. Сказал он, обращаясь к Патриарху всему правящему духовенству: «Не этими вопроса: должны мы сейчас заниматься! Россия гибнет трон поруган. Без Помазанника Божия, Православного Царя, она скоро подпадет под власть тьмы». Он сошел с кафедры за то, что коснулся «политики», когда постановлено было ее не касаться Я встала и вышла из собрания. Ничего больше могу написать ни о Соборе, ни о Церкви вообще т. к. благодаря безвыходной нужде покинула Лавру переехала на Кавказ, и только иногда узнавала что нибудь от приезжавших людей. С Патриархом я была лично очень хорошо знакома, это был добрый, умный, но не сильного духа Глава Церкви. Он сам не чувствовал себя способным к такому ответственному делу, о чем не раз говорил, и если б была его воля и он не прошел бы по жребию, он никогда добровольно не взял бы этого креста на себя, т. к. благодаря слабоволию мог быть причиной несения креста другими. Так и случилось в вопросе по изъятию церковных ценностей. Он не взял на себя декретом отказать в святых ценностях большевикам, а указом дал каждому священнику право - действовать по личному усмотрению. И вот тех, кому Святые Чаши были дороже жизни, погнали тысячами на мучение в Сибирь, эти люди стали первомученниками во второй эре христианского мученичества в мире. О судьбе Патриарха Тихона и его мученической кончине, и издевательствах, и поруганиях над ним я узнала только за границей из изданных записок и воспоминаний очевидцев. Мне посчастливилось быть и видеть посвящение Патриарха в Успенском соборе в Кремле. Пропуск был по билетам, и в то время еще можно было через связи достать это право. Большевики еще не вполне овладели властью. С вечера стояли мы (человек триста) у закрытых Боровицких ворот. Ночь была холодная. За стенами Кремля все время жгли красные бенгальские огни и стреляли из винтовок. Картина была мрачная и жуткая, три конных милиционера забавлялись тем, что вплотную давили нас крупами лошадей. Раздались голоса: «Пропустите Митрополита Владимира, пропустите Митрополита!» Он шел величественно, спокойно, в белом клобуке, опираясь на посох. Милиционеры со смехом толкали его лошадьми. Кто видел когда-нибудь этого смиренного, строгого аскета, монаха, который своей святой и мудрой жизнью приобрел почитание всех истинно верующих, тот в те минуты с радостью упал бы перед ним на колени, но и этого сделать было немыслимо. Вскоре он был расстрелян. Ему открыли калитку в больших чугунных ворот но пройти в нее было нелегко, как и всем позднее, когда и для нас открыли вход. Снизу была загорожена досками, так что приходилось очень высоко поднимать ногу, чтоб перешагивать. Когда нас впустили, то от самых ворот вплоть до собора нужно было проходить при красном освещении между двумя рядами солдат, с направленными на проходящих ружьями. Чего они боялись? Непонятно! Когда я вошла в собор, то увидела стоящую сзади всех Великую Княгиню Елисату Феодоровну. Я хотела подойти, но уловив мое движение, знаком пальца указала мне это не делать. Я поняла что она не хотела быть узнанной, и одета была не форме своей общины. Керенский был в соборе, и она мне после сказала: «Я наблюдала за ним, он не мог выносить Божественной службы, его просто корчило». При посвящении Патриарх был белее снега опавшим и исхудавшим за несколько часов цом. Мне пришлось видеться с ним не один раз и после посвящения. Он стал спокойнее, как и ранее, отличался в беседах добродушным юмором. Ко мне был всегда крайне приветлив, давно знал меня и посещал еще задолго до революции. Принимал сердечное участие в моем трудном материальном положении, выручал денежной помощью, очень деликатно заставляя меня ее взять Между прочим, расскажу один факт о Керенском, характеризующим этого якобы идейного временного правителя России, на которого даже многие
