Она
лучше сядем посидимпосмотрите вот орёлбрёл и цвёл и приобрёлон семейник и гурманмежду ними был роман
Он
мужем я желаю статьчистоту хочу достатьа достану чистотуподнимусь на высотувёрст на тридцать в небо вверхне взирая на четвергподошла к нему Татьянатак как дочка капитанаи сказала вот и ячерепаха и статья
Он
не желаю черепахии не вижу я статьистали девкины рубахиопу поды[63] в забытьигусь до этого молчалтолько черепом качалтут увидел он — поратронул клювом до перадобрым басом произнёсу меня не клюв а носслушал я как кипятокслов мучительный потокколоссальный этот спорстало тяжко как топоря дрожу и вижу мироказался лишь кумирмира нет и нет овеця не жив и не пловец
Мы (говорим)
слышим голос мрачной птицыслышим веские словабоги боги удалитьсязахотела головакак нам быть без булавыкак нам быть без головы
Боги
звёзды смотрят свысокана большого рысакамысли звёзд ясны простывот тарелка чистотыто ли будет впередивыньте душу из грудиприбежал конец для чувстваначинается искусство
Жених
странно боги как же такгде рука а где рогаведь на мне надет пиджакя желаю пирогавот красавица Татьянатак как дочка капитаная желаю с Таней бытьс ней минуты проводить
Боги
нет минут
Мы (говорим)
вы не будьте боги строгине хотим сидеть в острогемы желаем пить коньякон для нас большой маньяк
Ровесник
еду еду на конестрашно страшно страшно мнея везу с собой окноно в окне моём темноя несу большую пастьмне она не даст упастьвсё же грустно стало мнена таинственном конеочертания стоята на них бегущий ядтвёрдый стриженый лишайну предметы не плошайсоберитесь в тёмном залекак святые предсказалино ответило светлогде крапивное селои сказало помелото село на нет свеловсе боятся подойтиблещет море на путимуха ветхая летити крылами молотитначинается закатбледен среден и богатптица гусь в зелёной шляпеищет веточек на лапени кровинки на кольцени соринки на лицеоживает и поётнашатырь туманный пьёт
3 января 1929
Всё*
Я. А. Заболоцкому
я выхожу из кабакатам мёртвый труп везут покато труп жены моей роднойвон там за гробовой стенойя горько плачу страшно злюсьо гроб главою колочусьи вынимаю потрохачтоб показать что в них ухав слезах свидетели идути благодетели поютзмеёю песенка несётсясобачка на углу трясётсястоит слепой городовойнад позлащённой мостовойи подслащённая толпалениво ходит у столбавыходит рыжий генералглядит в очках на потрохакогда я скажет умиралво мне была одна трухаодно колечко два сморчкаизвозчик поглядел с торчкаи усмехнувшись произнёсвозьмём покойницу за носдавайте выколем ей лоби по щекам её хлоп хлопмахнув хлыстом сказал кобылаандреевна меня любилавосходит светлый комиссаркак яблок над людьмикак мирновременный корсаримея вид семиа я стою и наблюдаютяжко страшно голодаюберёт покойника за грудкикричит забудьте эти шуткикогда здесь девушка лежитво всех рыданье дребезжита вы хохочите лентяйоднако кто-то был слюнтяйсвященник вышел на помости почесавши сзади хвостсказал ребята вы с ума сошлиона давно сама скончаласьпошли ребята вон пошлиа песня к небу быстро мчаласьо Боже говорит он Божеприми создание Твоёпусть без костей без мышц без кожионо как прежде заживёто Боже говорит он правыйво имя Русския Державы
тут начал драться генералс извозчиком больнымизвозчик плакал и играли слал привет родным
взошёл на дерево буржуйоттуда посмотрелпри виде разных белый струйон молча вдруг сгорели только вьётся здесь дымокда не спеша растёт домок
я выхожу из кабакатам мёртвый труп везут покаинтересуюсь я спроситькто приказал нам долго житькто именно лежит в коробкеподобно гвоздику иль кнопкеи слышу голос с небесимона… монашенку спроси
монашка ясная скажитекто здесь бесчувственный лежиткто это больше уж не жительуж больше не поляк не жиди не голландец не испанеци не худой американецвздохнула бедная монашка«без лести вам скажу, канашка,сей мёртвый труп была онакнягиня Маня Щепина
в своём вертепе и легко и славножила княгиня Марья Николавнаона лицо имела как виденьеимела в жизни не одно рожденье.Отец и мать. Отца зовут Тарас.её рождали сорок тысяч разона жила она любила модуона любила тучные цветывот как-то скушав много мёдуона легла на край тахтыи говорит скорей мамашаскорей придите мне помочьв моём желудке простоквашамне плохо, плохо. Мать и дочь.Дрожала мать крутя фуражкойнад бедной дочкою своейа дочка скрючившись барашкомкричала будто соловей:мне больно мама я однаа в животе моём Двинаеё животик был как холмвысок и очень тупко лбу её прилип хохолона сказала: скоро трупменя заменит здесьи труп холодный и большойуж не попросит естьзатем что он сплошнойикнула тихо. Вышла пенаи стала твёрдой как полено»монашка всхлипнула немногои ускакала как минога
