Всё вышло как-то само-собой: с первых же дней, местный мальчишка, который всё время ходил за нами по пятам, вызвал в нас такую жалость, и так растопил наши сердца, что мы практически приютили его в своей комнате, искренне проникшись к несчастному «отеческой» любовью и состраданием. И, поскольку ещё свежа была в нашей памяти школьная программа, то мы, вспомнив известную повесть Валентина Катаева, совершенно естественно «окрестили» нашего юного друга «сыном полка». Настоящего его имени никто не запомнил, да это было и ни к чему. Это был очень скромный и тихий мальчишка, которому больше всего на свете нравилось проводить время среди нас, завороженно и с восхищением впитывая как губка, всевозможные байки и истории про студенческую учебу, про городскую жизнь. «В душе, наверное, он тоже мечтает когда-нибудь поступить в институт» – мысленно жалел его каждый из нас, с нежностью гладя его по головке и по-родственному прижимая к себе.
Когда же, мы уходили на танцы, либо ещё куда, верный «сын полка» оставался «дома», стеречь родные стены. Хотя, откровенно говоря, стеречь их было не от кого: кругом жили такие же молодые студенты, да редкие преподаватели.
Прошло, примерно с пару недель, как, вскоре, в нашей комнате стали происходить странные и непонятные дела: стали пропадать вещи. Сначала, «по мелочевке»: там, скажем, обыкновенное вафельное полотенце или шариковая ручка. Естественно, помаявшись немного в поисках искомого предмета, несчастная жертва в недоумении почёсывала свою «репу», после чего, списав всё это на свою забывчивость и невнимательность, забывала о такой ерунде. Однако, вскоре, масштабы и регулярность пропаж достигли такого уровня, когда молчать об этом уже было невозможно.
– Интересно, – вслух удивился однажды Славик, копаясь в своем чемодане – куда делся мой балончик со сжижженным газом?
Газовые зажигалки, в середине семидесятых годов прошлого века были большой редкостью. Ребята недоуменно переглянулись.
Наутро, Дамир – мой сосед по койке – с удивлением уставился на наш общий столик:
– Ты, случайно, не видел мою зубную щетку?
– Нет… – произнес я, не придав этому особого значения.
– Ребята, никто не видел мои новые махровые носки? – донесся из дальнего угла недовольный голос Леонида. – Блять, я вчера их повесил вот сюда! Куда они могли пропасть?!
Друзья понуро уставились в земляной пол: каждый думал об одном и том же…
С этого момента, мы старались избегать – смотреть в глаза друг к другу, ибо, каждый из нас испытывал омерзительное чувство некоей вины, от которого так хотелось поскорее избавиться. Однако, необъяснимый факт, что называется, был налицо, и никуда от этого не денешься.
Кульминацией этого беспредела стала пропажа у Шамиля фирменных джинсов «Вранглер» и модная Гришина электробритва «Браун», с выдвижными плавающими ножами для подравнивания усов, которой он сдержанно гордился. Григорий был заядлым охотником и рыбаком до «мозга костей»: ни одна дичь и ни одна рыба не ускользала от его острого взора и цепких рук. А тут…
Вечером, после ужина, все вышли «на танцы». Через какое-то время, мой товарищ, похлопав себя по карманам, «сообразил», что забыл зажигалку «дома». Подойдя к двери нашей комнаты, Григорий, почему-то, внезапно насторожился: сработал инстинкт охотника. Он осторожно приоткрыл дверь и заглянул в узкую полоску щели. То, что он там увидел, заставило его обернуться и пальцем поманить к себе собрата по несчастью. Почувствовав «жареное», Шамиль одним легким прыжком очутился возле друга и тоже прилип к двери.
Любимец группы, наш приемный «сыночек» вовсю орудовал над сумками и чемоданами, шустро переползая от одной раскладушки к другой. Ребята зашли и прикрыли за собою дверь. Первым настиг несчастного пендаль Гриши. Парнишка пролетел через всю комнату, к Шамилю, который врезав воришке в ухо, изменил траекторию полета, заставив вылететь «сына полка» в открытое окно. Проворно вскочив на ноги, чертенок в мгновение ока скрылся из глаз. Через десять минут, наглец вновь появился на горизонте, в окружении четверых взрослых детин. Однако, ребята были уже готовы к подобному повороту событий. По опыту, они знали: «Главное – вычислить самого здорового и вырубить его». Всё так и вышло. Едва «вожак» оказался на земле, все остальные рванули со всех ног.
С этого момента, жизнь вновь вошла в свое привычное русло. Вскоре, мы почти совсем забыли «любимого сыночка», который больше ни разу с тех пор, не попался никому на глаза. Так прошло ещё два месяца.
