— Нет, я просто дал ему выговориться. Заметьте, он наконец-то открыл нам истинные намерения Анакреона — разделить Терминус на земельные угодья. Я, естественно, не допущу этого.
— Вы не допустите? А кто вы такой? И позвольте вас просить, с какой стати вы разболтали об энергостанции? Ведь одно упоминание об атомной энергии сделает вас мишенью для военных.
— Да, — ухмыльнулся Хардин. — Военной мишенью, от которой надо держаться подальше. Разве вы не поняли, почему я завел разговор на эту тему? Он только подтвердил возникшее у меня подозрение.
— Какое?
— Что на Анакреоне не существует больше атомной энергетики. Если бы это не соответствовало действительности, он бы сразу сообразил, что плутоний употреблялся на атомных энергостанциях лишь в седую старину. А из этого следует, что экономика всей остальной периферийной части Галактики тоже базируется не на атомной энергии, иначе бы Анакреону не удалось выиграть войну. Вы не согласны?
— Чушь! — Пиренн раздраженно отвернулся, затем резко встал и вышел. А Хардин вдруг улыбнулся, но вскоре выкинул сигару и задумался.
— Обратно к нефти и углю, вот так-то! — прошептал он, нее глубже погружаясь в свои мысли.
Когда Хардин отрицал, что является владельцем «Городской газеты», он был прав только с формальной стороны. Хардин возглавлял движение за автономию Терминуса и муниципальное правление. Он был избран первым мэром города, хотя на его имя не было выписано ни одного векселя, ни одной акции газеты, фактически именно он, Хардин, контролировал 60 % контрольного пакета акций благодаря только своему авторитету. А авторитет у мэра был не малый. И когда Хардин потребовал у Пиренна разрешения для себя участвовать в заседаниях Комитета, совсем не случайно в тот самый момент газета начала аналогичную кампанию. И не случайно был проведен первый за всю историю Основания массовый митинг, на котором народ требовал, чтобы в «национальное» правительство вошли представители города.
В конце концов Пиренн сдался, сделав хорошую мину при плохой игре.
Сидя в самом конце стола, Хардин размышлял, почему все большие ученые такие плохие администраторы. Может быть, оттого, что они привычны к точным цифрам, но теряются перед гибкостью людей. Как бы то ни было, слева от Хардина сидели Томас Сатт и Джордж Фара, справа — Лен дин Краст и Ян Фулхам, председательствовал Пиренн. По случаю сегодняшнего собрания они напустили на себя весьма важный вид.
Хардин полудремал, пока проходили неизбежные формальности, и встрепенулся, лишь когда Пиренн начал свою речь, отхлебнув для начала глоток воды.
— Рад сообщить Комитету известие, полученное после прошлого заседания. Через две недели к нам прибудет лорд Дорвин, канцлер Империи. Теперь уже можно гарантировать, что наши отношения с Анакреоном, к общему удовлетворению, уладятся, как только императора информируют о происходящем.
Пиренн улыбнулся и обратился к Хардину.
— Эти сведения были переданы мной в газету.
Хардин чертыхнулся про себя. Было совершенно очевидным, что желание Пиренна ознакомить Хардина с этой информацией и стало причиной, по которой ему разрешили присутствовать на этой святая святых встрече.
Хардин невозмутимо проговорил:
— Отложим туманные выражения в сторону. Чего вы ждете от лорда Дорвина? Что он может сделать?
Томас Сатт, который имел бестактную манеру, обращаясь к человеку, говорить о нем в третьем лице, особенно в тех случаях, когда его настроение оставляло желать лучшего, заметил:
— По всей видимости, мэр Хардин просто профессиональный циник. Он с трудом понимает, что император вряд ли позволит посягать на свою собственность.
— Почему? И что он предпримет в случае таких посягательств?
Прокатился недовольный шумок.
— Вы нарушаете порядок, — возмутился Пиренн и, подумав, добавил: — Кроме того, делаете почти изменнические заявления.
— Это и есть ваш ответ?
— Да, если вам больше нечего сказать.
— С чего вы это взяли? Мне бы хотелось задать один вопрос. Помимо этого дипломатического хода, которым, вероятно, можно, а вероятно, и нельзя чего-либо достичь, были приняты какие-нибудь реальные меры, чтобы ответить на угрозу Анакреона?
Ян Фулхам задумчиво потрепал рукой свои рыжие усы.
— Вы видите оттуда угрозу?
— А вы нет?
— Едва ли… Император…
— Великий Космос! — с раздражением вскричал Хардин. — Да что же это такое? Время от времени кто-то восклицает «Император» или «Империя», как будто это волшебные слова. Император за пятьдесят тысяч парсеков отсюда, и я сомневаюсь, есть ли ему до нас хоть малейшее дело. А если и есть, что он может изменить? Императорский космический флот, находящийся в этом районе, сейчас в руках Четырех Королевств, в том числе и Анакреона. Послушайте меня: нужно бороться не словами, а с оружием в руках. Поймите — пока нас никто не трогает, и у нас есть как минимум два месяца в запасе, поскольку мы намекнули Анакреону, что имеем атомное оружие. Но мы прекрасно знаем, что это всего-навсего небольшая ложь во спасение. Атомная энергия используется нами только в космических целях, да и то в ограниченном количестве. Кое-кто скоро это обнаружит, и если вы думаете, что они любят шутить, то глубоко заблуждаетесь.
— Мой дорогой сэр…
— Подождите, я еще не закончил.
Хардин разгорячился. Он был рад, что наконец-то представился случай все высказать.
— Это, конечно, хорошо — привлечь к делу всяких канцлеров, но куда лучше было бы достать несколько больших орудий с жерлами для чудных атомных бомб. Мы уже потеряли два месяца, джентльмены, и, скорее всего, нам не стоит терять еще два. Что вы собираетесь делать?
Лэн дин Краст, зло наморщив лоб, заявил:
— Если вы предлагаете милитаризировать Основание, то я вовсе не желаю об этом слушать. Терминус волей-неволей будет вовлечен в политику. А ведь мы, господин мэр, научное образование и ничего больше.
— Он этого не понимает, — съязвил Сатт. — Более того, создавать армию — значит, использовать людей, причем людей, работающих над Энциклопедией.
— Совершенно справедливо, — согласился Пиренн. — Энциклопедия — прежде всего.
Хардин рвал и метал. Все члены Комитета, казалось, жестоко страдали «комплексом Энциклопедии». Он холодно спросил:
— Приходило ли когда-нибудь на ум членам Комитета, что Терминус может интересовать и что-то другое, нежели Энциклопедия?
— Я не представляю себе, Хардин, — ответил Пиренн, — что Основание может иметь любой другой интерес, кроме Энциклопедии.
— Я не сказал Основание, я сказал Терминус. Боюсь, что вы не понимаете истинного положения вещей. На Терминусе живет более миллиона людей, и только 150 тысяч работают непосредственно над Энциклопедией. Для всех остальных Терминус — дом. Мы тут родились, тут живем. По сравнению с нашими домами, фермами и заводами, Энциклопедия для нас значит очень немного, и мы хотим защитить…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