я погружаюсь в благодушную дремотускрываю непослушную зевотуя подавляю наступившую икотупокуда все не вышли петухипоесть немного может быть ухив ней много косточек янтарныхжирных сочныхмы не забудем благодарныпуховиков песочныхгде посреди больших земельлежит красивая мамзельтут кончил драться генералс извозчиком нахальнымизвозчик руки потирализвозчик был пасхальнымбуржуй во Францию бежалкак злое решетофранцуз французку ублажалв своём большом шатовдова поехала к себена кладбище опятькому-то вновь не по себеа кто-то хочет спать
и вдруг покойница как снегс телеги на земь бухно тут раздался общий смехи затрещал петухи время стало как словарьнелепо толковатьи поскакала голована толстую кровать
Столыпин дети все кричатв испуге молодома няньки хитрые ворчатгоморра и содомсвященник вышел на погости мумией завылвращая деревянный хвостон человеком былкнягиня Маня Щепинав гробу лежала как спинаи из тропической землислоны цветочков принесли
цветочек тюльцветочек сонцветок июльцветок фасон
5 апреля 1929
Больной который стал волной*
увы стоял плачевный стулна стуле том сидел аулна нём сидел большой больнойсидел к живущему спинойон видел речку и лесагде мчится стёртая лисагде водит курицу червяквенок звонок и краковяксидит больной скребёт усыжелает соли колбасыжелает щёток и ковровон кисел хмур и нездоровсмотри смотри бежит лунасмотри смотри смотри смотрина бесталанного лгунакоторый моет волдыриувы он был большой больнойувы он был большой волнойон видит здание шумити в нём собрание трещити в нём создание на кафедрекак бы на паперти стоити руки тщетные трясётвесьма предметное растёти все смешливо озираясьлепечут это мира аистон одиноки членист он огон сена стогон богно он был просто муравейв шершавой ползал муравеискал таинственных жучковкусал за тётки мужичковувы он был большой больноймясной и кожаный но не стальнойон брал худую пирамидуи прославлял Семирамидуи говорил: я бледен, беденя будто крыса тощ и вреденво мне остались пустякичетыре печени да костякино врач ему сказал гражданея думаю что вы не правыи ваше злое ожиданиеплевок в зелёные дубравыплевок в зелёные растеньядобавлю: в мира сотвореньевот вам моё стихотворенье:«ну что зелёные, зелёныекакие ж могут быть растеньяи тучи бегают солёныеи куры спят как сновиденья»ну что вы мне твердите правопро паука и честь и травывы покажите мне стаканв котором бегает полканкоторый лает гав гав гавскажу пред смертью не солгавя болен болен как дитяна мне платочков триста штукдавай лечебного питьяпо предписанию науктак молвил больной усмехаясьна север и запад чихаясьно доктор как тихая сабляскрутился в углу как доскаи только казённая шашкаспокойно сказала: тоскамне слышать врачебные речиводы постепенный языкпять лет продолжается вечерболит бессловесный кадыки ухо сверлит понемногуи нос начинает болетьв ноге наблюдаю миногув затылке колючки и плетьну прямо иголки иголкиклещи муравьеды и пчёлкивот что странноон стал похожим на баранаон стал валяться на кровативоображать что он на ватечто всюду ходят грёзы феии Тицианы и Орфеисиницы тёщи и мартышкииграют в тусклые картишкино этого ничего не былоему всё это показалосьоно воды великой не пиловсё быстро в мире развязалось:стекло стоявшее доселев связи с железною дорогойтеперь кивает еле елеи стало долгой недотрогойкорова бывшая женоючетвероногого быкатеперь качает сединоюпод белым сводом кабакаи видит как полканзалез в большой стаканзвезда казавшаяся ранеодною точкою в грязитеперь сверкает на овцена котелке на торговцеи всё вообще переменилосьо Бог смени же гнев на милостьтак на войне рубила шашкасолдаты и рыжих и седыхкак поразительная сабляколола толстых и худыхсбирались в кучу командирышипели вот она резнятекли желудочные жирывсю зелень быстро упраздняну хорошо ревёт чеченецну ладно плакает младенеца там хихикает испанеци чирикает воробейты не робейты знай что ты покойники всё равно что рукомойниктак говорил больному врачдержа ручные кисти над водойво фраке чёрном будто грачне в позументах — с бородойи с продолжительной тоскойвот он какойувы стоял в зверинце стулувы увы там был аултам собиралися казакии собиралися кусакии грациозный разговорвели с утра до этих порбыл слышен шум тяжёлых шпорувы увы он был мертвецты не носи ему овецты не ходи к нему с посудойи не зови его Иудойгде стул где поле где аулон поплясал и он уснули снова увидал аул.Как же так?
3 мая 1929