В одно прекрасное холодное осеннее утро, когда к нашей школе подкатило три «ЛИАЗа», наши лица радостно засветились на фоне пробуждающегося оранжевого светила. «Ура-а! Домой!!» – читалось в каждом лице. Наконец, когда сборы подошли к концу и все студенты расселись по автобусам, мы машинально бросили прощальный взгляд на наше ветхое глинобитное сооружение, на целых три месяца приютившее нас под своей скромной крышей и воспринимавшееся уже нашим сознанием, как ещё один родной кров. В груди, непонятным образом что-то сжалось и защимило. И тут, один из ребят, указывая пальцем на окна нашей комнаты, воскликнул:
– Смотрите, смотрите: «сын полка»!
Все мгновенно прильнули к окнам автобуса.
По пустому заброшенному классу печально брел симпатичный черноволосый мальчишка, с огромными жгучими как смоль глазами, понуро опустив голову. Посреди комнаты, он вдруг остановился, постоял немного в раздумье, а потом поднял свои красивые глаза и глянул сквозь окно, туда, где стояла вереница автобусов. После чего, он вяло поднял руку и помахал нам. По его грязной щеке медленно сползла крупная прозрачная росинка, ослепив нас, на короткое время, лучиком, отразившимся от солнца. Не смея что-либо произнести, мы молча взирали на эту душераздирающую картину. К горлу подкатил комок.
Внезапно, тишину морозного утра прорезал тоскливый сигнал головной машины, и колонна тронулась, оставляя позади себя хлопок, школу и хрупкого смазливого мальчонку, который с каждой секундой стал всё уменьшаться и уменьшаться, пока, не превратившись в маленькую черную точку, не растворился и не исчез… совсем.
Что такое не везёт…
– Ты чего, это себе, такое позволяешь, а!? – сурово начал директор. – Хрен вырос, что ли?
Я стоял, тупо опустив голову и, не находя слов в свое оправдание, мучительно разглядывал затейливый орнамент красного бельгийского ковра, раскинутого посередине кабинета.
– Тебе что – мало было «своих»? Ладно, там – кого-нибудь из братских стран. Но – из ФРГ!? Ты хоть, представляешь себе – чем это пахнет?
Я представлял. Сегодня я уже прекрасно осознавал и каялся о случившемся, поскольку, в лучшем случае меня ждал выговор, ну а в худшем… О худшем думать не хотелось.
Кроме шефа и меня, в кабинете находился также один из руководителей службы безопасности «Интуриста» – пожилой и многое повидавший на своём веку ака-Борис. Все его звали именно так. Никто не знал ни настоящей его фамилии, ни – отчества.
– Ну, ладно, – доверительно наклонившись ко мне и сузив свои маленькие хитрые глазки, лукаво прошептал старый мент – сколько «палок» кинул? Только честно, между нами?
«Ага: так я тебе и сказал…» – подумал я и представил – как ликует сейчас душа ветерана.
– Да не было у нас ничего.
– Ты кому сказки рассказываешь: твой друг давно уже всё нам рассказал? – В обычной нашей среде это называлось «брать на понт», то есть, заставить расколоться. – Мы же, о тебе беспокоимся, дурачок! Подумай о родителях! – вкрадчиво льстился ко мне «хитрый лис», продолжая свою обработку.
И в самом деле: было нечто такое в повадках и во всем его облике, что напоминало это дикое животное. Это был прирожденный мент. Иногда мне даже казалось, что он родился в форме, – представить его в обычной одежде не приходило в голову никому.
Являясь грозой не только хулиганов, но и обычной молодежи, которая вела себя (по его мнению) слишком развязно и вызывающе, он не мыслил себя вне милиции. Это был, своего рода, бухарский «Анискин». Причем, совпадало всё: и должность и звание. Отличие состояло лишь в его фирменных усиках «а ля фюрер», с которыми он никогда не расставался, да ещё, пожалуй, сказывался южный темперамент: его неуёмной энергии мог позавидовать любой выпускник высшей школы милиции. В своём деле он был супер-профессионалом. От него бесполезно было скрываться и прятаться: у него был дьявольский нюх и врожденное ментовское чутьё.
Самым излюбленным его занятием было – застукать какую-нибудь парочку в кустах и, осторожно подойдя на цыпочках, хрястнуть по голой заднице своей неразлучной резиновой дубинкой. Это был пик блаженства. Смотреть, как насмерть перепуганные молодые люди, лишившись дара речи, спешно пытаются натянуть на себя штаны. Ради такой картины, несомненно, стОило идти в милицию.
