— В каком смысле? — уточнил Клайв, внимательно наблюдавший за ней. Можно подумать, ему действительно были настолько интересны подростковые воспоминания голубоглазой девушки, сидевшей напротив и поигрывавшей длинным каштановым локоном.
— Я толком не знала, к кому себя отнести, — пояснила Айрин. — Не заучившаяся девочка, но и не прожженная тусовщица. Среднестатистическое детство, среднестатистическая юность. Ни плохо, ни хорошо. Диплом в колледже я защитила по истории живописи. Но что мне было делать с этим дипломом потом?
— Идти работать в художественную галерею. И вообще, тут ведь есть масса вариантов.
Айрин вздохнула:
— Я очень старалась, когда писала свою дипломную работу. Но в ней не было ничего особенного. Просто выполненная по всем правилам и канонам, вытянутая стараниями моего куратора хорошая теоретическая работа. Никакой практической пользы она принести не могла. Ничего нового я в ней не сказала. И уж тем более мне не было смысла пытаться работать в этой области.
— Почему?
— Это не то, что я люблю, — пояснила Айрин. — Это всего-навсего то, что мне наименее неприятно.
— Интересный принцип!
— Какой принцип?
— Выбирать что-то для себя не по принципу симпатии, а по принципу наименьшего отторжения.
Айрин потрясла головой и еще раз мысленно повторила эту фразу.
— А, дошло. — Странное дело. Из них двоих, собравшихся за низким черным столиком у водопада с удивительными карпами, пьянел именно Клайв. А в голове шумело почему-то у Айрин. Мысли путались, перед глазами плыло. Уж не заболела ли я? — мелькнула у нее пугливая мысль.
— Неважно, — махнул рукой Клайв. — Глядя на вас, я сразу понял, что вы удивительная девушка.
Айрин удивленно посмотрела на него.
— Где же я удивительная?
— Не имеете особых целей в жизни, но признаетесь об этом без всякого стеснения, — пояснил Клайв. — Вы искренни. И, я считаю, тут нечего стыдиться. Наоборот, стыдиться надо девицам с промытыми мозгами, которые уверены в том, что их счастье не в мужчине рядом с ними, а в какой-нибудь там стремительной карьере.
— Ну, не знаю…
— Зато я знаю. Айрин, зачем вы работаете?
— Мне нужно было оплачивать счета, — ответила она. — В колледже я изучала машинопись, и у меня все в порядке с грамотностью. Я посмотрела, какие вакансии бывают, и решила, что вполне можно попробовать себя в качестве секретарши. К тому же я сообразительна и довольно организованна.
— Ясно, — протянул Клайв.
— Если у меня не получается создать что-то свое, то я хотя бы могу помогать другим организовывать их работу.
— Похвальное мнение. Вам нравится в «Профессионале»?
— Да, — честно ответила Айрин. — Мне нравится то, что они делают, нравится находиться там. Но, мне кажется, я не смогла бы выполнять там никакую другую работу. Для этого нужен совсем иной склад ума, склад характера.
— Не прибедняйтесь, — усмехнулся Клайв.
— А вам понравился «Профессионал»? — напрямик спросила Айрин.
Чем прямее она пыталась говорить о своем издательском холдинге, к которому Клайв сейчас тоже имел отношение, тем уклончивей он становился.
— Вполне. — Он снова потянулся за бутылкой. — Вполне. И все-таки, Айрин, скажите: а что вы больше всего любили делать в школе, в колледже? Что вы вообще любите?
Айрин со стыдом и раскаянием подумала, что она в общем-то никогда и не задавалась подобным вопросом. Не задумывалась о своем существовании, о цели и смысле своей жизни в таких вот масштабах.
— Ну, я… — промямлила она, уже откровенно краснея, — мне нравилось читать разные модные журналы. Ходить по магазинам и подбирать какие-то наряды. Не могу сказать, что мне особенно это удавалось. Любила смотреть романтические комедии.
— Айрин, а почему вы смущаетесь? — засмеялся Клайв. — Это просто замечательные интересы для любой девочки! Нет, как все-таки промыты мозги у современных юных женщин. А почему бы вам не бросить свою, не побоюсь этого слова, перспективную и развивающую должность в издательстве?
Айрин посмотрела на него с подозрением. Что-то она перестала понимать суть их беседы.
— Вы издеваетесь?
— Отнюдь, — заверил он. — Почему бы вам не жить в свое удовольствие, не тратить деньги на наряды, не заниматься собой любимой?
— Кто же мне это позволит… — пробормотала Айрин.
— Ну, например, я. — Клайв откинулся на спинку стула и широко улыбнулся.
Чем окончательно привел Айрин в замешательство.
Пока перед ней ставили тарелку с дымящейся пищей, она пыталась подыскать достойный ответ. И, ничего не придумав, спросила, берясь за вилку, словно он не сказал ничего особенного:
— Что значит «вы»?
— Я мог бы исполнять ваши желания.
— Какие?
— О господи, Айрин, вы всем задаете столько вопросов? Айрин, вы мне нравитесь. Я думал, это очевидно. Я пригласил вас сюда отнюдь не для того, чтобы говорить об издательстве, о моих книгах и о том, каким образом будет происходить мое сотрудничество с «Профессионалом». Для этого в «Профессионале» есть Оливер Грей и еще целая куча всяких служащих.
Айрин открыла рот от изумления. Затем, подумав, что она выглядит все глупее и глупее, закрыла его. Положила вилку. И спросила:
— А почему вы сразу об этом не сказали?
— О чем? — удивился Миддл.
— Я думала, мы с вами поговорим о ваших творческих планах. О книгах…
— Вы читали мои книги?
— Еще нет, — призналась Айрин, — но…
— Так, одна тема для разговоров уже отметается, — обворожительно улыбнулся Клайв.
— Но мне интересен сам процесс их создания, как вы работаете над замыслом, что вы при этом чувствуете.
— Это праздное любопытство?
— Конечно же нет!
— Айрин… — Клайв снова откинулся на спинку стула с глубоким вздохом, — не поймите меня превратно. Вы правая рука человека, с которым я собираюсь вести бизнес. Мало ли, какие у меня планы относительно моего творчества! Мало ли, какие у меня соображения! Мне совершенно не нужно, чтобы вы разболтали, или передали, или донесли своему боссу какие-нибудь пикантные детали относительно моих замыслов, планов и вообще моего творческого будущего. Может, я хочу написать сценарий, который в обход холдинга продам в Голливуд. Может, я написал книгу, которая не похожа ни на что, написанное мною раньше, и собираюсь публиковать ее в совершенно другом издательстве. Конечно, не в ущерб тем книгам, права на которые приобретет Оливер Грей.
Айрин смотрела на Миддла во все глаза.
Он раскраснелся, темные глаза были уже не смеющимися, а слегка осоловевшими, речь становилась все более бессвязной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
