— Собрание должно пройти на высоком патриотическом уровне, — сухо начитывал он Ирине, глядя по обыкновению поверх её головы. — Доклад сделаю я сам, а вы подготовьте трёх-четырёх выступающих. И никакой отсебятины! Пусть они отблагодарят партию и правительство за заботу и дадут обещание стать достойной сменой строителей коммунизма, продолжателями дела своих отцов. Обязательно приготовьте к собранию фотомонтаж, напишите лозунг с призывом отлично учиться. Вот, пожалуй, и всё. А, впрочем, лозунг писать я поручу преподавателю рисования, а то вы ещё испортите.
Ирина добросовестно выполнила поручение, распределила роли: одних заставила готовиться к выступлению, других — подобрать рисунки для монтажа, третьих — готовить резолюцию собрания. Но однажды к ней на большой перемене подошёл Сергеев — он постоянно искал теперь какой-нибудь предлог, чтобы заговорить с ней.
— Как идёт подготовка к собранию? — не глядя на неё, спросил он.
— Всё в порядке.
— Знаешь, Ира, — несколько смущённо проговорил Иван, — я всё думаю: почему у нас так скучно проходят собрания?
— Ну и почему же?
— Формалистикой мы занимаемся, вот почему. Заранее всё распишем, распределим роли, как в театре: ты президиум выдвигай, ты в прениях выступай, ты резолюцию готовь, а ты дополнения и изменения к резолюции! Всё готово, всё заранее известно, поэтому и неинтересно! Ни поспорить, ни подумать, ни поругаться! Всё разжёвано, только глотай!
— И ты считаешь, что в этом виновата я? — Ирина вскинула голову и смело взглянула в лицо Сергееву. Того сразу обдало жаром. Он побагровел и смущённо забормотал:
— Да нет, что ты!.. Мы все виноваты… Приучили нас так почти с пятого класса, мы и привыкли… Вроде так и надо, и самим легче: ни думать, ни искать не надо, а получается голая скука. Вот я и хотел сказать: хорошо бы попробовать провести собрание как-нибудь по-другому, чтобы заинтересовать всех.
— Ну, и что же ты предлагаешь?
Голос Ирины звучал сухо и ровно, и Сергеев справился со своим волнением.
— Понимаешь, ещё до отъезда в колхоз разговаривал я с бывшим нашим выпускником Юркой Крыловым, ты его знаешь, он в прошлом году нашу школу окончил, а теперь работает в локомотивном депо. Он мне рассказывал о своей работе, да так интересно — заслушаешься! Вот бы его к нам на собрание пригласить да ещё бы двух-трёх человек с производства, лучше разных профессий.
— А разрешат? — неуверенно спросила Ира.
— Почему же нет? — горячо заговорил Сергеев. — Это же для пользы дела.
— Александр Матвеевич не разрешит, — с сомнением покачала головой Ирина. — Он после прошлогодней драки на Новый год ни на один вечер не разрешает посторонних приглашать. Говорит, что они только дисциплину нарушать будут, а у нас и без них своих хулиганов достаточно.
— Да мы же лучших производственников пригласим, а не первых попавшихся! И не на танцы, а для выступлений! И потом, — Иван заговорщически понизил голос, — ты не с ним договаривайся, а с Владимиром Кирилловичем, он разрешит.
— Ну, хорошо, поговорю, — согласилась Ира. — Только тогда отвечать за них поручим тебе.
— Добро! — радостно согласился Сергеев. Втайне он давно мечтал о морской службе, поэтому в его речи иногда проскальзывали морские словечки.
Ирина некоторое время постояла, ожидая, не скажет ли Сергеев ещё чего-нибудь и, не дождавшись, отошла.
«О чём бы ещё её спросить, о чём бы спросить?» — лихорадочно думал в это время Иван. Ирина уходила всё дальше.
— Ира! — окликнул он, не додумав до конца.
Ирина оглянулась и остановилась. Иван торопливо подошёл к ней.
— Ира, только пригласить их нужно официально, одному мне неудобно. Может быть, и ты со мной пойдёшь? — просительно сказал он и тут же торопливо, добавил: — как секретарь комсомольского бюро.
— Хорошо, — подумав, согласилась Ира.
Сергеев обрадовался, но Ира спокойно продолжала:
— Пойду я с Ниной Черновой.
— А я? — невольно вырвалось у Ивана.
— Зачем же идти сразу троим? — пожала плечами Ирина, и Иван не нашёлся, что возразить.
Владимир Кириллович сразу дал согласие, больше того, он взял на себя обязанность договориться с администрацией школы и даже сам решил идти с ребятами на производство приглашать гостей на собрание.
И вот наступил день собрания. Лениво, без особого желания собирались комсомольцы в актовом зале школы. Некоторые пытались улизнуть домой, но у выходных дверей их подкарауливала Ирина и возвращала в зал. Расселись как обычно: девчонки в первых рядах, мальчишки сзади, подальше от начальства — там можно поболтать о своих делах и посмеяться.
Женька Курочкин сел рядом с Сергеевым.
— Кто докладчик?
— Александр Матвеевич.
— Верблюд? Ну, опять развезёт часа на полтора! «Вы самые счастливые, для вас открыты все пути и дороги, все двери институтов, там вас примут с распростёртыми объятиями!» — зло передразнил завуча Женька. — Как же, примут, жди! Попробуй сейчас поступи в институт! Из прошлогоднего выпуска только двое попало, да и то, говорят, благодаря толстому карману! Слышал, как на днях по радио Райкин проехался? Приходит отец выпускника к знакомому профессору и говорит: «Как бы мне сына в ваш институт устроить?» — «А как он учится?» — спрашивает профессор. — «На два и на три». — «Н-да, — отвечает профессор, — два — это плохо, надо пять». — «Ну, пять, — говорит отец, — это много. Три… тысячи дам». Вот как.
Женька рассказывал громко, нисколько не стесняясь, что недалеко от них Владимир Кириллович о чём-то разговаривает с Лидкой Нориной.
Посмеялись, потом Иван сказал:
— Ну, не обязательно в институт идти. Сколько выпускников на производстве работают и не жалуются.
— Ты меня не агитируй. Идут на производство либо дураки, либо неудачники, да и те всё время мечтают удрать и в институт поступить.
— Не скажи. Юрку Крылова, который в прошлом году с медалью нашу школу кончил, помнишь?
— Ну?
— Умный парень?
— Умный, — нехотя согласился Женька.
— А где он сейчас?
— Слышал, что в локомотивном депо работает.
— Вот то-то и оно. И работой своей доволен. Впрочем, сам услышишь, он сегодня обещал прийти к нам на собрание.
— Доволен, говоришь? — Женька с сомнением покачал головой. — Сомневаюсь. Меня во всяком случае такая перспектива не устраивает.
— А что тебя устраивает?
— Пока ещё не решил, — небрежно ответил Женька. — Может быть, поступлю в Литературный институт при Союзе писателей, слышал, наверное, есть такой в Москве. Или в университет на факультет журналистики. А ты?
— А я работать пойду, — твёрдо сказал Сергеев. — Матери с нами тяжело.
— Ну-ну, — покровительственно закивал головой Женька. — Станешь ударником коммунистического труда, я о тебе поэму напишу. А пока давай в «балду» сыграем.
Он вырвал из блокнота листок, достал авторучку, но сыграть им не удалось. В зал вошёл завуч с Ириной Саенко и тремя приглашёнными гостями.
Александр Матвеевич, ни на кого не глядя, прошёл на сцену и сразу уселся за стол президиума. Рядом с ним встала Ирина. В белом парадном фартучке, на котором алой каплей выделялся комсомольский значок, с косой, перекинутой на грудь, она была удивительно хороша. Сергеев, затаив дыхание, любовался ею.
Сзади к Ивану и Женьке подошёл Владимир Кириллович. Ребята, сидевшие там, сразу освободили ему место, и он сел.
— Принесло его, — угрюмо прошептал Женька. — Ни поиграть, ни поговорить не даст.
— В президиум выберут — уйдёт.
— Разве только.
— Разрешите комсомольское собрание считать открытым! — звонким, срывающимся от волнения голосом проговорила Ирина.
Жидкие хлопки были ей ответом.
Начались обычные формальности. Лидка Норина с бумажкой в руке — заранее приготовлено! — выдвинула в президиум завуча, Владимира Кирилловича, Иру, гостей и одного девятиклассника. Проголосовали, конечно, единогласно. Члены президиума, кроме Владимира Кирилловича, заняли места за столом.
— Владимир Кириллович! — позвала Ира.
— Ничего, ничего, — махнул он рукой. — Мне и здесь хорошо, я тут посижу.
Ирина пожала плечами, наклонилась к Александру Матвеевичу и что-то негромко проговорила ему. Тот кивнул головой.
— Слово предоставляется завучу школы Александру Матвеевичу! — громко объявила Ира.
— Ну, начнёт сейчас жевать резину! — довольно-таки громко буркнул Женька, не скрывая своего раздражения. Он был недоволен всем: и этим некстати назначенным собранием, и тем, что не удалось с него сбежать — задержала Ирина в дверях, — и тем, что не осмелился сесть поближе к Нине — он видел в первом ряду светлое облако её волос, и соседством Владимира Кирилловича.
Докладчик разложил по кафедре листки, листочки, какие-то клочочки бумаги, похожие на записочки, которыми ребята иногда перекидываются между собой на уроках, подёргал из стороны в сторону своей приплюснутой головкой, откашлялся, вытер губы платком и скрипучим голосом начал:
